Политический мониторинг :: Выпуски политического мониторинга :: Текущий месяц

 

Новое на сайте
Чеченская Республика

Юрий КУЛЬЧИК

Некоторые аспекты чеченского кризиса[1]

1.    ТЕЙПОВО-РЕЛИГИОЗНАЯ СТРУКТУРА ЧЕЧЕНСКОГО ОБЩЕСТВА КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ФАКТОР

Тейповая система — традиционное родоплеменное деление чеченского народа. Общее число тейпов в ЧР около 80. Кроме этого существует деление чеченского общества на системы вирдов и тарикатов.

Вирды — это религиозно-родовые братства, объединяющие последователей ислама.

В Чечне и Ингушетии существует около 32 вирдов, значительная часть которых (примерно две трети) относятся к накшбандийскому тарикату. Тарикат — это путь, избираемый верующим в постижении божественных истин, путь к Богу, к вершине. В Чечне распространены два тариката — накшбандийский и кадарийский. Между ними есть ряд существенных различий в отправлении религиозных обрядов; людей, следующих этим тарикатам, иногда называют «людьми тихого и громкого зикра».

Накшбандийский тарикат пришел в Чечню значительно раньше кадарийского и получил распространение среди наиболее зажиточных слоев населения, среди благополучных людей, которые имели доступ к образованию, были ближе к цивилизации, а значит, были способны непосредственно принимать религиозную философию. Это были, в основном, жители плоскостных районов; в горах же еще сохранялось влияние язычества.

Накшбандийцы считают, что истинно верующий не должен публично демонстрировать свои религиозные чувства. Они молятся в закрытых помещениях, сосредоточенно, с закрытыми глазами, часто пряча четки под одеждой.

Наиболее авторитетны в Чечне из вирдов накшбандийского тариката вирды Арсановых и Яндаровых. Устазы (духовные учителя, наставники, основатели братств) Дени Арсанов и Солса-хаджи Яндаров оставили заметный след в истории Чечни в начале века, слыли людьми гуманными, честными, мужественными. Их потомки сейчас весьма почитаемые люди, имеют своих мюридов (мюрид — ученик, послушник, «воин ислама»). Не случайно, наверное, осенью 1991 года, когда ситуация в Чечне стала взрывоопасной, Ельцин послал в республику своим представителем Ахмеда Арсанова, полагаясь на его авторитет (который, однако, не сработал, ибо многие духовные ценности среди большой части населения Чечни уже утратили свое значение, и на арену вышли люди, называемые в народе мунапеками — святотатцами).

 

Неизменным атрибутом кадарийского тариката в Чечне является громкий зикр. Зикр — ритуальный танец-моление. Участвующие в нем двигаются то в одну, то в другую сторону, прихлопывая и притопывая, повторяя формулу «ля-илаха-ил-аллах» (нет бога, кроме Аллаха). Это энергичное движение может длиться несколько часов, тогда участники зикра достигают состояния экстаза (шоук).

В накшбандийских толках такое состояние отрицается. Люди в состоянии шоука утрачивают психологические особенности личности, их житейские проблемы и физические немощи утрачивают для них свою остроту. Человек испытывает прилив энергии, одухотворяется. Не случайно, очевидно, кадарийский тарикат начал распространяться среди бедноты, в горской среде — то есть, среди людей, далеких от достижений мировой культуры, «заземленных», подверженных влиянию язычества — таких, которые не могли воспринять постулаты ислама через чтение книг или слушание проповедей.

Кадарийский тарикат предписывает идти к духовному через физическое воздействие (некоторые чеченцы объясняют это просто по-житейски: с потом, который выделяется во время зикра, из человека выходит все плохое, низменное, он обретает духовную силу и способность управлять своими инстинктами).

Основоположником зикризма в Чечне был известный и почитаемый в мусульманском мире шейх Кунта-Хаджи Кишиев. На общественную арену он вышел в годы Кавказской войны и фактически выступил против Шамиля, приведшего нацию на грань физического истребления. Чтобы спасти обескровленный народ, Кунта-Хаджи призвал соплеменников сложить оружие и подчиниться русскому царю, так как силы слишком неравны, и продолжать войну бессмысленно. Кунта-Хаджи проповедовал ненасилие, призывал к аскетизму.

