Владимир МАЛИНКОВИЧ, директор Украинского отделения Международного института гуманитарно-политических исследований

О причинах «оранжевой революции» в Украине*

В последние месяцы прошлого года мир наконец-то познакомился с Украиной. Не со страшным Чернобылем, расположенным где-то в украинской части российской, то бишь советской империи, не с украинскими звездами вроде Андрея Шевченко, братьев Кличко и победительницы «Евровидения-2004» Русланы Лыжичко, а с сотнями тысяч украинских оппозиционеров, до отказа заполнивших центральную площадь Киева — Майдан Незалежности и прилегающие улицы. В течение почти двух месяцев миллионы телезрителей в разных странах мира ежедневно видели их восторженные лица в обрамлении оранжевых знамен, флажков и воздушных шариков. И слышали их бесконечное скандирование «Ю-щен-ко!», «Ю-щен-ко!», их тысячеголосые призывы скинуть всем надоевшую, насквозь прогнившую, коррумпированную власть Леонида Кучмы и Виктора Януковича. Даже нелепая барочно-рококошная колонна в центре Майдана вдруг превратилась во что-то изящное и легкое. Такой пьяняще легкой, воздушной, бесконфликтно-мягкой, празднично-карнавальной казалась постороннему наблюдателю самая «бархатная» из всех известных миру «бархатных революций» — «оранжевая революция» в Украине.

Но чудес не бывает. Миром управляют объективные закономерности, если, конечно, этот мир сам является объективной реальностью.

А была ли революция?

С точки зрения марксистской теории, которую нам долго и упорно прививали, социальная или политическая революция — это коренной переворот всей жизни общества, насильственное низвержение старого и утверждение нового социально-экономического строя. Нечто подобное понимают под политической революцией и либеральные социологи. Ссылаясь на них, «Британская энциклопедия» определяет революцию в политике как стремительное и фундаментальное изменение всего порядка управления государством, обычно сопровождаемое насилием, результатом чего, как правило, бывают необратимые перемены в экономической системе, социальных структурах и культурных ценностях.

В том, что касается революционного насилия, оба этих определения, надеюсь, устарели. Поражение коммунизма в государствах Восточной Европы и СССР — процесс, несомненно, революционный, но в большинстве этих стран он прошел без массового использования насилия. Без крови современные революции, пожалуй, могут и обойтись, но вот без фундаментальных — то есть системных — изменений всего политического и социального строя революций, думаю, не бывает. События, которые последовали за горбачевской «перестройкой» в республиках СССР и «бархатными революциями» в Чехословакии, ГДР, Венгрии, Польше и даже в Белграде, были бескровными, но, безусловно, революционными, т. к. до самых корней перетрясли всю систему политической, социально-экономической и культурной жизни общества.

Совсем не то в Украине (и, кстати, в Грузии Михаила Саакашвили). Организаторы «оранжевой революции», включая самого Виктора Ющенко, вовсе не хотели системных перемен. Именно правая оппозиция («Наша Украина» и Блок Юлии Тимошенко — БЮТ) активно сопротивлялась принятию закона о конституционных изменениях, который должен был обеспечить трансформацию президентской республики в парламентско-президентскую. Сначала они объясняли свою позицию тем, что политическая реформа нужна только президенту Кучме, стремящемуся сохранить свою власть. Год назад эти опасения были в какой-то мере обоснованны, но, вернувшись после лечения из Баден-Бадена, Кучма фактически устранился от всякой борьбы за реформу. Тогда оппозиция сменила пластинку: реформа, мол, непоследовательная, не касается местного самоуправления. Вот если бы голосовался не проект «парламентского большинства» (N2 4180), а совместный проект правой и левой оппозиции (№ 3702-1), «Наша Украина» и БЮТ его могли бы поддержать. Не успел Ющенко произнести эти слова с парламентской трибуны, как Кучма согласился вынести на голосование первым именно этот — хороший — проект, предусматривающий и реформу местного самоуправления. За этот проект проголосовали даже самые последовательные сторонники Кучмы — эсдеки. А вот правые оппозиционеры — «Наша Украина» и БЮТ — свой собственный законопроект не поддержали! Как не поддержали они и проголосованный ранее закон о пропорциональной избирательной системе, который также готовился с их участием. Причина? По-моему, она очевидна. Кандидат в президенты Виктор Ющенко в случае своей победы ни с кем не желал делить руководство исполнительной властью. Лишь в промежутке между вторым и третьим турами президентских выборов часть «оранжевых» согласилась проголосовать за конституционную реформу, но только в «пакете» с нужным им избирательным законом. Очень уж хотелось им победить, а для этого необходимо было законодательно ограничить голосование на дому и по открепительным талонам, а также сформировать нужным образом избирательные комиссии на местах. Да и соглашение со своим «левым» союзником Александром Морозом они вынуждены были соблюдать (без него не победили бы), а социалисты — самые радикальные сторонники реформы. Надо сказать, что и «пакет» поддержали далеко не все правые оппозиционеры. Не голосовали сторонники Юлии Тимошенко и... сам Ющенко!

Если организаторы «оранжевой революции» не хотели системных изменений, то какой же в таком случае была их цель? Ответа на этот вопрос они не скрывают: цель лидеров правой оппозиции — смена политической элиты. Вряд ли такую цель можно считать революционной, но подавалась она читателям, зрителям, участникам акций протеста на Майдане как радикальная, поскольку людям обещали полное обновление власти, приход новых, честных, некоррумпированных политиков, готовых служить интересам общества. И здесь лукавство. Среди тех, кто стоял на оранжевой трибуне в центре Киева, людей, входивших в высшие эшелоны власти при Кучме, было никак не меньше, чем в окружении Януковича. Два бывших премьер-министра, два спикера, несколько вице-премьеров и вице-спикеров, очень много бывших министров и глав важнейших госкомитетов, представитель Кучмы в парламенте и др. Да и крупных бизнесменов (читай — олигархов) совсем немало: Юлия Тимошенко, Петр Порошенко, Давид Жвания, Евгений Червоненко, Леонид Черновецкий etc. Ближе к финалу к ним присоединились образцово-показательный нувориш Александр Волков и напрямую связанный с КГБ — СБУ Андрей Деркач, долгое время олицетворявшие обругиваемый оппозицией режим Кучмы и «крутой» бизнес; теперь же всю «оранжевую» экс-номенклатуру и не сосчитать. Почти все — вчерашняя, потерявшая власть номенклатура да оттесненные на периферию более мощными конкурентами «лидеры бизнеса». Учитывая эти обстоятельства, реальную, а не декларируемую цель организаторов «оранжевой революции» можно определить одним словом — реванш.

Такой была основная цель организаторов «оранжевой акции», но совсем не этого хотела основная масса ее участников. Свою позицию протестанты, поддерживающие Ющенко, адекватно представить не смогли, потому что они были не столько самостоятельным субъектом, сколько управляемым «реваншистами» объектом политического действия. Внешне требования сотен тысяч протестантов сводились к желанию сбросить злых властителей — Кучму, Медведчука, Януковича и посадить в президентское кресло «доброго царя» Ющенко, которому поможет расчистить от грязи «авгиевы конюшни» власти «народная заступница» Юлия Тимошенко (таковой ее считали наиболее радикальные участники акций протеста, но далеко не все). Однако основываясь только на этих требованиях, вряд ли можно объяснить причины, побудившие сторонников Ющенко выйти на улицы.

Пусть не было революции, но политический кризис все же был (и есть) — в этом, думаю, никто не сомневается. Об этом кризисе под условным названием «оранжевая революция» и пойдет речь дальше. Почему все-таки этот кризис разразился во времена, для страны относительно благополучные? В течение пяти последних лет производство ВВП в Украине постоянно росло, причем рекордными темпами. И товарооборот рос, и даже уровень жизни большинства украинских граждан повышался, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Главное, что люди это ощущали. По данным социологов, средний балл оценки опрошенными гражданами экономической ситуации за последние пять лет увеличился вдвое. Число лиц, считающих эту ситуацию очень плохой, напротив, уменьшилось — с 40,7 до 18,3%. Людей, неудовлетворенных своим социальным положением, в 2004 году по-прежнему много, но все же на 20% меньше, чем пять лет назад. А число довольных своим статусом за это же время выросло с 8 до 15,4%, то есть опять-таки почти вдвое. Наметилась тенденция к увеличению позитивных оценок того, что касается гарантий занятости, личной безопасности, материальных условий семейной жизни, медицинского обслуживания и условий отдыха. Замечают все это люди и тем не менее протестуют. Почему?

