|
| Новое на сайте |
Cергей РЫЖЕНКОВ
Саратовские
структуры власти и политические группировки
Накануне и во время московских событий
Сентябрь — начало октября 1993 года
Классификация, используемая в данной работе, основана прежде всего не на логических принципах, а на функциональных «раскладах», при учете сложившихся традиций.
В отношении базисного в производственной сфере области ВПК (до 80%) встречаются печатные и устные оценки от «развал», «упадок» до сводимых к формулировкам «относительный успех», «позитивные сдвиги» (имеются в виду конверсионные процессы).
Так, например, на Саратовском электроагрегатном производственном объединении (СЭПО), одном из образцово-показательных — в качестве реформируемого — предприятий, вследствие резкого сокращения военных заказов в июле-августе последовало массовое (и не первое) сокращение работников [1], а на чековых аукционах акции СЭПО, несмотря на объявленную реорганизацию и реконструкцию, пользуются спросом ниже прогнозируемого (оценка специалистов).
Можно вспомнить и о том, что на ПО «Корпус» несколько месяцев назад наблюдались социальные волнения. И напротив, ПО «Тантал», акционировавшись и реорганизовавшись, находится в относительно благополучном положении [2].
В качестве передовика экономических реформ вообще и конверсии в частности в местных и центральных средствах массовой информации рекламируется Саратовский авиационный завод.
Однако в отношении предприятий ВПК по сложившейся советской традиции более информативны проговорки. Так, в одной из местных газет между прочим сообщалось, что иностранные инвестиции, без которых осуществление конверсионных проектов вряд ли возможно, только еще на подходе — и то в плане эксперимента общероссийского уровня, который — только еще — будет осуществляться в Саратове [3].
В этой связи вспоминается высказанное еще в середине прошлого года одним из местных предпринимателей мнение о выжидательной позиции, пассивности руководства местной оборонки — ведь со стороны правительства, Верховного Совета и потенциальных инвесторов предлагались соответствующие проекты и меры. Так или иначе, но большая конверсия (в смысле объемов и технологического уровня) еще, по сути, не началась, а относительные успехи в малой (видеотехника, бытовые приборы и т.д.) общую производственную ситуацию не меняют.
Разумеется, все эти констатации и замечания не претендуют на глубину хотя бы общей характеристики. Но они помогают понять, что групповой интерес руководителей ВПК, принявших «правила игры» реформ, лежит преимущественно в сфере длительного реформирования и не укладывается даже в один-два выборных срока. Более того, сохраняя традиционное советское «лоббирование» «по своим каналам», директорат поддержит любое лицо или структуру, не посягающие как минимум на умеренный характер реформ в сфере ВПК.
Поэтому, в частности, волнения на «Корпусе» побудили директорат в целом к немедленной поездке в Москву. А на события 21 сентября — 4 октября никакой согласованной, публичной, подчеркнутой и т.д. реакции не последовало.
Реформы в АПК также могут быть реализованы только в течение достаточно долгого периода. Отсюда стиль, схожий со стилем руководства ВПК: политическая «подвешенность», традиционные формы «лоббирования». Однако если в сфере ВПК зависимость, в том числе и психологическая, от государственного патронажа преодолевается, то в сельском хозяйстве, как известно, эта проблема одна из основных. Поэтому сельский директорат, не находясь в привилегированной реформенной зоне, более склонен к поддержке общего мягкого экономического курса.
Непрозрачность экономических и политических процессов на фоне ухудшения материальных и социальных условий существования в сочетании с постоянным воспроизведением демократической фразеологии породили общую подавленность и нервозность населения.
Взаимоотношения власти (вообще) и населения, обусловленные такой социально-психологической ситуацией, в Саратовской области наглядно проявились в дни денежной псевдореформы (для сравнения: в Астрахани — в форме широкого криминального конфликта с межэтнической и экономической окраской).
Можно с уверенностью утверждать, что общество (в широком, советском понимании) при всей внешней политической апатичности «готово» к любым манипуляциям как со стороны власти, так и в какой-то степени любых политических сил вообще. Значительная часть этого потенциала была канализирована во время московских событий, будет частично направлена, частично подавлена в выборную кампанию.
Эти три группы, примерно сопоставимые по «весу» в спонтанной политической жизни региона и в этом отношении несомненно превосходящие более активные и открыто ангажированные группы, оказались в основной массе за чертой провинциальной проекции вооруженного конфликта.