Вирд (братство) кунтханджинцев распространен не только у чеченцев, но и у ингушей, аварцев, кабардинцев, мусульман-осетин. Из всех вирдов кадарийского тариката этот наиболее распространенный и влиятельный.

 

Однако в современной Чечне, когда религиозный фактор используется в политических целях, известные учения искажаются, даже извращаются. Оказались втянутыми в эти процессы и члены вирда Кунта-Хаджи; именно это учение сегодня подвергнуто наибольшему искажению.

Дело в том, что Дудаев принадлежит к вирду Кунта-Хаджи, поэтому поддержка со стороны влиятельного братства ему была обеспечена. Религиозный фактор в 1991 году сыграл немаловажную роль в судьбе нынешнего режима в Чечне. И хотя открыто и четко это обозначено не было, но по сути получилось так, что горцы (кадарийский тарикат) поддержали Дудаева, а жители плоскостных районов и интеллигенция (большинство — накшбандийский тарикат) встали в оппозицию.

Так произошел раскол не только по тейпам (родовым общинам), но и по вирдам. Особенно это проявилось, когда Дудаев подверг гонениям клан Арсановых. Однако и в кадарийском тарикате, в частности, в братстве последователей Кунта-Хаджи, произошел раскол. К этому же вирду принадлежит один из самых ярых оппозиционеров Дудаева генерал-майор Ибрагим Сулейменов (более того, он является прямым потомком сестры Кунта-Хаджи, что также обеспечивает ему авторитет). Арест Сулейменова и его братьев, убийство его племянника обратили многих кунтахаджийцев, поддерживающих ранее Дудаева, против него.

Принадлежность к тому или иному вирду, верность тому или иному тарикату играет определенную роль не только в религиозной, но и в политической ориентации чеченцев.

 

Сила тейпов также была исторически обусловлена. Нужно иметь в виду, что чеченец-горец никогда не надеялся и не расчитывал на поддержку государственных институтов. Он всегда представлял собой самодеятельного субъекта, главная задача которого состояла в обеспечении семьи достойного (не путать с достаточным, ибо первую категорию формирует общественное мнение, а отнюдь не сам индивидум) жизненного уровня и гарантий ее неприкосновенности. Именно в этом заключается своеобразие предпринимательского духа чеченцев, кодекс чести, постоянно и подспудно заставляющий быть первым среди равных, являющийся источником их предприимчивости, социальной и географической мобильности.

Единственным регулятором поведения чеченца являются его обязательства перед общиной, но никак ни перед всем обществом. Общинная (партикулярная) мораль как бы развязывает ему руки, что порой приводит к криминализации экономических отношений, накоплению капитала преступным путем.

Вот почему, как полагают некоторые кавказские эксперты-аналитики, «так актуально для дагестанско-вайнахских народов усиление влияния шариатских законов. Нужна экспертиза этих законов наряду с исследованием норм поведения, продиктованных адатом (традиционным правом — Ю.К.). Экономика, которая не базируется на национальной культуре и моральных нормах, обречена на провал». Однако это будет означать как раз дальнейшее усиление ислама не как религии, а как государственной системы регулирования всеми общественными процессами.

 

Именно по этому пути пошел Дж.Дудаев. Если при Д.Завгаеве коммунисты стали «заигрывать» с исламом, то новая власть cознательно приступила к исламизации государства.

Пошел процесс подготовки кадров для создания в Чечне исламского порядка. В Грозном в начале 90-х годов открылся Государственный Исламский Институт, в котором в начале 1994 года бесплатно обучались 420 человек (для сравнения: в Исламском Институте имени Абу Ханифа в Черкесске тогда училось 75 человек). На двух факультетах — шариатском и восточном — готовят имамов мечетей, специалистов по исламскому праву, преподавателей английского, арабского и турецкого языков. Планируется открытие медицинского и юридического факультетов. Институт наладил связи со многими исламскими центрами Ближнего Востока, прежде всего Сирии и Иордании, а также Судана. 12 преподавателей из этих стран, в основном, чеченцы по происхождению, преподавали в институте.

