ГРАЖДАНСКИЕ ДВИЖЕНИЯ В ТАДЖИКИСТАНЕ

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР

Ю.Г.КУЛЬЧИК, С.И.РУМЯНЦЕВ, Н.Г.ЧИЧЕРИНА

ГРАЖДАНСКИЕ ДВИЖЕНИЯ В ТАДЖИКИСТАНЕ

Процесс формирования политических процессов в современном Таджикистане    заметно связан с той или иной региональной гражданской и этнической ситуацией в обществе. В республике нередко можно услышать шутливое рассуждение о том, что каждое местечко в Таджикистане занято своим собственным делом: Памир охраняет, Куляб танцует, Курган-Тюбе пашет, Душанбе производит, Ленинабад торгует и правит. Этот стереотип своеобразного разделения труда между различными районами, который в известной мере соответствует реальности и заметен и в других среднеазиатских советских республиках,      здесь проявляется отчетливо и с очевидностью распространяется из сферы деятельности людей на их образ жизни, отражается на их обычаях и обрядах, на их языке и лицах, усиливая, ужесточая их, либо напротив, ослабляя, размывая.

Тоже можно сказать о процессе складывания и консолидации нации, который еще далеко не завершен: с такой же очевидностью он влияет на политическое сознание и поведение различных групп населения. Известно, что многие граждане республики, говорящие по-таджикски, мыслить продолжают еще территориально-региональными - "кулябскими", "Ленина бадскими" и другими категориями.

Ощутимы здесь и более радикальные групповые установки: жители многих районов (например Горного Бадахшана) вообще не признают себя таджиками. Шугнансрушанская, ваханская, ишкашимская, язгулямская и другие народности Памира, считаясь продолжателями традиций   исчезнувших с территории Средней Азии согдийцев, бактрийцев, хореэмийцев, саков (скифов), осознают себя ираноязычными народами, самостоятельно входящими в индоевропейскую семью.

Совершенно очевидно, что эти установки (факторы) служат непосредственными составляющими процесса формирования гражданского общества. Политизация с неизбежностью вскрывает, обостряет и выбрасывает наверх межрегиональные, родоплеменные и другие противоречия, которые ломают многие межгрупповые отношения и самооценки, ломают и прежние представления о жизни Таджикистана: становится ясно, что нарождающиеся формы гражданского общества складываются здесь как бы в пеструю мозаику, в каждой части которой "разыгрывается" свой местный и потому труднопрогнозируемый сценарий. И если   в других республиках себя оправдывают созданные специальные отделы по работе с возникающими общественными организациями, отделы, которым доступна адекватная оценка ситуации республики в целом, то реальности в Таджикистане нам представляются совершенно иными: лишь разветвленная многоступенчатая социологическая служба, каждое звено которой систематически прорабатывало бы на местах политическое развитие своего региона, была бы способна, на наш взгляд, адекватно "схватить" ситуацию: в целом, в региональных (районных) масштабах, в историческом сравнении.

Иными словами, таджикская этнополитическая ситуация специфична: социально-политическое развитие городского и сельского общества в республике диктует  необходимость в, определенном смысле "местного" подхода к анализу и оценке ситуации, т.е. анализу общественной и духовной жизни республики, основанному на комплексном видении всех общих и местных слагаемых политического процесса.

Характерно, однако, что при всех очевидных национальных особенностях политическое развитие Таджикистана напрямую   связано    с    особенностями    его    экономического    развития.    Так,    известная    индустриальная установка, провозглашенная в 60-70-х годах, вывела республику на весьма ускоренное создание "местного" машиностроения, электротехнической, текстильной и трикотажной промышленности,  на производство строительных материалов. Возник целый Южно-Таджикский территориально-производственный комплекс. Общесоюзный курс на сооружение крупных капиталоемких объектов вызвал к жизни такие предприятия, как Рагунская ГЭС, каскад ГЭС на Вакше, алюминиевый завод и т.д. В общесоциальном плане такая индустриализация привела к разрастанию Ленинабада, Куляба, Душанбе   и к возникновению новых городов: Нурека,  Чкаловска и др. Города быстро численно увеличивались в основном за счет двух миграционных потоков: из различных областей Союза в республику устремляются работники с высоким уровнем профессиональной подготовки. Только в годы седьмой пятилетки миграция превысила шестьдесят тысяч человек¹. Весьма характерно развивался и другой поток: миграция коренного сельского населения   в города. Подчеркнем, что долгое время этот поток не развивался, несмотря на то, что государство чинило развитию села всяческие препятствия. Лишь к концу 70-х годов поток сельских мигрантов становится значительным, и крупные стройки, в частности Рагунская ГЭС,  начинают вестись при заметном участии коренного населения.

Таджикистан - противоречивое развитие

На базе этих разительных диспропорций и возникла в Таджикистане новая городская культура, вобравшая в себя как европейские, так и азиатские элементы образа жизни. Эта новая культура, где элемент европейский занял хоть и не органичное, но, безусловно, заметное место, все же не стала фактором переформирования жизненного уклада общества. Урбанизированное городское общество современного Таджикистана, во многих отношениях все еще "переходное", составилось из групп и поколений, входивших в жизнь в условиях    сверх    быстрых    социальных    изменений.    Многие². Этим страшным цифрам часто ищут объяснение в перипетиях быта, особенно, если речь идет о сельских девушках, которые, мол, попав в город, оказались жертвами беспринципных "обольстителей". На деле же   эта динамика является выражением более общего феномена - неспособности к адаптации к новому социальному миру, новым условиям. Вот почему ситуация в городах Таджикистана чревата повсеместно "выбросами" громадной конфликтной энергии.

Две системы ценностей

Так в подобных условиях, при обостренной политизации разных групп - в Душанбе, Ленинабаде, Кулябе, Курган-Тюпе -уже отчетливо проявились и начали действовать как бы две системы ценностей (инструментально различные системы регуляторов). Одна экономически ориентирована на натуральные показатели,  на уравнительный коллективизм, на внешний контроль за поведением человека. Другая система ориентирована на рыночные механизмы, ставит  во главу угла доходы "по труду", т.е. индивидуальные способности человека, обеспечивающие право на свободу воли, делает ставку на новую интеграцию, основанную на внутреннем индивидуальном интересе людей, но скоррелированном общими интересами.

Следует заметить, что обе эти системы не привнесены в данное общество извне,    со стороны, со всеми их зло— или благонамеренными характеристиками,  они объективно обусловлены состоянием данного социума, являются его современной реальностью, — факторами, действующими в идеологической сфере, определяющими политическое поведение конкретных групп населения в разных городах и районах республики.