Ситуацию в сфере приватизации, несмотря на скандальную окраску отставки председателя Комитета по управлению имуществом области А.Зацепилина [4], отдельные разборки на акционируемых предприятиях [5,6], можно счесть удовлетворительной. Объективно существует потребность в замедлении ее темпов — оформление и контроль в предлагающемся сверху режиме на саратовском уровне невозможны. До сих пор только наполовину (на 1 августа) осуществлена малая приватизация в городе [7].
На фоне летнего замедления деловой активности можно только отметить некоторое оживление на рынке ценных бумаг (что характерно для всех регионов страны) и традиционное повышение роли предпринимательских структур, связанных с концерном А.Скорынина «Поволжье-С».
Рост учитываемой безработицы значительно ниже прогнозировавшегося — на 1 июля зарегистрировано 14,6 тысяч [8]. Низкие цифры, конечно, связаны с ростом скрытой безработицы, но серьезной социальной проблемой она пока не стала.
Усиливается криминальный фактор: перестрелки [9], разборки с участием представителей Кавказа [10] становятся обыденными, как погромы и грабежи «комков». УВД прогнозирует дальнейшее ухудшение ситуации, мотивируя это буквально тем, что преступность у нас еще значительно ниже, чем на Западе и в США, на которые в экономическом и политическом отношении наше руководство ориентируется.
В целом из пп. 1-4 можно сделать вывод как о наличии «стабильной ситуации» в области, так и о тупике хода реформ.
В первом случае, исходя из отсутствия выраженного усиления кризисных явлений и относительной контролируемости экономической и социально-политической ситуации.
Во втором, исходя из безрезультатности ведущихся многие годы реформ и отсутствия принципиально новых подходов к реформированию, а также оригинальных местных стратегий.
С осени 1992 года региональные тенденции стали проявляться в основном в репертуарном диапазоне, предлагаемом центром. Центральные инициативы и мероприятия, такие крупные, как ваучеризация, конфликт властей и референдум, конституционный процесс, и менее масштабные и (или) реальные (отставки в правительстве, «борьба с коррупцией», подготовка к неназначенным выборам и т.п.) все более оттесняли на второй план крупные местные проблемы, имеющие политическое и экономическое значение (вопрос о немецкой автономии, контакт с «Эльф-Акитен», экологические вопросы, связанные с программой уничтожения химического оружия в Саратовской области и пуском новых блоков Балаковской АЭС), а также исключали появление оригинальных местных проектов и стратегий, изучение и анализ региональных и местных особенностей (так что утвержденная правительством в августе Программа социально-экономического развития области по сути, кроме «местного колорита» на уровне топонимов, ничем особо именно к Саратовскому краю не привязана, и ее, скорее всего, ждет судьба аналогичных программ, ранее принятых в соседних регионах, — остается программой).
В то же время появившаяся еще в 1991 году на официальном уровне идеология относительной «самостийности» основана на понимании уникальности края и соответствующих выводах о возможности использования местных системных связей и структурных отношений, сложившихся традиций и социально-экономических механизмов для улучшения управляемости производственными и общественными процессами. Надо ли говорить, что смысл федерализации и регионализации и предполагает подобную относительную самостоятельность. Правда, приходится признать, что основная активность, связанная с этой проблемой, ограничивалась в основном сферой государственного права и быстро приобрела определенную политическую окраску в контексте противостояния властей.
Вопреки официально объявленному курсу на регионализацию шло между тем ужесточение «исполнительной вертикали». Причем (за исключением бюджетной сферы) идея вертикали приобретала все более политический характер. Даже со стороны администраторов центр подвергался критике (в основном кулуарной) за поверхностный, политизированный подход к региональной ситуации, за некомпетентность и содержательную дискретность обязательных к исполнению указаний. (Вспомним хотя бы введение «свободной торговли» или столичные декларации по немецкому вопросу, запуск на голом месте фермерского проекта или тему индексации и отмены объявленного повышения заработной платы.)
Впрочем, самостоятельность местной исполнительной власти не могла проявиться во внешнеполитической сфере на уровне редактуры всех составляющих комплекса реформ.