На заседании Совета улемов ЧР прямо было высказано требование, «чтобы местные муллы разделили сельские кварталы и улицы на участки и закрепили за ними достойных, богобоязненных людей из своего актива. Они должны знать, что делается на участках».

Было принято постановление «об уголовной ответственности за отдельные виды преступлений», предусматривающее отсечение рук и ног преступникам, что означало выдвижение Чечни «впереди всего исламского ренессанса».

Главное, чего добился Дж.Дудаев, — это превращение ислама в орудие манипуляций с массовым сознанием. То, что ежедневно проходит у президентского дворца в Грозном, является не выражением народного настроения. Танцы в круг — это ритуальное, громкое зикрийское действо по кадарийскому тарикату, используемое в политических целях, это механизм формирования полурелигиозного фанатизма у тысяч людей.

2.    ДРУГИЕ ФАКТОРЫ РОССИЙСКО-ЧЕЧЕНСКОГО КОНФЛИКТА

2.1.       Чеченская диаспора

Подавляющая часть самих чеченцев, проживающих в крупных городах России, настроена антидудаевски: для простых людей дальнейший курс Дудаева означает нарастание угрозы их личному статусу (нельзя думать, что предпринятые Ю.Лужковым меры в Москве ущемляют только кавказцев, живущих в гостиницах, — обыскам и проверкам подвергаются часто и коренные москвичи-чеченцы); для чеченских деловых кругов дудаевский сепаратизм уже обернулся утратой мощнейших источников доходов — частных мастерских, цехов, магазинов в Грозном, Гудермесе, в других населенных пунктах в самой Чечне. При сохранении дудаевского режима может произойти (и уже, по некоторым данным, происходит) их вытеснение из сфер, на завоевание которых ушли многие годы, если не десятилетия.

Тот факт, что в чеченские события открыто вошел С.Хаджиев, один из наиболее богатых и влиятельных людей республики (да и России), далеко не случайно. Его, человека полностью обеспеченного, заставили «влезть в политику» не только интересы его собственного тейпа, но и интересы чеченской элиты Москвы, других российских городов, которая боится потерять все.

Когда российского обывателя в средствах массовой информации начинают пугать возможными крупномасштабными терактами, запускается совершенно ложная установка: они практически невозможны с чеченской стороны, прежде всего потому, что их не допустят московская, питерская и др. чеческая элита; этого не допустит и сам Дж.Дудаев, поскольку в противном случае он становится окончательно врагом всей чеченской диаспоры в России. Только таким образом можно объяснить мотивы визитов отдельных представителей чеченцев из Тюмени, Екатеринбурга и даже из Алма-Аты в различные «силовые» органы РФ с проектами физического устранения Дж. Дудаева.

2.2.       Казаки

Необходимо прояснить позицию казачества по отношению к чеченскому кризису. В средствах массовой информации очень часто почему-то показывают лишь В.Ратиева и его сторонников, позиция которых постоянно «качается» из стороны в сторону — то в Грозный направляется делегация на переговоры с Дудаевым, подписывается договор о дружбе с Чечней, включающий, в частности, обещание выставить в защиту Чечни «в случае нападения Москвы» до двух тысяч вооруженных казаков; то выражается требование разрешить казачьим формированиям участвовать совместно с российскими частями в операциях «по наведению порядка» в Чечне.

Между тем, Союз казачьих войск России и Зарубежья имеет мало-мальскую социальную базу лишь на Дону и небольшие организации в Москве, Оренбурге, некоторых других городах РФ. На Кавказе, на Тереке он не присутствует вообще (попытки создать ячейки Союза во Владикавказе, Моздоке, Ставрополье не заслуживают внимания).

Реальную же силу представляет Союз казаков. На Кавказе его составная часть — Терское Казачье Войско (ТКВ). Это казачество, действительно существующее, открыто выступает против Дудаева. Однако данная позиция отнюдь не означает, что ТКВ, как и Союз казаков, должны принять непосредственное участие в операциях по устранению диктаторского режима Дж.Дудаева: вовлечение в Чечню казачества означало бы превращение происходящего в межнациональный конфликт. Одно дело для восприятия простых чеченцев, когда на танке сидит солдат, другое дело, если на нем появился человек в казачьей папахе.