Сегодня наиболее активно вовлекаются в гражданское движение те группы национальной интеллигенции (прежде всего преподаватели вузов, писатели, представители государственных учреждений, чиновники, усвоившие установки и нормы взаимоотношений как европейской, так и мировой культуры), которые получили общее,     нередко весьма хорошее по качеству, специальное образование. Этому типу горожан свойствен      исключительно светский характер мышления. Вовлекаясь в гражданские движения, формируя инициативные группы и фронты, они придерживаются  основанной на рационалистических началах политической идеологии. Эти люди, порой, пытались анализировать свое общество примерно такими же понятиями, терминологическим инструментарием, как это делают в отношении своего общества европейцы и американцы. В  результате   здесь  возникал и возникает разрыв, или определяется непонимание между ними и другими группами населения. В известной мере это осознается самой этой интеллигенцией и находит свое отражение в неуверенности их поведения при их столкновении с лидерами иных социальных групп,  с популистскими вождями. Сетования на то, что "народ темный", что "в Таджикистане скоро им  совсем нечего будет делать" укрепляют установку этих групп на поиски возможности мигрировать в Россию. Это состояние усиливается в ряде случаев еще одним фактором - недостаточным знанием родного литературного языка. Обучение в русской школе, в вузе на русском потоке (многие - в других вузах страны), специфика работы, наконец, обретение сразу в отличие от деревенских родителей нового стиля жизни - таковы слагаемые известной отчужденности от остального общества данных групп интеллигенции.

Рядом с этим немногочисленным отрядом - та часть национального общества, которая стала городским населением недавно. Эти вновь прибывшие по сути больше привнесли с собой в город, чем восприняли от него. Среди них студенты, жители близлежащих кишлаков, вовлеченные в круговорот урбанизации, мелкие торговцы и ремесленники, кормящиеся за счет базара. Современное поведение этих слоев уже не вписывается в рамки ни одной из прежних систем социального регулирования, но еще и не интегрируется в новую городскую систему. Вчерашний сельский житель, стараясь адаптироваться к непривычным городским условиям, в какой-то мере рассоциализировался. В этой среде сложился промежуточный - полусельский, полугородской - тип личности, индивид, который уже не может жить в соответствии с сельскими, усвоенными в ходе первичной социализации нормами поведения - они неэффективны в городе. В то же время он сам внутренне не готов жить по новым, городским правилам, видит лишь "верхушки" городской культуры. Живет он одновременно в двух мирах,  не будучи полностью адаптированным ни к одному из них. Интеграция такого человека затруднена; его сознание раздваивается; как личность, он легко теряет ориентиры, становится удобным объектом манипулирования, в том числе политического; сворачивает нередко и на дорогу асоциального поведения, впадая в агрессивность или социальную апатию.

Вместе с тем эта группа населения, также как и первая, активно втягивается в политическое движение, принимает участие в митингах и демонстрациях, интенсивно поддерживает своих лидеров и т.п.

В этой связи выступает на первый план та специфика, которая определяет развитие современного таджикского общества: господство мелкотоварного "традиционного" хозяйства. Издревле государство осуществляло здесь контроль за ирригационной системой и связанной с нею коллективной общественной работой. Земельный вопрос никогда, по существу,  не ставился: крестьянство, которое работало на земельных участках, рассматривало их как личную собственность: платя подати, оно подчинялось тому, кто владел водой. Зарождавшийся в Туркестане (с начала века) капитализм не успел поколебать присущего этому краю традиционного земле- и водопользования. Быстро установившаяся после Октябрьской революции командно-административная власть в известной степени только усовершенствовала эту систему. Модернизация ирригационных служб сопровождалась сокращением личных земельных владений до размеров приусадебных участков; часть населения оказалась обязанной обрабатывать общественные хлопковые поля. И до сих пор экономика Таджикистана делится как бы на две части,   причем несоизмеримые по своему социальному значению. Это, прежде всего, сектор, который в основном регулируется государством и который по существу весь состоит из колхозов и совхозов. Вся деятельность его фиксируется различными документами и контролируется многочисленными государственными службами. Второй сектор - личное хозяйство крестьян: семейное производство, которое господствует в деревне,  "государством не регулируется, не контролируется и не исследуется"³.

Именно этот сектор производства как раз и определяет всю жизнедеятельность таджикской деревни. В самом деле, вся сельскохозяйственная продукция   с 500 тыс. гектарами "государственной" пашни (без площади хлопчатника) в плановом порядке уходит на прокорм городского населения, а это      33% жителей республики. Таджикская же деревня, содержащая вдвое большую часть населения, кормится  в крошечных приусадебных участках, занимающих всего 54 тыс. гектаров⁴.

Следует заметить, что со второй половины 70-х годов в республике наметилась тенденция к снижению удельного веса горожан; - процесс,  не имеющий аналогов в СССР и вообще редко встречающийся в современном мире⁵. Это означает, что местное мелкотоварное производство силится обеспечить всем необходимым контингент своих членов. Этот карликовый латифундизм   - минифундизм, основанный практически на неделимости имеющейся земли и на коллективной ее обработке, регламентирует не только хозяйство,  но и бытие этой части общества. К сегодняшнему дню это "бытие" во многих отраслях подошло к крайнему, кризисному состоянию:      именно в таком состоянии находятся, например, школы и медицинские учреждения в ряде районов Таджикистана. Безразличие к их судьбе со стороны властей, бесхозность вообще всей сферы народного просвещения обусловлены существованием именно этого минифундизма. Не случайно, что местонахождение "кризисных" учебных заведений совпадает с районами наибольшего преобладания "традиционного" хозяйства. Это обнаружившееся совпадение в свою очередь обнажает и глубинную причину указанного безразличия властей: ведь производство, основанное на использовании большого количества примитивного ручного труда, просто не заинтересовано в просвещении носителей труда.

Нередко здесь можно услышать: "Смотришь телепередачу "Это вы можете" и удивляешься: у грузина в огороде какая-то автоматическая копалка, у прибалта бегает во дворе маленький трактор, а у нас? Если даже хороший огород, хозяин вовсе и не думает, как усовершенствовать орудия труда. Почему?"⁶ Да   потому, что преобладающий способ ведения хозяйства в Таджикистане   и сегодня рассчитан на коллективную обработку земли большим количеством рабочих рук: автоматическая копалка или маленький трактор здесь означали бы просто ломку стереотипа, нарушение устоявшихся норм, заведенного порядка. "Традиционному" хозяйству сегодня - подобно римскому рабовладельческому, которому не требовалось колеса, потому что хватало рабов - какие-либо технические нововведения не нужны, имеется достаточное число членов семьи.