Чтобы понять суть массового недовольства в стране, находящейся в состоянии экономического подъема, — ту самую суть, которая, как правило, ускользает из сознания самих недовольных, — попробуем определить характер правящего в Украине режима.

Метаморфозы правящего режима

Революция 1990-1991 годов (действительно революция, поскольку привела к созданию независимого государства и коренным образом изменила весь уклад жизни в стране) до сих пор не завершена. Независимость страна получила за счет компромисса между националистами и национал-демократами с одной стороны и напуганной августовскими событиями в Москве украинской компартийной номенклатурой — с другой. Политическая демократизация была проведена в значительной мере формально. Большая часть исполнительной власти оказалась сосредоточенной в руках одного человека — президента.

Он возглавил единую вертикаль административной власти — «от Москвы до самых до окраин», то есть от президентского кабинета на улице Банковой в Киеве до самого маленького села. Располагая широкими политическими полномочиями, украинский президент в то же самое время не имел тех финансовых и экономических возможностей, что были у главы административной власти в советский период, поскольку государство больше не обладало монополией в экономике. Чтобы справиться с острейшим экономическим кризисом, поразившим Украину в 90-е годы, ему объективно необходима была помощь тех, кто успел сколотить значительный капитал во времена «перестройки» и в первые годы независимости. А большие деньги тогда делались почти всегда с грубым нарушением норм права или в лучшем случае в обход совсем не совершенного в те годы законодательства. Иными словами, весь наш крупный бизнес был нечист на руку. Нуждаясь в поддержке такого бизнеса, власть закрывала глаза на процессы в теневой экономике, поощряя тем самым коррупцию. Со своей стороны, и теневой бизнес нуждался в государственном покровительстве — для получения и сокрытия сверхприбылей и участия в приватизации бывших государственных предприятий на выгодных для себя условиях. Поскольку административная вертикаль подчинялась одному человеку — президенту, нувориши боролись за место в его окружении. Разумеется, ближе всего к президенту оказались самые богатые и сильные. В Украине это те, кто связан с энергетикой, с перераспределением импортных энергоресурсов, с приносящими валютную прибыль горнодобывающей, металлургической и металлообрабатывающей отраслями промышленности. Так, к середине 90-х утвердилась в Украине своеобразная, но отнюдь не уникальная, система власти — номенклатурно-олигархический режим. Подобные режимы с теми или иными отклонениями сложились и в большинстве других государств СНГ, существуют они во многих президентских республиках Латинской Америки и в ряде стран «третьего мира».

В годы развала советской экономики, когда производство ВВП снизилось более чем на 60% по сравнению с 1990 годом, союз номенклатуры с олигархами имел и некоторое позитивное значение. Постоянно выходя за рамки правового поля и утаивая от налогообложения колоссальную часть своих доходов, теневой капитал все же заложил основы частной индустрии в Украине. Бывшие советские предприятия оказались в большинстве своем нерентабельными, и для того чтобы хотя бы часть из них могла сохраниться в условиях рыночной экономики, их нужно было срочно модернизировать. Для этого необходимы были мощные финансовые вливания. Иностранные инвесторы в Украину не спешили, и средства могли поступать (и поступали) в основном от тех, кто уже успел их приобрести путем «грабительского первичного накопления капитала» (так по Марксу). Кроме того, сложившиеся в это время мощные финансово-промышленные группы обеспечивали своей подпиткой какую-никакую работу госаппарата, взятками разлагая при этом государственных чиновников, втягивая их в систему тотальной коррупции.

Формироваться номенклатурно-олигархический режим начал с первых же лет независимости, еще при президенте Леониде Кравчуке (вспомним, к примеру, времена и. о. премьера Ефима Звягильского), но окончательно он сложился уже при Кучме. В период своего первого президентского срока Кучма еще мог сдерживать олигархов, и роль номенклатуры в политической системе тогда еще была решающей. Первое серьезное столкновение президента с бизнес-группами из его ближайшего окружения произошло при премьерстве олигарха-чиновника Павла Лазаренко. Контролируя созданную им мощную корпорацию «Единые энергетические системы Украины» во главе с Юлией Тимошенко и целый ряд других бизнес-структур, Лазаренко позволил себе не делиться с государством и правящей верхушкой по тем правилам, которые были негласно установлены до него. Кучма возмутился и уволил Павла Ивановича с поста премьера. Против него (и Юлии Тимошенко) начали готовить уголовное дело — благо компромата было более чем достаточно. Лазаренко и Тимошенко создали свою партию «Громада» и ушли в оппозицию. Так у противников Кучмы и его режима появилась своя материальная база.

Но это было только начало. В момент переизбрания Кучмы на второй срок и так называемого референдума номенклатурно-олигархический режим достиг пика своих возможностей. Однако тут же стали проявляться и первые симптомы его упадка. По мере преодоления экономического кризиса, завершения процесса приватизации и постепенного выхода крупного капитала из тени (когда он перестает бояться карающего меча бюрократии), олигархи начинают наглеть и их требования к власти усиливаются. Возможности олигархов растут, а влияние бюрократов уменьшается, что вполне естественно для развития такой — весьма специфической — политической системы в условиях рыночной экономики. Возникает потребность в политической реформе, которую можно проводить в двух прямо противоположных направлениях. Первое из них — решительное укрепление вертикали президентской власти и укрощение наиболее строптивых олигархов, то есть создание полноценного авторитарного бюрократического режима. Именно такое направление выбрала сегодня Россия Владимира Путина. Второй путь — демократизация режима и переход к европейскому варианту парламентской или, на худой конец, парламентски-президентской республики. Очевидно, второй вариант намного перспективнее. В 2000 году Леонид Кучма еще не созрел до понимания необходимости демократизации режима (да и где вы видели правителя, который отказывался бы от своих полномочий в начале нового срока правления?). Пытаясь стабилизировать начинающий распадаться режим, он предлагает провести перераспределение властных полномочий (надо сказать, логически непоследовательное) при помощи референдума. Когда это не помогает, он лихорадочно проводит кадровые перестановки, а затем фактически отдает бразды правления своему «серому кардиналу» — Виктору Медведчуку.

Чувствуя слабость бюрократии, олигархи при власти все более откровенно начинают фрондировать, проявляют самостоятельность в парламентских баталиях, а иногда даже открыто переходят на сторону оппозиции, укрепляя тем самым ее возможности. После парламентских выборов 2002 года олигархи в системе власти стали занимать решающие позиции. Четче всего это проявилось тогда, когда самый мощный в стране донецкий клан, контролирующий горно-рудную и металлургическую отрасли, предложил на пост премьер-министра своего ставленника — донецкого губернатора Виктора Януковича. И хотя имидж этого кандидата на пост премьера (и на президентский пост) явно проигрывал имиджу любимца значительной части общества Виктора Ющенко, донецкий клан заставил Кучму согласиться на эту кандидатуру. И Кучма вынужден был на это пойти, несмотря на две уголовные судимости в биографии нового премьера. Не мог он не согласиться, ибо в это время номенклатурно-олигархический режим превратился в режим олигархически-номенклатурный. Так называемая «бизнес-элита» подчинила себе административный ресурс и заставила его работать на себя. Это была первая причина политического кризиса.