Нужно иметь в виду, что горцы считают терских казаков аборигенами Кавказа (чеченец-аккинец в Хасавюрте никогда не спросит вас, как поживают русские в Кизляре, он спросит лишь о казаках). Пустить в дело казачество — это значит заложить мину замедленного действия под межэтнические отношения не только внутри Чечни и вблизи ее границ, но и во всем регионе, вдоль всего Терека.

2.3.       Соседние регионы

Наиболее вовлеченными в происходящее в Чечне являются, безусловно, собственно северо-кавказский и близлежащие регионы. Каждый субъект региональной политической системы имеет свой комплекс интересов и потому каждый по-своему реагирует на происходящее.

Ростовская область, а в еще большей степени Краснодарский край подвергаются в последние годы все более нарастающей волне миграции: за короткий срок многократно увеличились здесь общины армян, грузин, курдов, греков и т.д. Администрации, а также власти на местах попытаются использовать античеченские настроения для ужесточения законов о постоянном жительстве. Кое-где можно будет ожидать акций выселения «инородцев» из населенных пунктов, прежде всего лиц «кавказской национальности».

Ставрополье также подвержено процессу миграции, но здесь необходимо учитывать одно обстоятельство: русские, бегущие из закавказских республик, большей частью не задерживаются на Северном Кавказе, а устремляются в центральные районы России; русские, казаки, покидающие Ингушетию, Чечню, северный Дагестан, пересекают лишь границу собственно РФ, оседают буквально в 50-100 километрах от прежнего места жительства. Они являются фактором, на порядок поднимающим уровень антикавказских настроений в крае.

Имевшие место жалобы аварских и даргинских пастухов, пасущих стада в Ставрополье, на произвол «экстремистских русских элементов», являются лишь предверием общего ужесточения всего населения края по отношению к «братьям-горцам». Под лозунгами «наведения порядка» будет набирать силу процесс вытеснения чеченцев из Курского района и других прилегающих непосредственно к Чечне зон, где в последние десятилетия произошло укрепление их позиций в различных сферах народного хозяйства, прежде всего в животноводстве.

Ногайцы и казаки Ставрополья (а также Ногайского, Тарутовского и Кизлярского районов Дагестана) уже сегодня стремяться создать пограничные кардоны и посты, независимо от того, останется ли Чечня в составе РФ или нет, поскольку случаи угона скота в Чечню вооруженными группами чеченцев стали нормой жизни. Надо сказать, что в ногайской среде вследствие таких налетов, а также бегства из Чечни сотен ногайских семей, античеченские настроения не менее сильны, чем у русских.

В Дагестане отношение к происходящему в Чечне двояко. С одной стороны, национальное аварское движение, Фронт имени имама Шамиля, отчасти лидеры даргинских, лакских гражданских формирований с симпатией смотрят на режим Дж. Дудаева, что объясняется не только общностью исторических судьб народов Чечни и Дагестана, но и едва скрываемым желанием пойти по «чеченскому пути», выйти из России; с другой, — республиканские власти, осознавая экономическую зависимость Дагестана от РФ, стремятся проявить сдержанность (при всем нахождении в фарватере российской политики руководство Дагестана не стало подписывать известное обращение к Б.Ельцину с просьбой «навести порядок в Чечне»).

Необходимо сказать несколько слов о произошедшем ЧП с входящими в Чечню со стороны Дагестана российскими частями. Эта история — результат полнейшего игнорирования командованием «чечено-аккинского» фактора, как, впрочем, и всей «этнографии». Расположившаяся под Хасавюртом чеченская община в 60 тыс. человек чрезвычайно мобильна и организована. Ее лидеры безусловно придерживаются продудаевской ориентации. Однако нет сомнений в том, что если бы заблаговременно с ними поговорили на равных, никаких препятствий и эксцессов не было.

Здесь нужно сделать одно обобщение: во многих зонах самой Чечни необходим предварительный диалог военных с местными властями: нужен сначала разговор с полным соблюдением горского этикета, а уж потом танки, а не наоборот.