В этой связи следует обратить внимание на довольно часто встречающееся утверждение о "чрезвычайной» привязанности таджиков к родным,    о    "нежелании"    мигрировать.    Характерно, что иногда    этой чисто психологической "норме" придается заметный сентиментальный  оттенок. При допущении некоторых недостатков в этой норме усматривают особо высокие "достоинства". Утверждают, что в этом образе жизни заключается "большое счастье", что "в семьях, где восемь-десять детей, сильнее взаимные обязанности и меньше всяких антиобщественных проявлений. А вот в маленьких семьях они бывают чаше, хотя здесь люди живут в большем достатке". Реже и более глухо упоминают   о   тяготах   многодетной семьи. Например, о том, что отец иногда узурпирует власть, единолично распоряжаясь доходами всей семьи"⁷.

Между тем, надо заметить, что сегодня несомненные добродетели такой семьи, культивируемое "достоинство" и "счастье" являются производными таких материальных процессов, которые едва ли могут быть признаны благом. Традиционализм в ведении хозяйства предполагает ведь не только примитивный коллективный труд,  но и обязательное совместное проживание работников в одном месте. А это 20-25 человек, объединенные теми или иными узами родства, 4-5 семей. В печати, как правило, такую жизнь селян описывают идиллично: "в силу сложившихся традиций они обычно живут в одном доме с родителями, ведут общее хозяйство"⁸    и редко подчеркивают при этом, что в этих реальных условиях сельский житель Таджикистана с раннего возраста приучается к изнурительному, отупляющему труду. Его окружение, заинтересованное в нем   как в работнике, идеологически освящает эти условия: например, ранние браки, рождение многочисленного потомства. Вступив в брак в 17-18 лет, имея к 23 годам два-три ребенка, человек оказывается в полной экономической зависимости от семьи, от "традиционного" общества.

Замечено,  что во многих районах Таджикистана почти не строят частных двухэтажных домов,      таких как в Грузии, Армении или в соседнем Узбекистане. Более того, официальные   градостроительные планы рушатся здесь под напором одноэтажного стихийного самостроя. В республике нет даже "образцового" в архитектурном отношении села, о котором можно было бы сказать: "Вот таким  должен быть кишлак будущего". Призывы архитекторов к двухэтажному образу жизни в среде таджиков не находят отклика⁹.

Сельская микросреда, однако, и не может внять этим призывам: основанный на коллективном труде образ жизни, полностью подчиняющий деятельность каждого члена главе семейства (а это нередко до 6-ти пар!), не может принять никакой другой, кроме как одноэтажной архитектуры: спать нескольким семьям в одном доме вместе на втором этаже неприемлемо. Готовясь к свадьбе, в традиционной таджикской семье заранее запасают, кроме всего прочего,  цемент, лес, гвозди. Все это для того, чтобы пристроить к родительскому дому одну-две просторные комнаты для молодых, а то и подыскать место для отдельного дома   на опять-таки общем участке земли. Вот и приходится официальным градостроителям следовать этой стихии, в основном привязывать" свои единичные объекты к стихийно возникающим.

Государственные реформы

Положения не изменят и проведенные нeдавно государственные реформы, которые, возможно, облегчат судьбу отдельных семей, но не смогут поколебать господства традиционного общества. Вследствие действующих обычаев, экономической зависимости от главы дома немногие новые пары решаются обособиться: кроме указанных факторов против них работает еще и хронический дефицит строительных материалов. Положение усугубляется и сопротивлением властей. В итоге, выдаваемый государством участок берется, и независимость семьи провозглашается, но все остается по-прежнему. Полученная новая земля используется под пастбище для скота.

Здесь же следует искать и причину неудачи кредитной политики государства в сфере индивидуального строительства в Таджикистане: если в 1988 году Сбербанк выдал населению 31  млн.рублей, то в 1989 -    уже    в    4 раза меньше. Взявшие ссуду либо не имеют желания форсировать индивидуальное строительство по указанным выше мотивам, либо не находят необходимых строительных материалов. Выданные ссуды возвращаются в сберкассы в виде вкладов и ценных бумаг. "Парадокс:    взявший кредит платит проценты нам, а мы - ему. Такого, пожалуй, не знает мировая финансовая практика"¹⁰.

Не лучше судьба и у другой официальной государственной компании - по приглашению крестьянства идти        на арендный  (в частности, семейный)  подряд. Несмотря    на агитацию"   о преимуществе аренды, она широко не внедряется. Равно и многие другие новые формы работы: даже на льготных условиях сюда идут единицы. Так,  разрекламированный МЖК до сих пор остается единственным    в Ленинабаде комплексом   и возводится крайне медленно¹¹. Так, комсомол призывал молодежь в строительные отряды по ликвидации Гиссарского землетрясения,  обещая оклады до 350 рублей, однако   район по-прежнему не обеспечен рабочей силой.

Сегодня шестьсот тысяч человек в республике не привлечены к общественному труду,  230 тысяч - официально безработных,  из них  130 тысяч молодых людей "нигде не работают и не учатся"¹²,  В республике в целом сложилась парадоксальная ситуация: имеется возможность трудоустроить около  11 тыс. человек, из    них    3,5    тыс.      на предприятиях легкой промышленности, 2,5 тыс. - на предприятиях машиностроения и ряда других отраслей,  но эти места остаются незанятыми"¹³. И фактор, формирующий здесь такую ситуацию, следует искать отнюдь не в низком уровне сознания людей   или в сфере так называемых "антиобщественных явлений", а в том, что государственная политика не предлагает качественных изменений и таджикская деревня продолжает жить по своим "древним" хозяйственным законам. И эту ситуацию уже нельзя игнорировать.

Социальная регламентация…

"Традиционализм" поддерживается здесь и не только мелкотоварным замкнутым производством или обеспечением своих членов необходимыми продуктами. Его питает и сохраняющаяся регламентация социальной жизни. Структурой местного общества остаются здесь небольшие социальные группы, на которые мы уже указывали. Члены этих групп весьма тесно связаны, и не родственными,   и дружескими,   и  соседскими отношениями. И довольно четко осознают свою причастность к конкретной группе или общине. Из таких групп или одной группы и состоит чаще всего население кишлака или махалли в городе. В каждой махалле или кишлаке всегда есть авторитетные, уважаемые люди, не занимающие каких-либо государственных должностей; однако именно они регулируют и организуют жизнь общины. Производственная функция дополняется функцией культурного общения. Провозглашается также и функция защиты своих членов от внешних угроз. Подчеркивается, что именно в "своей" среде человек может получить все необходимое - душевное тепло, дружбу, понимание окружающих, поддержку коллектива. Только соседи и родственники, т.е. члены этой микрогруппы — могут помочь человеку занять определенное место в жизни¹⁴.