Нелегитимность власти

Выход из экономического кризиса сопровождался укреплением позиций не только крупного, но и среднего и даже малого бизнеса. За последние пять лет число людей, легально занимающихся бизнесом, увеличилось вдвое. Бюрократические рогатки мешают развитию всякого бизнеса, а от коррупции чиновников мелкий или средний бизнесмен страдает больше, чем крупный. Очень богатый человек даже заинтересован в коррупции, так как она позволяет при помощи денег решать проблемы там, где ему не хватает административной власти. Особенно важно то, что развивающийся малый и средний бизнес явно неадекватно представлены в системе власти, где доминирует крупный капитал. Средний бизнес стремился компенсировать этот недостаток, пытаясь прорваться в парламент, где хотел лоббировать свои интересы через партии оппозиции или через одномандатные округа. Поэтому в «Нашей Украине» влияние среднего бизнеса значительнее, чем в других партиях. Депутаты-мажорита-рии, представляющие средний или крупный бизнес, так сказать, «второго уровня», действовали в соответствии с политической конъюнктурой и на первых порах поддерживали партию власти. Но когда их возможности проходить по мажоритарной системе оказались под угрозой (при голосовании за пропорциональную систему выборов), они по одному, а то и группами стали перебегать на сторону оппозиции. Та их охотно приняла, в очередной раз поступившись принципами и проголосовав против пропорциональной системы выборов, за которую всегда ратовала.

У малого бизнеса шансов стать субъектом политической жизни намного меньше, чем у среднего и крупного, но, будучи относительно свободным от давления непосредственных начальников, он, как показывает история, более других социальных слоев восприимчив к критикующей власть пропаганде и скорее всех выявляет готовность к акциям протеста.

Как это ни кажется парадоксальным, но и значительная часть наемных работников стала политически активной не тогда, когда их жизненные условия были абсолютно невыносимыми, а в последние годы, когда жить стало немного получше. На самом деле парадокса здесь нет: пока идет борьба за кусок хлеба, все мысли только о том, чтобы выжить, — когда появилась возможность намазать хлеб маслом, вспомнили о «не хлебом единым...»

Из людей, сумевших найти свое место в новой жизни, стал постепенно формироваться средний класс. Активнее стали выявлять свою собственную позицию и те, из кого этот средний класс обычно пополняет свои ряды, — студенчество вузов и колледжей. Причем это было уже не то поколение студентов, что устраивало акции протеста в 1990 году, и не бесцветное растерянное поколение молодежи середины и конца 90-х, которое еще плохо ориентировалось в непривычном социальном пространстве (из старого дома вышли, в новый еще не вошли). Теперь это была наиболее активная часть молодежи, выросшая и получившая образование уже в независимой Украине, осваивающая западные ценности и, в большинстве регионов Украины, уже забывшая о ценностях прошлого (в том числе, к сожалению, и о традициях русской культуры).

Власть будто и не замечала социальных перемен. Несмотря на то что социальная роль среднего и малого бизнеса, а также квалифицированных наемных работников (то есть среднего класса) по мере развития украинской экономики существенно усиливалась, олигархическо-номенклатурный режим не позволял этому классу адекватно участвовать в политической жизни Украины.

Хотя успехи экономики в последние годы были значительными, но за чертой бедности все еще оставались миллионы людей. Соответственно сохранялся и протестный потенциал «аутсайдеров». Во время последних выборов Януковичу удалось за счет ускоренной, явно предвыборной реализации социальных программ перетянуть на свою сторону часть пенсионеров. Но ослабил он этими действиями прежде всего коммунистов, которые во втором туре и так были его негласными союзниками. А протестанты, идущие за социалистами Мороза, вместе с ним перешли в лагерь «оранжевых», обеспечив, как потом выяснилось, своим переходом победу Ющенко. Значительная часть «аутсайдеров» клюнула и на демагогические призывы откровенной популистки Юлии Тимошенко, играющей в Украине роль хорошо всем известной Эвиты Перон.

Предлагая «аутсайдерам» социальные проекты, Янукович не собирался представлять их интересы в политической жизни страны (он и не смог бы этого сделать, поскольку сам являлся ставленником олигархических кланов). А Тимошенко и Мороз обещали им свое политическое заступничество. Массы людей, выйдя из состояния апатии периода выживания, стали проявлять общественную заинтересованность, но реализовать ее в рамках существующей системы власти не могли, а независимых структур гражданского общества, через которые они могли бы влиять на партии, парламент, правительство, президента, по сути, нет. И эти люди стали искать место под «оранжевым» солнцем оппозиции. Нарождающийся средний класс ушел в основном под знамена Виктора Ющенко, низшие слои общества предпочли Тимошенко и Мороза. А партиям власти не доверял никто.

Критические настроения в обществе с улучшением экономической ситуации никак не ослабевали. Доверие людей к органам власти не увеличилось, а готовность к участию в политических акциях протеста за последние пять лет существенно выросла — с 39% до 44%. Причем за последнее время увеличилось число тех, кто готов не только на легитимные, но и на не-легитимные акции протеста (от бойкота до создания вооруженных формирований). Если в 1997 году лишь 22% опрошенных социологами граждан согласны были участвовать в нелегитимных акциях протеста, то в 2004 году таких было уже 37%.

Получилось, что сама власть стала нелегитимной. Уровень общественного доверия к ней был настолько низким, что миллионы людей были готовы действовать против нее нелегально, то есть нарушая закон. В любом случае они не стеснялись повсеместно заявлять об этом вслух, зная, что окружающие их поймут и поддержат.

Оппозиции в значительной мере удалось канализировать общественное недовольство и получить ту социальную базу, на которую она справедливо могла рассчитывать во время президентских выборов. Здесь проявился основной парадокс «оранжевой революции»: ее организаторы хотели лишь поменять политическую элиту, а участники массовых выступлений хотели радикальной смены всей системы политической власти, часто сами этого не подозревая.

Отсутствие доверия к власти со стороны общества и олигархическая доминанта внутри самого режима и стали важнейшими факторами успеха «оранжевых». Легкой и праздничной атмосфера «революции» была потому, что власть нигде не рискнула прибегнуть к силе. Даже там, где у нее были на то законные права, — например, при защите правительственных зданий в Киеве. Если бы Кучма использовал в этом случае силу, его действия были бы легальными, но не легитимными. Ни большая часть общества, ни западное общественное мнение, с которым он вынужден был считаться, никогда не признали бы такие его действия оправданными. Хотя технически они вполне могли быть успешными — пространство, занимаемое  «оранжевыми», постоянно расширялось за счет все новых и новых людей, прежде всего потому, что его никто не ограничивал. Вполне возможно, что Кучма пошел бы на применение силы, если бы речь шла о продлении его личной власти. Но перед самым своим уходом основательно пачкать руки (возможно, кровью) ради человека, которого навязали ему донецкие олигархи, подорвавшие к тому же основы его собственной власти, — нет уж, увольте. И напрасно, на мой взгляд, кое-кто обвиняет Леонида Кучму в предательстве. Не было никакого предательства. Кучма действовал так, как только и мог он действовать в подобных обстоятельствах. Правда, объективно такое поведение Кучмы главным образом и обеспечило победу Виктору Ющенко, так что было бы справедливо, если бы новый президент вручил Леониду Даниловичу «орден оранжевой революции». Если, конечно, такой появится.

Цивилизационный разлом

Была и еще одна причина кризиса, о которой особый разговор. До сих пор речь шла об Украине как о целостном государственном и социальном образовании, но в реальности украинское государство существует вот уже более 13 лет, а единого социального пространства Украины (как и единой политической, а тем более гражданской украинской нации) пока еще нет. Что и подтвердили последние президентские выборы. Хотя во время этих выборов страна разделилась на две приблизительно равные по численности части, исторически сложилось так, что существуют даже не две, а три Украины.