Наличествовало весьма умеренное следование директивам по сельскому хозяйству. В сфере приватизации избирались наиболее социальные варианты и темпы (не говоря о результатах, но намерения были таковы). Администрации выступали союзниками (впрочем, как и представительные органы) директората, в том числе ВПК и АПК. Новым формам хозяйствования, предпринимательству уделялось пропорциональное их показателям внимание. Почти вся основная масса экономических контактов с Западом и Востоком шла так или иначе через администрацию.
При этом администрации области и города были дистанцированы от политических групп. И это при том, что глава обладминистрации входил в парламентскую фракцию «ДемРоссия», а его первый заместитель не скрывал приверженности к коммунистическому мировоззрению.
Можно сказать, что такая умеренная стратегия имела явные черты преемственности по отношению к прежней исполнительной власти и коррелировала с социально-политической пассивностью населения и относительно невысокой деловой активностью и частной инициативой в области. А также как бы учитывала наличие потенциальных зон напряженности (немецкий вопрос, конфликт между интересами города и села, криминальные процессы, в том числе и в экономике, наличие узких групп радикально настроенных политизированных граждан, стремящихся к участию во власти и воздействию на нее от якобы больших групп населения и т.д. и т.п.).
С известными оговорками можно говорить о том, что в реальной практике в первом приближении вариант самостоятельности проявился. Другое дело, что умеренная стратегия преобразований была непрограммной, даже в какой-то мере полулегальной, шла «от земли» и, таким образом, скорее носила черты вынужденных тактических маневров.
На этом фоне просто нелепо выглядит местный конфликт властей, поскольку облсовет, придерживаясь сознательной ориентации на сдерживание и социальную адаптацию реформ, как бы сознательно же не разделял административную практику и демократические тексты, ее камуфлирующие, а глава администрации также не различал (возможно, отчасти искренне не полагая, что проводит самые что ни на есть рыночные и демократические реформы), где ему нужна законодательная база на самом деле, а где декларации для галочки.
При этом учтем, что ни губернатор, ни мэр с самого начала не были готовы к ситуации, сложившейся во властных структурах города и области. Ее специфика (это очень хорошо видно на фоне всех соседних волжских областей) заключалась в существовании значимого оппонирования по линиям город—область и исполнительная—законодательно-представительная власть. Но если мэру не пришлость столкнуться с «отступившим без боя», «уставшим» за два года демократическим горсоветом, то губернатор, рассчитывающий в духе общероссийской ситуации на безусловное первенство, сразу же столкнулся с проблемами. Ситуация усугубилась кадровой политикой — губернатор некритично принял в дар от представителя президента, «чистого» политика, бывшего первого секретаря горкома КПСС, а затем председателя того самого демократического горсовета, целую группу старых и новых кадров, которые будучи сами по себе, видимо, не хуже и не лучше других кандидатур, имели для облсовета один существенный недостаток — были из команды представителя Президента, конфликт с которым тянулся еще с послеавгустовских времен. (По ходу надо отметить, что напряжение по линии город—область локализовалось до чисто бюджетного вопроса да еще проявилось на уровне желания вице-мэра, ставшего депутатом облсовета по освободившемуся округу, в случае выборов губернатора попытаться быть выбранным.)
Не умея договариваться с оппонентами (в силу отсутствия подобного опыта), губернатор пошел на открытую конфронтацию, манифестации которой расцвели на персональной и политической почве, что (при учете вышеописанной содержательной ситуации) придавало «противостоянию» откровенно инфантильный характер.
Облсовет в свою очередь не сумев в свое время создать себе экономическую поддержку как в лице инициировавшегося им некого Торгового дома, так и в лице более-менее серьезных предпринимателей, в духе общероссийской ситуации пошел на союз с частью политических организаций — левых, патриотических и государственнических, поставив себя в положение оппозиции (противоречащее статусному).
Между тем и губернатор, особо не афишируя, стал прислушиваться к демроссийским радикал-советчикам, переживающим очередной развод с Головачевым (представителем президента), непримиримым противником «консервативного» облсовета...
Можно утверждать, что противостояние местных властей не носило принципиального характера и при соответствующей готовности к дипломатии, а также при благоприятных внешних условиях было вполне разрешимо. Московские события на какое-то время убедительно подчеркнули значимость идеи большей независимости регионов от центра и усиления горизонтальных связей, но они также показали, что назначенная власть не способна ни к какому дистанцированию от центра, а выборная власть находится в негативной зависимости от исполнительных структур. В любом случае ситуация в Саратовской области только задним числом может быть истолкована как неразрешимая законным путем.