Еще не так давно наша пропаганда декларировала о  том, что Средняя Азия сделала скачок от феодально-патриархального строя с родоплеменными отношениями в социализм, минуя стадию капитализма. В реальности, родоплеменные отношения не рассеялись. В условиях современного Таджикистана продолжают действовать типичные феодально-патриархальные отношения. Сохраняется соответствующий тип сознания, элементы восточной деспотии в котором уживаются с современными ценностями. Этот тип сознания не мешает, например,    массам    таджикской    молодежи участвовать в различных общественных организациях, в которых она задействована практически поголовно. Одних комсомольцев здесь более 700 тыс., и нет практически заметного процента выхода из "рядов". Подобно тому,       как много веков население в Средней Азии платило государству налоги, занимаясь автономно собственным хозяйством, ныне сельская молодежь, составной элемент "традиционного" общества, платит членские взносы и остается    в подавляющей своей массе глубоко религиозной, как и      подобает членам этого общества. Так,  например, в Ленина бадской области большинство комсомольцев держат рузу, соблюдают религиозные нормы¹⁵

Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство: несмотря на тяжкий ручной многочасовой ежедневный труд, несмотря на нищенский заработок (в    среднем 55    рублей    на    человека    в    месяц), на    продолжающую    падать   урожайность   земли,    60%    населения   республики    (по    данным    социологов)    "довольны"    уровнем   жизни,    около    10%    "удовлетворены"    им   и   только    15%    населения    считают    его    "недопустимо    низким»¹⁶.    С    одной    стороны,    тяжелейшие    условия   труда    на    хлопковых   полях,    а    с    другой    -      полная удовлетворенность дехкан¹⁷. Такова сегодня идеология мелкотоварного хозяйства и соответствующая психология этого самообеспечивающегося общества.

Несмотря, однако, на подобную вербальную "удовлетворенность", реальное состояние "традиционного" общества Таджикистана должно быть, определено как критическое и, возможно, взрывоопасное. Укажем лишь три фактора, ведущих к такому состоянию:

- размер поливной пашни в расчете на одного человека с 0,25 га в 1940 году снизился сегодня до 0,11, а в некоторых районах до 0,06 га;

- интенсивный засев хлопком государственных земель (в некоторых хозяйствах до 90% всей площади)¹⁸    и вызванное этим стремление получить любой ценой на своих приусадебных участках возможно больший урожай  привели к резкому сокращению урожайности и того и другого; нарушение законов селекции и сортораэмещения за последние 18 лет привело к общей тенденции снижения, количества и качества сельхозкультур в целом. Реальный урожай хлопка в среднем по республике на 20-30 процентов, а других культур в 10-30 раз ниже возможного¹⁹;

- положение усугубляет продолжающийся на этом фоне демографический "взрыв", который не только увеличивает число едоков (так, например, по Хатлонской области объем производства за последний год возрос на 1,7%, а численность населения на 4%, т.е. оно увеличивалось в 2 раза быстрее)²⁰, но и обостряет проблему занятости: к 2005 году трудовые ресурсы республики увеличатся более чем в 1,5 раза. Ежегодный прирост их с 68 тыс. в настоящее время поднимется до 128 тыс. в Х пятилетке²¹.

Факторы политизации

Все эти факторы      как острейшие кризисные  явления ближайшего будущего непосредственно связаны с формированием политических процессов: ведь если до недавнего времени "традиционное" общество вбирало в себя значительную массу людей,      то в новых условиях оно едва сохранит    способность интегрировать в свою структуру все новые группы. Реально наступающий "предел насыщения" приведет, на наш взгляд, ситуацию к тому, что тысячи людей хлынут в города. Тот блок неустойчивых, "рассоциализированных" граждан, способных на выплески своего отчаяния в самих различных формах, несомненно будет усилен.

Положение таджикского общества позволяет сделать и еще один крайне необходимый для нашего дальнейшего анализа вывод: формирующиеся в республике гражданские движения будут носить преимущественно городской характер. Деревня слишком задавлена экономическими трудностями   и едва ли способна оценить рационалистические программы собственной национальной интеллигенции. Настроение деревни все чаще выплескивается в массовых стихийных выступлениях, в форме кратковременных импульсов социальной энергии, вызванных как случайным поводом - каким-либо инцидентом в городе,- так и влиянием религиозных деятелей или собственных идеологических вождей.

Экономическую ситуацию в Таджикистане характеризует,    таким    образом,    заметная    напряженность.

Вызванная столкновением интересов различных социальных групп нации: городской интеллигенции и все прибывающих в города сельских жителей (представителей "традиционного" общества)  - эта        существенная        напряженность может стать определяющей для всей политико-экономической ситуации в целом.

Формы образования гражданских движений "снизу".

Гражданская активность в Таджикистане институционно развивается двояким образом:  с одной стороны, возникают многочисленные инициативы "снизу",  которые все более крепнут. Вероятно,  процесс идет к их объединению в одно общереспубликанское движение. С другой стороны,  проявляется деятельность "сверху", в частности комсомола,  который ищет свое собственное место в обновляющейся политической структуре. Эта деятельность привела уже к созданию нескольких политических дискуссионных клубов. Некоторые из них получили, может быть,  неожиданно для своих создателей массовую поддержку, наполнились новым содержанием.

Политклуб "Ру ба Ру"

Наиболее крупным из созданных комсомолом образований является клуб "Ру ба ру". В Душанбе в конце февраля 1989 года прокатилась волна выступлений студенчества, молодой таджикской интеллигенции,   которую поддержали широкие слои таджикского населения города. Выступления увенчались митингом 24 февраля у здания 11К КП Таджикистана. Это была не стихийная акция, а результат работы инициативной группы (которая позднее станет частью актива "Растохеза"). После митинга выступил представитель НК комсомола республики с предложением инициативной группе о сотрудничестве. Так был учрежден политический клуб "Ру ба ру" ("Лицом к лицу"). Деятели нарождающегося гражданского движения, прежде всего его актив, войдя в политклуб, обеспечили его популярность: заседания клуба сразу стали многолюдными.

Согласно положению "Ру ба ру" - "добровольное самодеятельное объединение политически активных граждан, сформированное и действующее на идейной основе марксизма-ленинизма". Основной формой его работы является "политический рынок" - встречи общественности с руководителями республики, учеными,  просто интересными людьми. Руководство клуба  (15 избранных членов, образующих Совет)  непосредственно организует   1-2  раза в месяц заседания клуба. В ходе этих заседаний его члены свободно высказывают свое мнение по обсуждаемым вопросам; дискуссия может завершиться принятием обоснованных предложений и рекомендаций, адресуемых различным государственным и партийным инстанциям. Причем продолжительность заседаний политклуба не ограничивается: она зависит от программы и характера основной темы обсуждения.