Западная часть Украины — Галиция, Буковина и Закарпатье, частично Волынь — это, по существу, периферическая часть западноевропейской или западнохристианской цивилизации, о которой в свое время писали Артур Шпенглер, Николай Бердяев, Дж. Тойнби, а недавно Сэмюэль Хантингтон. Здесь не место спорить о том, идет ли в данном случае речь о двух цивилизациях — западноевропейской и евразийской — или же о подвидах одной и той же цивилизации — европейской (я склоняюсь ко второму варианту). Речь не идет и об их характеристике. Однако нельзя не признать, что линия разлома между ними проходит к востоку от Галиции, а значит, Украина (по Хантингтону) является страной «цивилизационно расколотой», или, по крайней мере, «цивилизационно надтреснутой». И трудно не согласиться с автором книги о войне цивилизаций в том, что «надтреснутые» государства, как правило, сталкиваются с проблемами сохранения единства страны. Если в прошлом такое единство в пределах не только Украины, но и всей советской империи поддерживалось всей мощью — идеологической, экономической и карательной — тоталитарного режима, то в независимой Украине конфликт между западными и восточными регионами не мог не проявиться. И он проявлялся. Достаточно четко во время президентских выборов 1991 и 1994 годов, а особенно выразительно во время последних выборов главы государства. За Виктора Януковича, противостоящего лидеру «Нашей Украины», проголосовали главным образом жители юго-востока страны, или так называемой русской Украины. Именно за эту часть Украины — Слобожанщину, Донбасс и Новороссию — спорили в 1917 году Центральная рада и российское Временное правительство, а Крым и вовсе был присоединен к Украине уже при Никите Хрущеве. Вряд ли есть хоть какой-то смысл воскрешать этот спор — сепаратизм Украине не просто не нужен, он опасен, но и игнорировать исторический опыт тоже нельзя. Тем более он время от времени сам напоминает о себе.

Галиция рассталась с «большой Украиной» еще в XII веке, и встретились они вновь лишь во времена Гражданской войны (ненадолго) и Второй мировой (навсегда). Австро-венгерское, а затем польское влияние на эти земли было весьма значительным, как и сохранившееся по сей день влияние Ватикана. А с Россией галичанам пришлось столкнуться только тогда, когда она пришла к ним в красноармейской шинели и принесла не только освобождение от нацизма, но и колхозы и жестокие массовые репрессии, о которых Галиция наверняка никогда не забудет. Русский язык, русская культура для старшего поколения галичан — это язык и культура оккупанта. Согласимся, что такой опыт общения с россиянами вряд ли можно назвать взаимообогащающим. На карте Гийома Левассера де Бо-плана времен Богдана Хмельницкого земли к северо-востоку от Глухова, Батурина и Полтавы входили в состав Великого княжества (царства) Московского. А южнее днепровских порогов начиналось Дикое поле, то есть ничья земля. Важнее, что и во времена Гетманщины нынешний юго-восток Украины находился не на ее автономной территории, а непосредственно в составе Российской империи. Важно это потому, что порядки здесь были общероссийские, а не украинские, что не могло существенным образом не сказаться на ментальности и традициях местного населения. Достаточно, думаю, напомнить, что на Слобожанщине, в Донбассе, в Екатеринославской и Херсонской губерниях (то есть на территории, о которой идет речь) незадолго до революции 1917 года от 89 до 95% сельскохозяйственных земель управлялись общинами, как и на большей части России. В то же время в соседних Полтавской и Киевской губерниях, а также на Правобережье Украины общинных земель было совсем мало — 5-7%. Именно на востоке и юге Украины началась в XIX веке интенсивная урбанизация и индустриализация. Что касается русификаторской политики Петербурга, то она, несомненно, проводилась при помощи принудительных мер. Но в юго-восточных краях были свои особенности. Свою линию власть навязывала краю не только путем давления на украинский язык, но и путем превращения новых развивающихся городов, прежде всего Харькова и Одессы, в крупные университетские центры (Харьковский университет был основан в 1805 году, почти за 30 лет до основания университета в Киеве). Большую часть жителей юго-восточной Украины с самого начала заселения этого края составляли украинцы. Поскольку в России и украинцы, и русские считались православными, их причисляли к великороссам или малороссам в зависимости от языка, который они считали родным. По всей Украине вчерашние крестьяне и их дети в больших городах довольно скоро переходили на язык правящей элиты — во Львове, например, на польский, а в центральной и восточной Украине — на русский. Дело, однако, заключается в том, что на юге и на востоке урбанизация и индустриализация после 1861 года были куда более интенсивными, чем в других частях Российской или Австро-Венгерской Украины. В результате русификация в юго-восточной Украине пустила наиболее глубокие корни, и вот уже несколько поколений городских жителей этих областей считают своим родным языком русский язык. И связи с Центральной Россией здесь теснее, чем где-либо еще.

Сегодня на юго-востоке находится около 80% всего промышленного потенциала, и вклад его в общегосударственный бюджет самый большой. Урбанизация и индустриализация определяют здесь общий стиль жизни людей, существенно отличающийся от стиля жизни в западных и центральных регионах. В результате, как показывают социологические исследования, особой разницы в ценностной ориентации харьковчан или жителей Донбасса украинского и русского этнического происхождения практически нет. В то же время системы ценностей этнических украинцев того же Харькова и, допустим, Ивано-Франковска различаются весьма существенно.

Я так много уделяю внимания юго-востоку как раз потому, что проблема самоидентификации населения этого региона четко проявилась во время последних выборов. Что касается центральной части страны — Черниговщины, Полтавщины, Ки-евщины, Подолии и Волыни, то здесь мы также отмечаем некоторую разницу в ментальное™ жителей правобережной (польской) и левобережной (гетманщина) частей Украины, но она менее выраженна, так как после разделов Жечи Посполитой все они жили приблизительно в одинаковых условиях российской, а затем советской империи. Если не считать самого Киева, то урбанизация в центральных областях никогда не достигала восточноукраинского уровня, а потому и русификация в центре страны была недостаточно глубокой. Традиции самостоятельного землепользования (по сути, фермерские) всегда оставались здесь достаточно сильными, несмотря на страшный искусственный голод 1933-го и последующие колхозные десятилетия. Киев был своего рода исключением. Город развивался очень быстро, прежде всего за счет крестьян. Но в отличие от царских времен, когда тон в городе задавала русскоязычная элита, в советские времена ситуация была несколько иной. Управленческие кадры провинциальной советской номенклатуры набирались из вчерашних колхозников, которые не столько приспосабливались к традициям старого Киева, сколько пытались перестроить жизнь в городе на свой вкус. О высокой украинской культуре речь не идет — наиболее талантливые ее представители преследовались. В конце концов в Киеве стал господствовать суржик, а в оформлении города, в том числе и архитектурном, стали четко прослеживаться примитивизм и безвкусица. Эти тенденции не только сохранились, но и приумножились в годы независимости, и памятником такому художественному невежеству стал Майдан Независимости, оформленный в соответствии со вкусами выходцев из села — киевского мэра Омельченко и президента Леонида Кучмы.

Начавшаяся еще накануне провозглашения независимости украинизация проводилась куда стремительней, чем русификация Украины в российско-советский период. Хотя разговорный русский язык еще доминирует в больших городах, а книжную и телевизионную продукцию на русском языке соответствующая украиноязычная продукция пока с рынка не вытеснила (качество все-таки отстает), можно констатировать: в сфере образования процесс украинизации зашел очень далеко.

Накануне провозглашения независимости число учеников русских и украинских школ в стране было приблизительно одинаковым (с небольшим перевесом в пользу русского языка). Уже через пять лет число школьников, получавших образование на русском языке, сократилось до 38%. В 2001 году оно составило 26%, а сейчас едва превышает 20%. И это при том, что, по данным официальной переписи, 30% всех украинских граждан считают своим родным языком русский (по данным последних социологических опросов — 36%). С высшим образованием дела обстоят еще хуже. Если в советские времена высшее образование в Украине в основном получали на русском языке (и эта ситуация справедливо рассматривалось правозащитниками как дискриминационная по отношению к украиноязычным гражданам), то сейчас преподавание в вузах на большей части территории Украины ведется в основном по-украински, то есть дискриминированными теперь являются носители русского языка, поскольку они в Украине не могут реализовать свой творческий потенциал на родном языке.