В Ингушетии положение президента республики Р.Аушева весьма щекотливо. Идет военное вторжение в «братскую» страну, по самой территории республики проходят части, которые из-за нерешенности «ингушской проблемы» воспринимаются населением крайне враждебно. Ожидать каких-либо открытых античеченских заявлений от Р.Аушева безусловно нельзя. Нам представляется, что в произошедшем инциденте повинно опять-таки отсутствие у военных этно-прогнозирования: нужно было просчитать вариант вхождения в Чечню без прохождения через территорию Ингушетии. Если бы возможность исключения Ингушетии из операции полностью отсутствовала, можно было (как и в случае с чеченцами-аккинцами) договориться с местными авторитетами, причем не только и не столько на уровне республики, сколько на уровне каждого населенного пункта.

Сегодня ко всем релляциям президента Р.Аушева (в Генеральную прокуратуру РФ и т.д.) нужно относиться спокойно. Он ухватился за произошедший инцедент, чтобы отвести от себя нарастающее недовольство населения. В принципе же Россия в его лице имеет наиболее последовательно пророссийски настроенного кавказского лидера, ожидать большего от которого в сложившихся условиях было бы нелепо.

В Кабардино-Балкарии, Адыгее (и находящейся за пределами России Абхазии) складывается в связи с чеченским кризисом весьма сложная и противоречивая ситуация.

С одной стороны, отношение их руководства к России, на наш взгляд, принципиально иное, чем в Дагестане; оно не мотивировано экономической зависимостью (уровень которой более или менее у республик одинаков). Абхазо-грузинская война прояснила региональные позиции и геополитические интересы адыгов.

С другой стороны, лидеры национальных гражданских движений не имеют власти. Их борьба с властными структурами проходит в форме критики России и ее ставленников, что дает простор антироссийским настроениям. Последние еще больше усиливаются в связи с чеченскими событиями. Нужно рассматривать это как нормальную человеческую реакцию: еще совсем недавно абхазы сидели в окопах вместе с чеченцами, которые, безусловно, внесли свой вклад в разгром грузинских формирований в Абхазии. В их сознании сегодня Чечня и Дж.Дудаев — тождественные понятия. Не будет ничего удивительного, если пророссийская Абхазия начнет отправлять боевиков в Чечню для борьбы с российскими войсками.

На этом примере очень хорошо видно, что российское руководство полностью оставило «идеологическое поле» на Кавказе и теряет потенциальных союзников, ослабляя в глобальном плане свои позиции в регионе.

Северная Осетия, казалось бы, однозначно высказалась в поддержку России. Этим она обеспечила себе не только увеличение экономической помощи. Здесь следует обратить внимание на целый ряд существенных деталей: уже в дни проведения операции российских войск в Чечне Осетия устами представителя российского руководства получила заверения, что «здесь никаких территориальных пертурбаций не будет». Тем самым были перечеркнуты ожидания как казаков Моздокского района, так и ингушей по вопросу возвращения им хотя бы части Пригородного района. Иными словами, за декларативную поддержку Осетия получила в политическом плане очень многое. В перспективе России в этих вопросах неизбежно придется идти на попятную, в ущерб своему политическому авторитету и т.д.

3.    СОХРАНЯЮЩИЕСЯ ВОЗМОЖНОСТИ РЕШЕНИЯ ЧЕЧЕНСКОГО КРИЗИСА

Ввод российских войск в Чечню сделал перспективы решения «чеченской проблемы» неопределенными, поскольку трудно представить, что пришедшему к власти после устранения режима Дж.Дудаева удасться добиться в кратчайшие сроки консенсуса между различными частями общества. Чечня в обозримой перспективе будет продолжать оставаться источником региональной напряженности, оказывать влияние на различные стороны жизни всех субъектов региональной политической системы Кавказа.

Само по себе применение военной силы на Кавказе не могло не вызвать негативной реакции: здесь нельзя чего-то добиться чисто физическим воздействием, на всякую силу в истории находилась другая, и тогда победы как бы и не было, на ее месте оказывалось лишь одно бесконечное то разгорающееся, то затухающее сражение. И теперь «победитель» окажется лишь в новых, еще более сложных условиях разрастающегося конфликта.