Заседания политклуба, действительно,  стали продолжаться по несколько часов,  собирая до 400 человек, в основном жителей Душанбе, но с приглашением представителей других, в основном южных районов. Ведутся дискуссии,  на которых приглашенные,      например, руководящие деятели,  "формалы"      играют лишь роль "спаринг-партнеров": высказанное ими утверждение служит для затравки дискуссии, для начала формирования участниками клуба собственной позиции по тому или иному вопросу. Причем руководящие гости частенько обнаруживают некомпетентность и неспособность "говорить с народом". Диалог происходит на глазах зала (например,  по вопросам выборов в местные Советы)    и примерно по одной модели: члены клуба приводят конкретные факты о грубых нарушениях в ряде мест порядка проведения избирательной кампании   и, как правило, демонстрируют достаточную осведомленность о происходящих этнополитических процессах в регионе; руководящие же "гости" могут противопоставить им лишь зазубренные положения множества инструкций. По сути, диалог идет "на разных языках".

За год существования "Ру ба ру" сыграл безусловно роль катализатора политического общественного сознания города,  если не всей республики в целом. И здесь надо совершенно четко обозначить одно обстоятельство: комсомол, который был и соучредителем данного клуба    и предоставил ему в Доме политического просвещения "крышу", потерял, вернее не удержал организационную и идеологическую инициативу,  - его представители не смогли ни предотвратить,  ни даже контролировать формирования альтернативных процессов в массовом гражданском движении. Так, по ходу развития клуба   тон стали задавать активисты формирующегося "Растохеза".

Вместе с тем   даже эта скромная миссия (по организации клуба)  принесла, на наш взгляд,  республиканскому комсомолу политические дивиденды: в глазах общественного мнения   руководство комсомола котируется сегодня много выше,  чем партийные работники. В условиях ожесточенной критики партаппарата и правительства республики лидеры "неформалов" говорят о комсомоле почти с симпатией:  "Я бы не сказал, - пишет один из руководителей "неформалов", - что комсомол Таджикистана - сильно эабюрократизированная организация, лидеры которой полностью оторваны от жизни. Нет, есть немало хороших ребят... Мы охотно приняли предложение комсомола о сотрудничестве - к чему изобретать велосипед? Но все же, несмотря на очевидные плюсы нашей совместной работы, всё чаше приходишь к выводу: пока комсомол не получит реальной политической самостоятельности - его рамки будут нас стеснять"!²².

Между тем   развитие ситуации привело к тому,  что "Ру ба ру" во многом стал трибуной, своеобразным политическим форумом "Растохеза", - хотя отождествлять их нельзя. Прежде всего, они различаются по своему социальному составу. Кроме членов "Растохеза" в "Ру ба ру" собирается значительное число таджикской интеллигенция - членов партии, которые по тем или иным причинам не входят в "Растохез", но близки к нему в своей критике партийного аппарата. Эти "левые коммунисты", не старше 40 лет,  обладают широкими знаниями реальностей республики. Эти люди,  требующие сегодня допуска к механизмам принятия решений, выступают за расширение социальной базы партии, за компетентных лидеров и компетентную власть. Следует заметить,  что критика КПСС в  1989 и 1990 гг. была направлена не на ликвидацию партии, а на ее обновление. Эта критика была направлена  и не против Советской власти, а на модернизацию власти.

"Дирафши Ковиён" - клуб и движение

Судьбу "Ру ба ру" разделил политический дискуссионный клуб "Дирафши Ковиён", созданный (в  1989 г.) в г. Нуреке при Нурекском ГК ЛКСМ Таджикистана и состоящий из 300 членов в возрасте до 35 лет. Характерно,  что создавали клуб,  следуя моде, подражая столичному комсомолу, а получили гражданское движение.

Нурек уютный, новый город, возведенный строителями ГЭС. До недавнего времени в подавляющем большинстве в нем жили русские, прибывшие из различных уголков страны. Теперь   в связи с свертыванием масштабов строительства   их число сократилось до    50%   всего    населения Города. Они по-прежнему в основном заняты на обслуживании ГЭС. Около  10% в ближайшие годы, вероятно, мигрируют в Россию, остальные осели, видимо, крепко: нравится город,  "влюблены в горы", занимаются пчеловодством,  туризмом. Эта группа старается держаться "вне политики".

В политклуб "Дирафши Ковиён" вошла значительная часть интеллигенции города и окрестных сел. В подавляющем большинстве это учителя школ,  хотя есть здесь и НТР, военнослужащие.    Приглашая    на    свои    заседания    представителей    местного    партийного    руководства    и комсомола, пользуясь предоставленным комсомолом помещением, члены клуба, однако, все более определенно занимают свою собственную, противостоящую позицию. Например, по таким, казалось бы, незначительным вопросам, как переименование улиц и самого города или формирование плана социального развития на текущий год. В ближайшее время, однако, клуб может превратиться в серьезную общественную силу. Поддерживая интенсивные связи с "Растохезом",   "Дирафши Ковиён" выражает готовность объединиться с ним в одно общереспубликанское движение, его представители участвуют и в заседаниях "Ру ба ру".

Образованы    в республике и другие политические клубы, однако их значение пока минимально.

Одни только приступают к своей деятельности.    К    примеру,    "Таджид"    при комитете    комсомола    Вахшского района Курган-Тюбинской области. Другие остановились после первого шага, например, общество      "Эхьё", созданное при ПК ЛКСМ Таджикистана по инициативе десяти молодых энтузиастов. Хорошо разработанные их программы и уставы остаются на бумаге до тех пор, пока организаторы не сумеют "собрать" аудиторию.

Возникающие "снизу" гражданские движения в форме местных инициатив развиваются пока лишь в отдельных городах. Процесс их консолидации идет относительно медленно. И тормозят его те резкие региональные различия, на которые мы указывали и которые формируются в своеобразные противоречия между отдельными районами. Тормозят и различия в социальном составе участников. Но вообще следует заметить, что национальная идея не обрела в Таджикистане значительной политической остроты. Некоренное, население в процентном отношении и по положению в обществе в Таджикистане не является значительным, Возникающие в таджикской среде различные антиармянские настроения, проявившиеся в известных душанбинских событиях (февраль  1990),  были,  пожалуй,  искусственным предлогом к противоборству сил, лежащих на деле отнюдь не в плоскости межнациональных отношений - сил политических, социальных.