С темой «оранжевой революции» проблема русского языка связана напрямую. Проанализировав процессы украинизации в различных регионах Украины, мы сможем убедиться: в областях, поддержавших Януковича, уровень украинизации значительно ниже, чем в тех 17 регионах, которые большинство голосов отдали за Ющенко. Еще три года назад в этих 17 регионах украинизация системы образования уже практически была завершена. На русском языке в школах училось лишь 3,5% учеников, а в вузах — менее 1% студентов. Даже в Киеве русских школ уже почти не было (осталось 7 из 436), как не было и вузов с обучением на русском языке. Город остается в основном (на 60-70%) русскоязычным, но образования на русском языке молодежь уже не получает. Соответственно и связи с русской культурой у молодых киевлян довольно слабые. Неудивительно поэтому, что молодежь Киева в основном голосовала за Ющенко, которого активно поддерживали украинские националисты. Иное положение на юго-востоке. Здесь почти половина школьников все еще сохраняет возможность учиться на русском языке. И основные русскоязычные вузы тоже расположены именно в этой части Украины. То есть сельскохозяйственные регионы центра и запада, а также Киев к началу «оранжевой революции» уже были украинизированы, индустриальная же юго-восточная часть страны еще сохраняла свою русскоязычность, но уже ощущала, по-видимому, угрозу радикальной украинизации.

Таким образом, мы можем определить и третий фактор, способствующий развитию политического кризиса. Это обостряющееся противостояние сельских районов и малых городов западной и центральной Украины, с одной стороны, и индустриальных центров юго-востока страны — с другой. В одной части большинство составляют украиноязычные жители, в другой — те, кто говорит преимущественно по-русски и сохраняет во многом общие с россиянами культурные и духовные традиции.

Третий фактор, о котором идет речь, способствовал обострению политического кризиса, но вовсе не победе «оранжевых». Напротив, он существенно осложнил достижение этой победы, сделал ее возможной только потому, что на Ющенко работали первые два фактора, да еще четвертый (внешний), о котором речь впереди. Эти факторы дали ему преимущество, которое позволило «оранжевым» действовать не всегда законно, но всегда успешно. Тем не менее то, что третий фактор выявился в этот раз отчетливее, чем когда-либо ранее, на мой взгляд, — явление положительное. Миллионы жителей юго-востока до сих пор не привыкли связывать свое будущее с Украиной, с тем, что происходит в ее столице. Их внимание чаще всего было привлечено к событиям в Москве, а то, что происходило в Украине, их касалось лишь постольку поскольку. На первом этапе избирательной кампании они поддерживали Януковича пассивно, часто по приказу или даже за деньги. В ноябре — декабре они превратились в самостоятельных участников процесса. Они почувствовали, что их обидели, с их мнением не посчитались. Многие жители восточных регионов стали теперь гражданами Украины и убедились в том, что их судьба решается в Киеве, а не в Москве, и что в Киеве сильны националисты (те, кого они привыкли называть «петлюровцами» или «бандеровцами»), а это плохо для русскоязычных жителей индустриального Востока. Думаю, теперь эти люди захотят бороться за влияние на украинскую столицу. Поскольку левобережная бизнес-элита и вчерашние «партии власти» ради собственной выгоды отказались защищать интересы основной массы жителей юго-востока, можно предположить, что часть ставших активными граждан этого региона будет искать для себя перспективы вне рамок партийной жизни и приступит к формированию независимых структур гражданского общества. И это будет содействовать демократизации всей Украины.

Возможный выход из кризиса при помощи реформы

Я вставил этот раздел в статью об «оранжевой революции», потому что конституционная реформа — хоть и незаконнорожденное, но все же дитя этой самой «революции». Еще раз напомню: законы о конституционных реформах были приняты (проект № 4180 окончательно, а проект № 3207-1 в первом чтении) в едином пакете с изменениями избирательного законодательства, без которых успех «оранжевой революции» вряд ли был бы возможен.

Эти две темы связаны между собой еще и потому, что при помощи политической реформы можно было бы преодолеть политический кризис в Украине безо всяких революций и чего-либо подобного. В то же время победа «оранжевых», если она не будет сопровождаться претворением в жизнь политической реформы, может кризис власти только усугубить.

Сразу оговорюсь, я понимаю под политической реформой не только трансформацию президентской республики в парламентско-президентскую, но и реформу местного самоуправления, административно-территориальную реформу с укреплением регионов и расширением их прав, реформу судебной системы. Начнем, однако, с той части реформы, которая уже утверждена парламентом, — с закона о конституционных изменениях № 4180. Закон этот явно несовершенен, однако и он позволил бы решить многие проблемы, порождающие кризис.

Обсудим с этой точки зрения первую и, возможно, главную причину нынешнего кризиса — наличие в Украине номенклатурно-олигархического режима с решающей ролью олигархов. Почему большинство крупнейших финансово-промышленных структур сгруппировались в 90-е годы именно вокруг президентской вертикали? Личные качества Леонида Кучмы здесь ни при чем, и события, последовавшие сразу же после «оранжевой революции», тому подтверждение. Не успел победить Ющенко, как его радикальные оппоненты из донецкого и днепропетровского кланов тут же бросились искать взаимопонимания с ним. Их заставляют это делать интересы бизнеса. Ведь по ныне действующей конституции президент назначает премьер-министра с согласия парламента, а снимать его может без такого согласия, чем Кучма и пользовался чуть ли не ежегодно. Глава правительства должен был понравиться прежде всего президенту, и партийная поддержка ему была не нужна. Оказывать давление на власть через партийные структуры бизнес-группам практически бессмысленно — партии реальной властью пока не располагают. А поэтому партии бизнесу не нужны. Ему надо, как уже сказано выше, пытаться приблизиться вплотную к самому президенту.

Без финансовой поддержки бизнес-элит партии захиреют, тем более что и на общественную поддержку они, не имея возможности влиять на формирование правительства, рассчитывать не могут. Получается, что особой заинтересованности в формировании сильных партий нет ни у кого. Потому и нет у нас сильных партий, представляющих интересы значительной части общества. Соответственно нет и многопартийной демократии, а другой формы демократии современный мир не знает.

Впрочем, формально зарегистрированных партий в стране множество. Реальной же общественной поддержкой располагали лишь политические структуры, возникшие еще до обретения страной независимости, — коммунисты и Народный Рух Украины. Со временем, однако, и эти две политические силы стали терять сторонников. Сначала ослабли позиции «Руха» (не случайно: ведь его основная цель — обретение страной независимости — уже достигнута), а на последних выборах «рухнули» и коммунисты (новые условия жизни требуют от левых новых решений, а советские, по существу, коммунисты оказались к ним не готовы).

Чтобы была заинтересованность вкладывать в партийное строительство силы и средства (причем немалые), партии должны иметь право и реальные шансы формировать исполнительную власть. Такое право и такие шансы дает политическая реформа. Уже одного этого достаточно, для того чтобы оправдать переход к системе, при которой правительство формируется победившими на выборах партиями.

Президент в случае реализации политреформы будет лишен возможности серьезно влиять на экономику страны и формирование единой вертикали власти, то есть не будет больше «президентского админресурса». Очевидно, у бизнес-элиты в этом случае исчезнет всякое желание «вертеться» вокруг главы государства, одаривать, покупать его самого и его ближайшее окружение. Сохранение номенклатурно-олигархического режима при последовательном проведении политической реформы просто невозможно.