Вряд ли имеет смысл детально отслеживать развитие ситуации в области после появления Указа №1400. Реакция была типичной: осуждение со стороны облсовета и поодержка со стороны администраций. Можно, пожалуй, только отметить, что губернатор пару раз повторил, что это чисто московские проблемы, а «решать теперь будем мы».
И после 4 октября все проходило стандартно: облсоветовская «ДемРоссия» призывала самораспуститься, в прессе замелькали сначала доносы, а потом примирительные призывы «победителей», забегали застоявшиеся демократы.
Что касается внепарламентской оппозиции, то активность ее была относительно невысока как в дни до расстрела Белого дома, так и после.
Проельцинские силы резко активизировались и объединились после вышеназванного события.
Вообще противостояние внутри демократического лагеря за лето необычайно возросло. Лидер «ДемРоссии» не мог слышать имени представителя президента, последний имел крупные расхождения с ПЭС, возникшей при его участии в Саратовской области и вместе с ним создавшей в апреле сего года Комитет и Фонд поддержки президента; о разрыве представителя президента с губернатором уже упоминалось.
Однозначно политизировались и финансово-экономические группы, связанные с А.Скорыниным. Один из официальных лидеров саратовского «Гермеса» стал выдвиженцем в Думу от Фонда поддержки президента (штаб фонда находится в здании РСМ).
Естественно, что в этом процессе лидируют В.Давыдов («ДемРоссия», Союз предпринимателей и арендаторов, компания «Гелон»), активисты Профсоюза работников свободного труда, «демороссы»-депутаты А.Жаворонский, И.Рейхель, прежний его лидер, а теперь президент компании «Славия-Скиф» Е.Моторный, писатель В.Кондрашов (депутат горсовета, председатель местного отделения Крестьянской партии, председатель Комитета поддержки президента) и т.д. и т.п.
Активность пропрезидентских групп не опирается на поддержку населения. Хозяйственники из государственного или бывшего государственного сектора, директорат ВПК и АПК по сути придерживались нейтралитета.
Способ разрешения московского конфликта оказался выгоден достаточно узкой группе лиц в Саратовской области.
Если даже предположить, что разгон Советов был нужен демократам для того, чтобы, установив полный контроль над ходом реформ, провести их в пользу экономически активных лояльных режиму групп, с тем, чтобы создать основы для образования сравнительно «богатого» потребительского общества, то и тогда персональная представленность новых лидеров нации на саратовском уровне более чем спорна — большинство персон известны своей малокомпетентностью, мелким политиканством, откровенным стяжательством и «подозреваются» обществом в связях с преступным миром. (Об идеологии этих групп как демократической в европейском понимании и об их обвинениях противной стороны в «коммуно-фашизме» говорить, видимо, вообще неуместно, поскольку большая часть корней и тех и других, а также используемых ими методов имеют общее происхождение.)
В общем, саратовский вариант развития событий был нарушен войной в Москве. На местном уровне в конфликте были представлены и представлены по сей час узкие группы политизированных граждан и официальные государственные структуры.
Процесс регионализации будет, видимо, закреплен на достигнутом уровне и искусственно приостановлен. Идея регионализации может быть востребована оппозицией.
Источники
1. Резкое сокращение военных заказов... // Саратовские вести.— 1993.— 20 августа.
2. Состоялось первое собрание акционеров АО «Тантал». // Саратовские вести.— 1993.— 8 октября..
3. «Оборонка»: партнерство вместо холодной войны: Эксперимент по конверсии с участниками иностранных инвесторов // Саратов, 4 августа 1993 г., №125, с.2.
4. Просина Т. Конец карьеры Александра Зацепилина? // Саратов.— 1993.— 11 августа.
5. Нестерова Н., Максимова А. Домик обходчика окнами на прихватизацию // Саратов.— 1993.— 3 августа.
6. Парамонов В. На стружкинском хлебокомбинате зарекаются от сумы и от тюрьмы...приватизацией // Саратов.— 1993.— 9 августа.
7. Камширов П. Полгорода в руках у частников // Саратов.— 1993.— 27 августа.
8. Безработица в области // Саратовские вести.— 1993.— 26 августа.
9. Перестрелка на берегу Волги // Саратов.— 1993.— 3 августа.
10. Кавказские реплики // Саратов.— 1993.— 7 августа.
© Международный институт гуманитарно-политических исследований
|
|