"Растохез"

Одним из наиболее влиятельных гражданских движений Таджикистан является на сегодня "Растохез" ("Возрождение"). Созданный в  1989 г. в Душанбе    на волне дискуссий в Верховном Совете вокруг Закона о языке и на базе инициативной группы молодой таджикской интеллигенции,  ""Растохез" поначалу объединил в основном представителей творческой, академической среды. К этой группе (особенно после митинга 24 февраля  1989 г. у здания КП Таджикистана)  стали примыкать студенты, служащие, представители торговых кругов. Проведена учредительная конференция,  избрано правление (50  чел.),  разработаны проекты программы  и устава. Так появилось в Таджикистане "гражданское движение". Организация пока что официально не зарегистрирована властями. И первая задача,  которая стоит перед ней,- объединить разрозненные ячейки гражданских инициатив в отдельных городах, придать движению общереспубликанский характер. Думается, что это лишь вопрос времени. С большинством "неформалов" крупнейших центров республики  "Растохез" сумеет придти к соглашению. Уже сейчас его можно рассматривать в качестве основы будущего общереспубликанского движения: на заседаниях правления "Растохеза" присутствуют представители самостоятельных организаций других городов,  которые утверждают, что "Растохез" может опираться на  10  тыс. "сочувствующих" в Душанбе (фиксированного членства у "Растохеза" пока нет)  и примерно 50  тыс. в других населенных пунктах.

"Растохез": социальная база.

Вместе с тем   социальная база "Растохеза", ее структура несомненно   накладывают отпечаток на процесс формирования его идеологической платформы,  на характер политических выступлений "Растохеза". Упрощенно его социальную структуру можно разделить на две группы.

Одну из них составляет высокообразованная городская таджикская интеллигенция, представители Академии наук, журналисты, писатели. Понимая серьезность сложившегося экономического положения Таджикистана, они апеллируют к идее национального возрождения   как идеологическому способу поднять население на преобразование общества на рационалистических началах. Этой группе принадлежит инициатива и само создание платформы "Растохеза",  придание ей ярко выраженного светского характера. Вызывает тревогу   вместе с тем   указанная выше некоторая "оторванность" этой группы от широких городских слоев, хотя именно этой группе уже удалось пробудить различные городские слои к активной общественной жизни.

В большей мере проблему представляет отрыв этой группы от сельских слоев. Можно высказать следующую гипотезу:  тот факт,  что у "Растохеза" отсутствуют какие-либо печатные материалы (даже программа и устав имеют хождение по рукам в незначительном количестве экземпляров), объясняется не столько отсутствием материальной базы и "гонением властей",  сколько опасением самой данной группы идеологов оказаться непонятыми. Свои взгляды они время от времени публикуют на страницах официальной республиканской печати (на таджикском языке),  но в сфере агитации приоритет отдают устному слову.

Следует подчеркнуть,  что это устное слово агитаторы и пропагандисты - посланники "Растохеза" несут в самые различные уголки Таджикистана. Однако   в большинстве своем эти посланники рекрутируются из лиц,  стоящих ближе к другой части организации,      а  именно   к группе, которая тяготеет к "базару". Сюда входит и та часть студенчества,  которые прибыли в Душанбе из районов на учебу, и которые живут в общежитиях   в тяжелых бытовых условиях. К этой части "Растохеза" примыкают также группы      новоприбывающих из сельских районов,  которые вообще не имеют пока ни постоянной работы, ни устойчивых средств существования. В большинстве своем это люди "рассоциализированные", в сознании которых многие, вполне умеренные демократические лозунги, легко превращаются в радикальные и переходят в стихийное действие со всплесками насилия и необузданных эмоций.

Однако   в этой части есть блок сил, которые задают ей тон   и, вероятно, во многом всему гражданскому движению. Эго - торговые круги. Их характер во многом определяет наличие мелкотоварного сельского производства, существование "традиционного" общества. Дело в том, что в целом прибыль,  полученная в личном сельском хозяйстве,  может распределяться сегодня тремя путями. Первый - производитель сам реализует всю продукцию. Второй - между производителем и покупателем действуют перекупщик и продавец. Третий - продукт реализует промкооперация. На практике абсолютно преобладает второй вариант. Реально производитель продукции при существующей системе получает меньше 40% рыночной стоимости товара. Остальное остается перекупщику,  продавцу  и "базару": цену на рынке устанавливает организованный в корпорации перекупщик, являющийся по существу монополистом в торговле на базаре тем или иным видом товара, произведенного дехканином (частником).    Перекупщик    устанавливает цены не только на продукцию,  которую он покупает у дехканина, но и на ту, которую он продает дехканину²³. Эти люди отнюдь не похожи на мироедов - перекупщиков и ростовщиков,  сидевших на базарах испокон веку. Это могут быть и респектабельные люди, занимающие государственные и партийные посты, впитавшие в себя и нормы новой урбанистической культуры,  но которые экономическими узами связаны с деревней, знают досконально ее психологию,  способны отчасти отражать ее интересы, отчасти использовать ее устремления в своих собственных планах. Эта социальная сила также горячо восприняла перестройку, видя в ней средство перераспределения власти, приведения политической системы в соответствие с имеющимся у каждой социально-профессиональной группы потенциалом.

Типы политических лидеров.

Указанным выше частям "Растохеза" соответствует и два различных типа лидеров. Люди, концептуально формирующие взгляды первой части социальных сил "Растохеза",  научно-технической и творческой интеллигенции, стремятся найти объяснение положению республики,  увязать национальную тематику с решением многих вопросов обновления таджикского общества. Они утверждают,  что республике, "вероятно, и не нужен какой-то еще Интерсоюз, поскольку к решению поднимаемых вопросов могут подключиться совершенно спокойно и русские,  и узбеки,  и представители других национальностей. Другой блок социальных сил выдвигает вождей популистского толка. В их рассуждениях отсутствует какая-либо глубокая аргументация. При обосновании тех или иных действий,  они выдвигают на первый план мотив национального "воскрешения" таджиков: "Мы будем ездить по районам республики, встречаться в студенческих общежитиях и поднимать их на борьбу с русскими,  с руководителями республики. Особые счеты с узбеками, за которых примемся после того, как изгоним русских²⁴.

На заседаниях "Ру ба ру" они произносят речи "помягче",  которые, однако, вращаются все равно в едином, так сказать,  кругу понятий:  таджики - угнетенная нация - национальное возрождение - негодный партаппарат - национальный дух - умирающий таджикский язык - спасение нации.

Близки к этому типу и молодые лидеры религиозного направления,  распространяющие во время выступлений  самиздатовскую      литературу о "священной войне" с неверующими в ислам²⁵.

Деятельность лидеров-популистов знаменательна (и это следует  особо подчеркнуть)  не только тем, что они говорят с трибуны,  но и тем, как говорят: деятельность этих посланцев "Растохеза" в деревнях - как лекторов и пропагандистов — характеризуется крайней эмоциональностью: дехкане, впервые встречавшиеся с представителями организации, о которой они раньше вообще ничего не слышали, нередко плакали от возбуждения,  вызванного выступавшими. Даже на заседании "Ру ба ру" аудитория (а это 300-400 человек)  бывает "околдована"  ими: пафос в их речах умело чередуется с шуткой, резкие обвинения в чей-то адрес сочетаются с призывами защитить "обиженную нацию". Аудитория слушает "свои" мысли от "своих" вождей. Буквально на глазах формируется на таких заседаниях популизм, можно сказать, в самом чистом виде.