Что касается второй из упомянутых выше причин кризиса (нелегитимность власти и отсутствие адекватного представительства среднего класса), то и эта проблема может быть решена при помощи политической реформы, но лишь частично. Конечно, крупный бизнес будет пытаться навязать свою волю партиям, в которые будет вкладывать средства. Но во-первых, участвуя в работе разных партий, олигархи будут конкурировать друг с другом, а значит, единой олигархической системы не будет, и общее давление крупного капитала на средний класс уменьшится. Во-вторых, стремясь к тому, чтобы его партия участвовала в формировании правительства, олигарх должен быть заинтересован в получении максимума голосов на парламентских выборах и, следовательно, должен постоянно учитывать интересы тех широких слоев общества, позицию которых партия взялась защищать. Кратковременные интересы олигархов хотя и не могут совсем не учитываться, но все же будут отодвинуты на второй план ради достижения стратегических целей партии. Формирование любой партийной стратегии невозможно без активного участия представителей среднего класса, а левые партии не смогут рассчитывать на победу, не учитывая реальных интересов тех социальных слоев населения, чей уровень жизни ниже среднего. Как свидетельствует опыт европейских стран, роль крупного капитала в партийных делах весьма значительна, но все же не решающая. Во всяком случае интеллектуалы, а не сами бизнесмены, как правило, представляют партии в европейских парламентах. В то же время нельзя не согласиться с теми западными политологами, которые полагают, что «быстрый переход к парламентаризму без одновременного принятия эффективных мер, направленных на повышение партийной дисциплины, может оказаться проблематичным». Учитывая это обстоятельство, следует, по-видимому, согласиться (как с временной мерой!) с той нормой закона № 4180, которая запрещает депутатам переходить из одной фракции в другую, хотя такая норма и противоречит традициям развитых демократических стран. Очевидно, что существует опасность внутрипартийного диктата со стороны партийных лидеров, и эту опасность нужно максимально ограничить, предоставив, например, региональным парторганизациям право самостоятельно выдвигать своих кандидатов в проходную часть предвыборных партийных списков. Очевидно также и то, что часть представителей среднего и относительно крупного бизнеса будет недовольна политической реформой, поскольку лишается права проходить в Верховную раду по мажоритарным округам. Но эти обстоятельства не должны затенять тот факт, что в целом роль среднего класса при переходе к парламентско-президентской республике существенно возрастет. И выиграет от этого все общество, потому что, по мнению многих социологов, парламентская система в принципе является более демократической, чем президентская. «Не случайно большая часть стабильных демократических государств мира является парламентскими республиками, — пишет профессор Джорджтаунского университета Артуро Валенсуэла. — Соединенные Штаты представляют собой единственный пример президентской системы, успешно функционирующей на протяжении нескольких поколений». Причем некоторые исследователи полагают, что демократия в США оказалась.успешной не благодаря, а вопреки существованию президентской системы правления**. Все сказанное не означает, конечно, что парламентская система не имеет недостатков. Над ее совершенствованием необходимо постоянно работать (например, добиваясь, во избежание возможной «правительственной чехарды», законодательного закрепления конструктивного вотума недоверия правительству), но двигаться нужно именно в этом направлении.

Может помочь политическая реформа и устранению третьей причины сегодняшнего политического конфликта — той, что связана с цивилизационной трещиной, пересекающей по диагонали всю Украину.

«Принцип президентской власти исходит из предположения, что население страны естественным образом разделяется на два крупных блока, каждый из которых стремится обеспечить своему кандидату большинство», — пишет Артуро Валенсуэла. В условиях Украины, страны с цивилизационным разломом, подобное деление надвое, естественно, должно будет проходить вдоль уже образовавшейся трещины. Так и было, когда в борьбе за президентское кресло Леонид Кравчук, опираясь на восточную Украину, конкурировал с «западным» Вячеславом Чорновилом и когда два года спустя Леонид Кучма противостоял уже действующему президенту Кравчуку. Проявилась эта же линия разлома и во время последних президентских выборов. То, что Запад на сей раз победил Восток, сути дела не меняет. Произошло это благодаря некоторым особенностям нынешней избирательной кампании и тому, что часть Левобережной Украины (так называемый восточный центр) к этому времени была украинизирована и связь Сумской, Черниговской и Полтавской областей с крестьянским центром страны оказалась более прочной, чем ориентация на ценности индустриального Востока. Иными словами, трещина сейчас проходит не по Днепру, а по Северскому Донцу, но она очевидно есть. И президентские выборы жестко противопоставили тех, кто живет на юго-востоке, тем, кто живет на западе и в центре страны, разделив народ надвое.

Проблема заключается еще и в том, что победивший на выборах претендент легко поддается искушению провозгласить себя единственным представителем всего народа. Новый президент начинает зачастую завышение оценивать свою миссию, порой забывая о том, что победил он с относительно небольшим преимуществом. Так и произошло на сей раз в Украине. Виктор Ющенко победил в очень сложной борьбе и лишь в третьем туре, получив 52% голосов избирателей. Но из уст победителей постоянно звучат слова о всенародной поддержке, о том, что «оранжевых» поддержал весь народ и т. п. Что касается профессиональных политиков, то они у нас быстро перестраиваются и ради личной карьеры и интересов бизнеса уже сейчас готовы поддержать новую власть. Однако разбуженные выборами граждане юго-востока не так легко воспринимают свое поражение. Поэтому можно ожидать, что рана-трещина в отношениях Востока и Запада скоро не зарубцуется и, возможно, будет углубляться. Что, несомненно, помешает формированию единой политической и гражданской украинской нации.

Во время проходивших у нас парламентских выборов ничего подобного не было. Соревнующиеся друг с другом партии, пусть пока и очень слабые, выдвигали на первый план проблемы, с цивилизационной трещиной почти не связанные, а потому противостояния восток — запад во время парламентских выборов не было. Вероятней всего, такого противостояния и не может быть в парламентско-президентской республике, где общество будет делиться вокруг шести, семи или десяти наиболее влиятельных партий, ни одна из которых не рискнет делить всю страну только на своих и чужих. Это еще один аргумент в пользу политической реформы.

Влияние внешних факторов

До сих пор мы говорили главным образом о внутренних причинах политического кризиса. Но в событиях последних месяцев 2004 года важную роль сыграли и внешние факторы. Поддерживая разных кандидатов на пост президента Украины, негласно соревновались друг с другом Запад и Россия.

Россия впервые за всю историю взаимоотношений между двумя государствами отнеслась к происходящим в Украине событиям всерьез. Лидеры российского государства откровенно поддержали одного кандидата — Виктора Януковича. Правда, напрямую заявлений в поддержку Януковича именно как кандидата в президенты Путин не делал, но ряд его публичных высказываний, восхваляющих деятельность Януковича как премьер-министра, не оставлял никаких сомнений в том, какой выбор нужен российской власти. Ради поддержки Януковича российский президент приехал в Украину незадолго до первого тура выборов и выступил по украинскому телевидению. По сути, Путин пытался поддержать Януковича своим авторитетом, весьма высоким и в Украине (по данным социологов, у Путина рейтинг в Украине выше, чем у любого ныне действующего политика не только стран СНГ, но и всего мира). «Мы примем любое решение украинского народа, но хотели бы рассчитывать на то, что будет сохранена преемственность в будущем», — заявлял Владимир Путин, прозрачно намекая на желательность сохранения нынешней власти.

Такая позиция президента России по отношению к украинским выборам вытекает из его курса на создание единого экономического пространства России, Украины, Белоруссии и Казахстана (ЕЭП) с общим руководящим и координирующим органом. При принятии решений, обязательных для стран ЕЭП, голоса в этом органе должны будут распределяться в соответствии с экономическим потенциалом каждой из четырех стран. Поскольку экономический потенциал России намного больше суммарного потенциала остальных трех стран, решающая роль в управлении ЕЭП должна принадлежать именно ей. Вряд ли кто-то сомневается в том, что, втягиваясь в общее экономическое и, соответственно, правовое пространство, страны-участницы должны будут подумать и о создании единого политического пространства, что вполне устраивает Россию и Путина. К такой интеграции готов (по крайней мере, на словах) Виктор Янукович, но не готов Виктор Ющенко, откровенно сориентированный на сближение со странами Запада, на союз не только с Европой, но и с США. Российский клуб, созданный и активно работающий в Украине под патронатом российского посольства, незадолго до украинских выборов, в своем меморандуме опубликовал следующее: «Виктор Ющенко — антироссийский и прозападный политик... Виктор Ющенко — это угроза разрушения существующих договоренностей... Виктор Ющенко — это путь к расколу Украины... Виктор Ющенко — нерешительный и несамостоятельный политик... Виктор Ющенко — это политик старой формации» и т. д.

Очевидно, что участие России в украинской избирательной кампании не ограничивалось подобными меморандумами. Накануне выборов Москва пошла на очень серьезные экономические уступки Украине. Она, в частности, отказалась от выплат в свою казну налога на добавленную стоимость на импортируемые в Украину энергоресурсы, что обойдется ей ежегодно в 700-800 млн. долларов. Существенно выросли в 2004 году товарооборот России с Украиной (причем как импорт, так и экспорт) и российские инвестиции в украинскую экономику (в том числе и в машиностроение, которое особенно в них нуждается). Иными словами, Россия поддержала Януковича не только словом, но и делом. Финансово-экономическая поддержка России дала Януковичу возможность дополнительно освободить часть бюджетных средств для реализации социальных программ.