Кроме того, со стороны российского руководства не были сделаны практические шаги, которые бы как-то перенесли хотя бы частично груз ответственности на сам Кавказ. Очевидно, следовало официально обратиться к лидерам северокавказских республик, ко всему кавказскому сообществу с разъяснением, что дудаевский режим ни при каких обстоятельствах не может сойти с антироссийской платформы и признать себя состоящим в каких-либо договорных отношениях с Российской Федерацией (поскольку это означало бы почти мгновенную утрату им своей социальной базы), и что России надо будет применить силу как единственно возможное средство сохранения целостности государства; а также с просьбой взять на себя миссию по переговорам с чеченскими противоборствующими сторонами для проведения демократических выборов и установления правления, обеспечивающего самоопределение чеченского народа в рамках РФ.

Не отреагировав на обращение некоторых кавказских руководителей, российское руководство тем самым взяло на себя всю тяжесть происходящего.

Ясно, что отступать сегодня уже нельзя, ибо это чревато утратой политического влияния России на Кавказе. Режим Джохара Дудаева должен быть уничтожен. Однако, при этом необходимо сделать все возможное, чтобы сам диктатор был отстранен от власти, но не убит или не оказался за рубежом. В противном случае нелегитимность приобретут первые же действия нового чеченского руководства. Более того, уже сегодня сформированы группы для ведения партизанской войны, и в случае гибели или исчезновения Дж.Дудаева будет практически невозможно представить эту борьбу незаконной и несправедливой людям в Чечне.

Однако наиболее важным представляется не сам процесс устранения диктатора, а, во-первых, то, насколько умело и быстро Россия поможет оппозиции сформировать дееспособное руководство и отвести войска, и, во-вторых, то, что сможет предложить в качестве программы Чечне и всему Северному Кавказу.

Слабость оппозиции состоит отнюдь не в том, что Дудаеву удается уверенно «вести нацию за собой», а в том, что она раздроблена. Внутренне она представляет собой «слоеный пирог», где каждая часть сложилась в свое время и по своим собственным причинам. В результате лидеры той или иной группы оппозиции имеют не только личные амбиции, но и серьезные претензии друг к другу.

И демократическая оппозиция в лице представителей разогнанного парламента, и прокоммунистическая — в лице сторонников Д.Завгаева, и военная — в лице «полевых командиров» могут и должны быть объединены при определенных условиях в результате переговорного процесса, объединены единым планом свержения авторитарного режима, ставшего преградой на пути развития самого чеченского народа. Чем шире будет коалиция, тем больше, на наш взгляд, шансов, в будущем обеспечить политическую и социальную стабильность в республике. В противном случае возникнет власть, обладающая сразу сильным внешним противовесом, и республику вновь начнет «качать» в разные стороны.

При этом следует учитывать особенности генезиса современной политической культуры чеченцев: они, с давних пор относящаяся с недоверием к российскому государству, пришли к глубочайшему убеждению в невозможности дальнейшего проживания внутри него. Что бы Россия сегодня не предпринимала позитивного по отношению к народу Чечни, в сознании каждого чеченца подспудно сразу возникает вопрос: а каковы правовые гарантии того, что акт геноцида не будет повторен с ныне живущем или будущим поколением нации? Данное государство подсознательно, если угодно, инстиктивно воспринимается как чуждое, способное в любой момент нанести скрытый, а может быть, и смертельный удар, и потому при любых раскладах лучше будет жить вне его.

Учитывая указанную особенность политической культуры чеченцев, можно понять, почему сегодня нельзя обрести популярности в глазах народа посредством открытых пророссийских лозунгов в стране, прошедшей достаточно горькую историческую «школу». Нужно время и долговременная программа идеологических мероприятий, возможно, расчитанная не на одно десятилетие. В противном случае в политической жизни республики можно ожидать всяких сюрпризов и неожиданностей, — к примеру, на первых постдудаевских выборах вместо одних ожидаемых кандидатур придут к власти совсем другие, и мы вновь будем сетовать на «непокорный» нрав чеченцев.