Из этого можно сделать следующее заключение: разработанные лидерами одной, умеренной,  части "Растохеза" программные документы,  выдвигаемые предложения, лозунги  и призывы могут быть безусловно весьма конструктивными,  но в реальности   выпущенные "на улицу" они могут обрести иное содержание: программы и уставы могут генерировать поведение, которое трудно спрогнозировать и самим их создателям. Государство и партийные органы,  с одной стороны, а с другой - само руководство "Растохеза" могут неожиданно столкнуться с непредсказуемой поведенческой реакцией, - как следствием влияния лидеров, "сыгравших" на эмоциях населения²⁶.

"Растохез": политические требования

Следует обратить внимание,  что    Растохез" выдвигает на первый план задачи не экономические, а политические, полагая,  что "одна из основных причин кризисного состояния нашего общества связана с особенностями политической системы страны и специфики ее функционирования". По мнению ведущих деятелей организации, партийно-административный аппарат все меньше оказывается в состоянии представлять интересы всех социальных слоев, учитывать оттенки общественного мнения. Он носит на себе следы клановых, племенных и региональных пережитков, "Если просмотреть периодическую печать и архивные документы за последние сто лет, - указывают лидеры "Растохеза", - то мы обнаружим мелькание в качестве руководящих лиц представителей одних и тех же фамилий-      если даже бегло познакомиться со списками руководящего состава партийных комитетов и исполкомов различного уровня, то мы обнаружим практически монопольное контролирование верхних эшелонов власти выходцами из Ленинабада". Положение еще "больше усугубилось после проведенного по аналогии с Москвой" сокращения численности Верховного Совета республики: вместо 350 человек осталось 175. Но если в центре это сокращение произошло ввиду учреждения органа широкого народного представительства - Съезда народных депутатов СССР, включающего 2250 человек, из которых были выбраны 544 депутата, то в Таджикистане произошло лишь механическое, контролируемое "сверху сокращение. Между тем демократичность, т.е. степень развитости народовластия, зависит от способности органа осуществлять волю масс,  и в этом смысле и от численности органа.

Разрушить социальную узость системы власти здесь предлагалось различными способами; выдвигалась идея ввести в структуру органов государственной власти Съезд народных депутатов Таджикской ССР и поставить под его контроль деятельность государственных институтов и партии; предлагалось дать право избирать лицам не с 18-летнего, а с 17-летнего возраста, а право быть избранными в местные Советы и высшие органы государственной власти лицам соответственно с 19 и 20 лет²⁷. Эти предложения в верхах республики не были приняты, а кампания по выдвижению кандидатов в депутаты местных Советов окончательно развеяла демократические надежды на перемены. По данным "Растохеза", кандидатами стали 3% представителей интеллигенции, 4   - от рабочего класса,  10% -от торговых кругов, остальные - партийно-государственный

аппарат, высшее руководство, в глазах многих являющееся представителями все той же узкой консервативной "элиты". Это не могло не вести к росту критики ЦК партии, к генерации антипартийных настроений. Заседания дискуссионного клуба "Ру ба ру" последних месяцев, предшествующих трагическим душанбинским событиям,  несомненно свидетельствуют об этом. Приезд нескольких десятков армянских семей в Душанбе явился лишь поводом для проявления нежелания значительной части таджикской интеллигенции и торговых кругов мириться со сложившимся порядком вещей: в основе движения, принявшего характер стихийных выступлений, лежат не антиармянские и антирусские настроения, не стремление свергнуть Советскую власть, а попытка перераспределить государственно-партийную власть, придать ей более широкую социальную базу, усилить в ней роль национальной интеллигенции, а также "новых" торговых кругов.

"Растохез" считает,  что республика должна быть суверенным государством и самостоятельно решать все вопросы политического, экономического, социального и культурного развития республики. Отношения Таджикской ССР с центральной властью, другими республиками Советского Союза и государствами мира должны быть построены на договорной основе и на принципах равноправия, взаимоуважения, невмешательства во внутренние дела друг друга. Многих деятелей движения раздражает получившая распространение формула "сильный центр - сильные республики". Если есть центр, то есть и подчиненная периферия, получающая из центра указания. "Мы наравне с другими республиками хотим быть равноправной составной частью единого целого. Мы вместе должны писать союзную "симфонию", но каждая республика будет исполнять в ней свою партию". Исходя из этого (согласно программе  "Растохеза")  "необходимо внести серьезные изменения в политическую систему СССР и взаимоотношения между республиками страны. Следует заключить новое Соглашение (Договор) ежду союзными республиками на основе права наций на самоопределение".

Наряду с этими требованиями демократического характера нельзя не отметить и весьма спорное положение о том, что надлежит "осуществлять ленинский принцип коренизации госаппарата, т.е. абсолютное большинство работников аппарата должны составлять просвещенные и заботливые к населению представители местной национальности, которые могли бы глубоко вникать в нынешнее кризисное положение и своим неустанным трудом обеспечивать возрождение и прогресс нации". При всем действительном "весе" национального фактора  все-таки нельзя не заметить, что строительство современного правового государства требует, как известно, приоритета прав личности: абсолютным приоритетом в правовом обществе, тем более в многонациональном, может пользоваться только суверенная личность, независимо от ее национальной принадлежности и вероисповедания; лишь деловые качества члена общества, оцененные демократическим путем, могут быть действительным гарантом действительного "прогресса нации" в наше время.  Это положение — несомненный императив демократизации и прогресса, - программный,  уставной постулат всех развитых демократий.

Следует отметить и концепцию суверенитета в программе "Растохеза",  которая при всей жесткости политических требований не несет в себе исходно сепаратистской нагрузки: хозяйствование по-новому не ставится в зависимость от разрыва с СССР, В политическом обосновании пользы сохранения Союза приводится порой и антипантюркистская аргументация: указывается, например, на то, что "таджики находятся практически в окружении тюркских народов -киргизов, казахов, узбеков, туркменов. Китай весьма далек по своим интересам от таджиков, Афганистан - слишком слаб и отстал, до шиитского Ирана в общем-то далеко. Что могут сделать пять миллионов таджиков перед стремительно увеличивающимися численно и усиливающимися экономически тюрками. Россия одна может являться гарантом сохранения таджиков как нации". Однако   подчеркнутая установка на приоритет национальной воли и здесь чувствуется: сохранение членства в СССР принимается не как наиболее рентабельный, прогрессивный вариант, а скорее как выбор наименьшего зла...