Тем не менее Россия проиграла. Решающую роль сыграли те факторы внутренней жизни Украины, о которых шла речь выше, а кроме того, россияне никогда не имели хорошо продуманной стратегии в отношении Украины (знаю это не понаслышке) и действовали в традициях советских времен — прежде всего на уровне личных и официальных контактов номенклатуры двух стран. Не было в Москве понимания того, что Украина объективно не заинтересована в возвращении назад — к союзным отношениям с богатой нефтью и газом, но политически слаборазвитой, авторитарной Россией. Даже если в ближайшее время такие отношения могут принести Украине определенные выгоды. И пусть сегодня Украину в Европе не ждут, евроинтегра-ция как стратегическая цель здесь уже определена. И дожидаться, когда в демократическую Европу будут готовы войти такие авторитарные государства, как Россия, Казахстан и тем более Белоруссия, только для того чтобы шествовать туда вместе, украинцам нет смысла. В этом вопросе позиция Ющенко больше отвечала объективным интересам Украины, чем позиция Януковича.

Запад потратил на предвыборную кампанию своего кандидата Виктора Ющенко (а то, что он был заинтересован именно в нем, нет никаких сомнений), думаю, на порядок меньше средств, чем Россия, но добился гораздо большего.

Позиции Западной Европы и США в вопросе украинских выборов-2004 в главном совпадали. И европейцы, и американцы хотели бы видеть в кресле президента Украины только Виктора Ющенко, но при этом постоянно твердили о своей непредвзятости. Они, мол, хотят только одного — чтобы выборы в Украине были честными и прозрачными. Тактика была выбрана верно. Номенклатурно-олигархический режим контролировал основную часть электронных массмедиа, которые обслуживали власть и ее кандидата (газеты и журналы были относительно свободными). Поэтому, делая акцент на необходимости соблюдения свободы слова и борьбы с коррупцией, пытаясь морально и материально поддержать оппозиционные средства массовой информации, Запад объективно работал против пропаганды кандидата от власти и в то же время как бы оставался в рамках общей программы содействия демократии. Украинские журналисты, недовольные ограничением их возможности критически оценивать ситуацию, естественно, приветствовали такую политику Запада (кто тайно, а кто и явно).

В такой, внешне привлекательной и, как вскоре выяснилось, эффективной позиции Запада были свои изъяны, так сказать, «морально-правового» характера.

Во-первых, ударение, сделанное на проблеме свободы слова, невольно отвлекало внимание украинских граждан от важнейших сегодня (по данным практически всех социологических опросов) экономических и социальных проблем. Позитивы, которые, несомненно, были достигнуты государством в этой области, уходили в тень, что существенно ослабляло эффект предвыборных действий премьер-министра Януковича. Объективной информации о социально-экономических успехах правительства оппозиционные СМИ не давали, и Запад закрывал на это глаза. Даже повышение Януковичем минимальной пенсии — шаг очевидно положительный, поскольку существенно улучшал материальное положение миллионов людей, — оппозиция восприняла в штыки, а Запад поддержал такую линию оппозиции.

Во-вторых, обыгрывая тему коррупции в Украине, западные политики и журналисты пытались создать впечатление, что в коррупции замешана только власть, откровенно игнорируя тот факт, что немало подозреваемых в коррупции людей есть и в стане оппозиции (та же Юлия Тимошенко, например).

В-третьих, формально поддерживая идею свободы слова и равных возможностей для всех, Запад оказывал максимальную поддержку (прежде всего материальную) главным образом правой оппозиции, гораздо в меньшей степени — социалистической оппозиции Александра Мороза и совсем не помогал компартии. Что явно не соответствовало публичным декларациям о равенстве возможностей всех кандидатов.

Наконец, поддерживая на словах демократизацию Украины, Запад реально всегда был на стороне Ющенко, несмотря на откровенный национализм и антидемократизм влиятельной части его окружения. Западные политики никогда не высказывались в поддержку политической реформы, которая могла бы ограничить в будущем полномочия нужного им кандидата, и при любом удобном случае выступали против нее.

Особенно активной в своем противодействии политической реформе была г-жа Северинсен, контролирующая выполнение Украиной своих обязательств перед Советом Европы (СЕ). Она, например, никогда не обсуждала с представителями организаций русской культуры и других национальных организаций вопрос о ратификации Европейской хартии региональных языков и языков меньшинств, хотя такая ратификация была обязательным требованием СЕ к Украине. Она совершенно не реагировала на тот факт, что хартия была ратифицирована еще в мае 2003 года, а документ о ратификации не передавали в ПАСЕ до конца 2004 года (не знаю, передан ли он сейчас). И это не удивительно, потому что против ратификации хартии выступали как раз те, кого Северинсен всегда поддерживала, — Ющенко и его окружение. Избегая обсуждения вопроса о ратификации хартии, который она обязана была обсуждать, представительница ПАСЕ одновременно, явно превышая свои полномочия и вмешиваясь в наши внутренние дела, настаивала на том, чтобы Украина не проводила политическую реформу в год президентских выборов. Поддержка со стороны Северинсен и СЕ существенно влияла на позицию Ющенко и «Нашей Украины», которая постоянно самым грубым образом срывала процесс голосования по политреформе. Хотелось бы заметить, что поведение г-жи Северинсен — выразительный, но далеко не единственный пример политики двойных стандартов, постоянно используемых Западом в своих отношениях с Украиной.

США оказывали Ющенко значительно более активную поддержку, чем Европа. Более того, есть основания предполагать, что именно в Америке разрабатывались конкретные планы приведения Ющенко к власти в Украине. Это была непростая задача — свержение политического режима, при котором страна вышла из экономического кризиса и ежегодно рекордными темпами наращивала производство ВВП. Успех можно было обеспечить, только представляя общую картину исключительно в черно-белых цветах, хотя на самом деле она была достаточно разноцветной. Понятно, что в черный цвет нужно было выкрасить Кучму и его команду. Леонид Кучма, несомненно, был далеко не идеальным политиком, но он все же сдал страну своему преемнику в гораздо лучшем состоянии, чем получил ее десять лет назад.

Массивная дискредитация Кучмы и его окружения началась с опубликования фрагментов так называемых пленок Мельниченко и обвинения президента в убийстве журналиста Георгия Гонгадзе. Свои первые интервью Мельниченко давал исключительно украинской редакции американского радио «Свобода», которой руководил тогда Роман Купчинский, влиятельный американский украинец, имеющий тесные связи в высших эшелонах прежде всего Демократической партии США, в кругах, связанных со Збигневом Бжезинским. Не без его, вероятно, помощи экс-майор Мельниченко и вдова Гонгадзе получили политическое убежище в Америке.

Разумеется, это только одна из версий, но на основании своего эмигрантского опыта могу предположить, что план содействия правой оппозиции и объединения ее с соцпартией Мороза разрабатывался и поддерживался в Америке. Не правительством США, а влиятельными людьми, включенных в такую примерно цепочку: «ястребы» в руководстве Демократической партии, в целом довольно либеральной, — влиятельная часть украинской и польской диаспор в Америке — лобби демократов в Госдепартаменте и спецслужбах — обычно поддерживающий эту же партию крупнейший профсоюз АФТ-КПП — тесно связанный с этим профсоюзом «Дом свободы», организация, которая спонсирует проекты в поддержку демократии по всему миру.