По телевидению все чаще идут материалы о поставках в Чечню продовольствия и медикаментов, — все это очень похоже на репортажи о гуманитарной помощи Запада России годичной давности. Здесь, да и на всем Кавказе, это уже «проходили», в безрезультатности благотворительных программ убедились (еще после землятресения в Армении). Здесь нужен совершенно иной подход: населению в доступных формах нужно показывать подлинное экономическое положение Кавказа, причины глубочайшей стагнации всех сфер хозяйства. Без достижения какой-то экономической стабильности, более того, самодостаточности хозяйственного комплекса региона, все потуги добиться политической независимости обречены на неудачу (в этом заключается одна из главных причин современного «чеченского кризиса»).

4.    КАВКАЗСКИЙ КОНТЕКСТ

Краткий период «национального романтизма» на Кавказе проходит, люди начинают осознавать, что одними популистскими декларациями свобода не достигается. О какой независимости, скажем, Ингушской Республики может идти речь, если она находится на 80-85% на дотации России?

Нужна глубокая реформа экономической структуры Кавказа. Проблема состоит в определении самого характера реформ и в выборе пути оказания помощи региону. Высказаться сегодня просто в пользу рыночной модели — крайне недостаточно (сегодня почти все в России именуют себя «рыночниками»). Наиболее наиболее рациональным на Кавказе, где за небольшим исключением отсутствует крупная промышленность, представляется осуществление пути быстрого разгосударствления экономики, путь формирования мелкого и среднего предпринимательства.

Кавказу сегодня нужны технологии для развития различных видов мелкотоварного частного производства. Данный путь определяет и идеологию помощи Кавказу: не кредиты и займы местным государственным структурам, что немедленно будет съедено государственной бюрократией, а непосредственная поддержка частным предпринимательским структурам под конкретные проекты.

Только развивший свое производство мелкий собственник может здесь стать реальным гарантом социально-политической стабилизации. Если мы действительно заинтересованы в нормализации обстановки в кавказском регионе, необходима разработка комплексной программы помощи именно в указанном направлении.

Представляется также, что все возникающие трения на Кавказе должны разрешаться и урегулироваться исключительно самими кавказцами. Если тот или иной субъект региональной политической системы не в состоянии совладать с возникающими внутренними коллизиями, это должно взять на себя сразу все кавказское сообщество.

Кавказу сегодня необходим региональный наднациональный политический орган, способный установить не только непосредственный диалог с конфликтующими сторонами, но и там, где это будет необходимо, принять коллективные решения с обязательной их реализацией.

Сегодня, к примеру, Северная Осетия и Ингушетия сами по себе не в состоянии договориться. Любой исходящий непосредственно из Москвы миротворческий план едва ли будет воспринят местным населением, каким бы продуманным он не был. Если бы в переговорный процесс между конфликтующими сторонами вмешался легитимный общекавказский орган и взял бы на себя инициативу, подчиниться «кавказской воле» они будут вынуждены. В противном случае население данной зоны обречено долгие годы жить в напряжении, ничего не создавая, не генерируя никаких материальных и духовных ценностей, постоянно находясь под прессингом нищеты и страхом смерти.

Чтобы действительно помочь Кавказу в политическом плане, необходимо оказать содействие ему в формировании наднациональной общекавказской региональной структуры. Прообраз ее уже имеется — это Конфедерация Народов Кавказа, разумеется, реорганизованная, с достаточной материальной и технической базой.

Мир на Кавказе достижим лишь при соучастии самих кавказцев в его поддержании и при укреплении общекавказских региональных структур, способных начать движение к достижению реальной стабильности.

 

Все сказанное приводит нас к одному общему заключению: России необходимо осознать свои интересы на Кавказе и разработать соответствующую им концепцию своей политики в этом регионе — с иерархией приоритетов, с анализом регионального и геополитического положения каждого субъекта политической системы Кавказа, большого или малого, без игнорирования в угоду краткосрочным задачам (к каковым относится военное решение чеченского кризиса) действительных тенденций регионального развития.

 

 

 



[1] Предлагаемая вниманию читателей работа эксперта ИГПИ по Северному Кавказу Ю.Кульчика представляет собой часть исследования, посвященного Чечне и чеченскому кризису. В следующем выпуске публикация будет расширена.

Отметим также, что реакция в различных регионах России на чеченские события отражена в большинстве отчетов региональных экспертов. — Ред.