Хочу обратить внимание на то, что руководит «Домом свободы» Адриан Каратницкий, в прошлом близкий друг и младший партнер упомянутого выше Романа Купчинского, а также на то, что первую попытку привлечь на сторону США и оторвать от России Леонида Кучму сделал еще в 1994 году именно «Дом свободы». А почетную награду «Дома свободы» Кучме вручал не кто иной, как все тот же Збигнев Бжезинский. И еще напомню: совсем недавно предложила наградить Виктора Ющенко Нобелевской премией мира Хиллари Клинтон, член руководства как раз Демократической партии США. Повторяю: это только версия, но в 80-е годы цепочка, о которой идет речь, работала достаточно эффективно. Другое дело, что тогда ее деятельность могла быть оправдана тем, что тоталитарный режим в СССР не позволял надеяться на его легальную трансформацию, тогда как сегодня демократизировать Украину при помощи легитимной политической реформы можно гораздо проще, чем при помощи всякого рода революций. Но это уже вопрос моральной ответственности действующих лиц этой драмы.

А теперь не версия — факты. «Дом свободы» и ряд других американских и европейских фондов поддержки демократии и открытого общества финансировали в Украине главным образом те политологические, социологические и медийные проекты, которые преимущественно работали на Ющенко. Достаточно сказать, что директор Института политики, спонсируемого этими фондами, Мыкола Томенко был главным организатором «оранжевых акций» на Майдане (теперь он вице-премьер по гуманитарным вопросам), а президент Украинского центра экономических и политических исследований, также получающего серьезные подпитки из-за рубежа, Анатолий Гриценко руководил аналитическим штабом в команде Ющенко (теперь он министр обороны). Именно Институт Гриценко был одним из двух центров, проводивших так называемый национальный экзит-полл. Гриценко первым, сразу после завершения второго тура, объявил, что Ющенко победил с перевесом в 11%. Эта цифра никогда потом не была подтверждена (как не подтвердились и 15% преимущества Ющенко в третьем туре, объявленные тем же Гриценко). Но именно эти 11% появились в качестве важнейшего лозунга на Майдане уже вечером 21 ноября, когда реальные результаты еще никому не могли быть известны. С этой цифры все и началось. Мы, мол, победили с большим перевесом, а у нас хотят украсть победу. Не позволим!

Вряд ли все происходящее в те дни на Майдане было спонтанным, вряд ли идея разыграть действие как большую «оранжевую» PR-кампанию (очень удачная, надо сказать, идея) возникла сама по себе. Думаю, все это было частью единого плана, разрабатываемого в течение довольно продолжительного времени (скорее всего, в течение нескольких лет). И не так уж важно, разрабатывался этот план политтехнологами где-то в США или же его готовили (при активной американской и европейской поддержке) наши отечественные специалисты. В любом случае план этот был успешно реализован — с точки зрения его авторов, разумеется.

Заключение

Наиболее активный период «оранжевой революции». Виктор Ющенко провозглашен президентом Украины. По жалобам сторон вынесены решения Верховным судом и, хотя объективность рассмотрения дел вызывает сомнения, эти решения как решения высшей судебной инстанции Украины нельзя не признать. Но независимо от судебных решений поражение партий власти можно считать вполне обоснованным. Правящая до сих пор политическая элита себя полностью дискредитировала. Выразительным финалом ее поражения служит капитулянтское поведение депутатов вчерашних «партий власти», которые тут же побросали свои фракции и дружно побежали занимать тепленькие места в парламентском «болоте», поближе к своим недавним оппонентам. Видно, очень глубоко «мазепинский» дух проник в сознание нашей политической верхушки (элитой ее назвать — язык не поворачивается): за кандидатуру Юлии Тимошенко, одного из наиболее радикальных и одиозных лидеров «оранжевых», парламент проголосовал почти полным составом (исключение — коммунисты).

В каком же направлении могут развиваться события в Украине в ближайшее время?

Очевидно, возможны различные варианты развития политических событий в Украине. Наиболее благоприятный из них, на мой взгляд, следующий. Радикальных (или революционных) изменений не будет. Вчерашний админресурс приказал долго жить, а новый до парламентских выборов в марте 2006 года создать, возможно, и не успеют. Не потому, что времени не хватит (быстро строиться в ряды и шеренги у нас умеют, приучены), а потому, что Виктору Ющенко, по крайней мере в начале его президентства, нужно будет демонстрировать своим сторонникам в Украине и на Западе новый, более либеральный стиль руководства страной. Если не будет жесткой цензуры, люстраций, масштабного перераспределения собственности и т. п., март 2006 года определит совсем новую расстановку политических сил в стране. Вероятней всего, в этом случае в парламент пройдут около 10 партий и блоков, но ни один этих блоков не сможет получить более 50% депутатских мест. И тогда несколько партий создадут лево- или правоцентристское коалиционное правительство, которое без особой демагогии и популизма и будет заниматься решением насущных проблем общества и дальнейшим продвижением реформ. Этот вариант был бы вполне возможен, если бы вчерашние центристские партии вдруг не капитулировали. Но поскольку это все же произошло и они мгновенно сдали свои позиции, на общественное доверие старым партиям так называемого центра рассчитывать не приходится. Создать же совсем новые и в то же время сильные партии за столь короткий период (несколько месяцев) будет очень трудно.

Второй вариант — допускаю, что не менее реальный. Капитуляция вчерашних противников не только ослабляет партии центра, но и придает уверенности «оранжевым» победителям, которые будут вести себя довольно жестко, цензурируя мало-мальски критически настроенные массмедиа и постоянно угрожая компроматом левобережному крупному капиталу, с тем чтобы не допустить формирования сильной оппозиции против новой власти. Если эта власть к тому же получит финансовую

поддержку Запада и ей удастся реализовать в ближайшие полгода — год несколько популярных социальных программ, то она в следующем марте сможет получить более 50% всех парламентских мандатов. Тогда в Украине будет «оранжевый» президент и «оранжевое» правительство. Это, несмотря на реализацию политической реформы, создаст ситуацию, подобную той, что уже есть в России. И Ющенко станет украинским Путиным. Его лично такой вариант наверняка устроит, но вряд ли он полезен Украине.

Третий сценарий. Создававшаяся в экстремальных условиях, когда необходима была консолидация всех, даже самых разнородных оппозиционных сил, «оранжевая» коалиция обязательно начнет давать трещины (это уже происходит). Не исключено, что чем ближе к парламентским выборам, тем глубже будут эти трещины, и в конце концов коалиция распадется. На выборы все будут идти отдельными колоннами, и тогда ситуация на выборах в 2006 году будет приблизительно такой же, как и при реализации первого варианта.

Есть и четвертый вариант. Юлия Тимошенко проявляет чрезмерную активность, постоянно занимается популистской демагогией и каждый раз в случае критики в свой адрес обращается непосредственно к массам. В том, что касается воздействия на публику, Юлия Владимировна даст сто очков вперед Виктору Андреевичу, а потому, вполне вероятно, она скоро сумеет оттеснить президента Ющенко на второй план. Встав во главе партийного (или блокового) списка в марте 2006 года, именно она станет победительницей на выборах и опять возглавит правительство, но уже с гораздо более широкими, чем сегодня, полномочиями. В этом случае реформа, в принципе нацеленная на демократизацию страны, может сыграть с нами злую шутку. Премьер-министр Юлия Тимошенко, дама с неограниченными амбициями, захватив важнейшие рычаги власти, может попробовать установить в стране украинский вариант «хустициализма» — системы, которую в 50-е годы прошлого века утвердили в Аргентине Хуан Перон и его жена Эвита, столь похожая на «газовую принцессу», «королеву Майдана», а теперь премьер-министра Украины. Не дай Бог, конечно. Хочу верить, что этот вариант все же не пройдет, и надеюсь при этом не столько на возможную новую политическую оппозицию (да и будет ли такая?), сколько на трезвомыслящих людей в «Нашей Украине». А они там есть.

И еще надеюсь на то, что граждане Украины, пробудившиеся к политической активности (как на западе, так и на востоке страны), в эти несколько месяцев «оранжевой революции», почувствовав вкус общественной жизни, уже не замкнутся в одиночестве своих квартир, а начнут самостоятельно, то есть по инициативе снизу, формировать гражданское общество.

*Статья опубликована в сборнике "Оранжевая революция". Украинская версия / М.: Европа, 2005. В тексте, публикуемом на этой странице, отстутствуют ссылки на литературные источники, которые автор приводит в своей статье, т.к. большинство указанных изданий на украинском языке.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!