Растохезэкономические требования

В соответствии с той же установкой проработана и экономическая платформа "Растохеза", в которой "самостоятельность"   национального хозяйства заметно абсолютизируется.

Указывая на необходимость    пересмотреть и обновить содержание понятия  "единый народнохозяйственный комплекс", "Растохез" понимает под этим не более, чем создание целостной,  "своей" национальной экономики, которая бы "обеспечивала материальную основу независимости" республики.

"Растохез" основное средство развития практически видит в достижении такой цели, как экономическая самостоятельность,  и конкретно в том,  "чтобы   земля и ее недра, природные ресурсы (вода, воздух, месторождения полезных ископаемых, леса, озера и реки), а также все предприятия и учреждения (включая производственные, непроизводственные объекты союзного подчинения) и расположенная на территории Таджикистана социально-экономическая инфраструктура были объявлены собственностью Таджикской ССР и ее народа. Разработка и составление планов социально-экономического развития, управление общественным производством и использование общественной продукции и национального дохода должны быть в полной компетенции правительства и народа Таджикистана.

Достижение этой цели предлагается начать с формирования госбюджета снизу верх, т.е. с перевода части доходов предприятий в бюджет местных Советов, с последующим перечислением в бюджеты городов и областей вплоть до госбюджетов Таджикистана и общесоюзного. Поддерживая переход Таджикистана на полный хозрасчет,  "Растохез" требует коренной реформы ценообразования для устранения чрезмерного и неоправданного колебания цен. Выступая за существование в нашем обществе различных форм собственности,  "Растохез" поддерживает установку на их свободное развитие, поддерживает производственную инициативу и деятельность отдельных лиц   и общественных групп. Подчеркивая необходимость коренной перестройки отраслевой структуры национальной экономики Таджикистана, и в основном сельского хозяйства,  "Растохез" считает первоочередной задачей превращение  его в многоотраслевое хозяйство, оснащенное современной техникой, что, по мнению   "Растохеза" потребует на 50-60% сократить площади посевов хлопчатника, с  заменой его   садами, виноградниками,  бахчами, полями зерна,  бобовых и кормовых культур. Изменения отраслевой структуры должны осуществляться на основе разумного использования природных богатств и трудовых ресурсов Таджикистана. Вся реформа должна быть нацелена на удовлетворение нужд и запросов населения республики.

Несомненно, подобные    положения    —    прогрессивны. Но не менее ясно,  что они - и универсальны. Т.е. могут быть приложимы к целому ряду иных республик, вплоть до России.  Ценность   же таких требований в их сочетании со спецификой конкретного объекта их приложения. Между тем в программе   "Растохеза" именно специфика местного социума не нашла места, она осталась как бы за рамками рассуждений. Ведь, по сути,    в   программе       и, следует отметить, в национальной программе      никоим образом не отражен двойственный характер развития сельского хозяйства в Таджикистане, не упомянуто "традиционное" общество, интегрирующее 60%, а то и более, всего крестьянства Таджикистана. Не указана и структура таджикской новой интеллигенции,  оторвавшейся от интересов деревенской среды   и тем самым лишившейся поддержки сельских слоев.

"Растохез": реформы в духовной сфере   

Соответственно, своей общей позиции в программе представлена и проблема языка: "Растохез" считает возможным    "в сравнительно короткие сроки заменить ныне действующий алфавит на классический арабо-персидский алфавит на всей территории Таджикистана",  "широко внедрить изучение классической графики во всех школах с 1 по 11  классы,  в вузах, на предприятиях и учреждениях, а также подготовить все необходимое оборудование для издания литературы,  газет и журналов на этой графике".  Но    главное: таджикский язык  (фарси) должен функционировать и в качестве государственного языка   и выполнять роль языка общения между представителями различных наций, населяющих Таджикистан; русский же язык остается  ("должен служить")  лишь в качестве языка межреспубликанского общения, т.е. общения между республиками Советского Союза. Представляется, что сформулированное подобным образом разграничение сфер применения таджикского и русского языков противоречит     социальной логике, в  программе нет собственно-функционального обоснования необходимости именно такого разграничения, не учтена инструментально обслуживающая природа языка, по которой роли различных языков в обществе распределяются жестко в соответствии с потребностью жизни в том или ином языке, в той или иной отрасли хозяйства и культуры.     В социуме сама логика потребностей неумолимо "разнесет" все статусы по соответствующим языкам.

Сказанное нисколько не противоречит тому, что язык в Таджикистане    стал    проблемой,    и причем по целому ряду серьезных причин. И первая из них: явное нарушение логики исторического процесса, произошедшее в результате проведенной силовой реформы. Известно, что нынешний таджикский язык ("фарси") начал формироваться еще в XX века, он оставался языком государственного делопроизводства,  образования, науки и культуры. Древность происхождения, мировая слава мыслителей, говоривших и писавших по-таджикски, значение языка в первые годы Советской власти как государственного в Туркестане - все это отнюдь не изгладилось из национального сознания таджиков сегодня.

Однако в 20-х годах было проведено известное национально-территориальное размежевание,  в ходе которого Бухара и Самарканд оказались в составе Узбекистана. И соответственно      перестали функционировать в качестве языковых центров (каковыми они являлись). Это лишило таджикский литературный язык естественно исторической почвы.

Кроме того, в качестве литературной нормы таджикского языка оставался говор самаркандских и бухарских таджиков, употребляемый теперь только за пределами республики, - чуждый основному населению Таджикистана. Вкупе с административной разорванностью этот факт, мягко говоря, не способствовал единению национальной культуры.

К отрицательным факторам прибавился и перевод на новый алфавит, что непосредственно сказалось и на развитии самого языка таджиков. Подобно узбекам и другим носителям самобытной восточной культуры, имеющей тысячелетние письменные традиции, таджики оказались отрезанными от своей древней культуры. Использование новой графики,  задуманное как облегчающий механизм перехода к строительству новой культуры на европеизированной почве,  задуманное, кроме того, конечно,  "как средство" федерализации, централизации власти и управления, - это использование новой графики в реальности привело к тому, что народы потеряли в целом доступ к источникам национальной    истории    и    культуры.    Это    привело, с    одной стороны,   к обособлению части народа в рамках дописьменной этнографической культуры,  с другой - к появлению широкого слоя новой национальной интеллигенции, потерявшей связь со старой письменной культурой,      а точнее так и не получившей этой связи, - органичного непосредственного ее понимания²⁸.

В этих условиях указанная выше специфика индустриального роста хозяйства Таджикистана в 60-80-х годах привела к появлению крупных городов с разноплеменным населением. Эти города функционировали в рамках и на фоне старого общества, продолжающегося господства мелкотоварного производства в деревне. Эта ситуация породила и особую форму двуязычия, когда городское население заговорило на одном языке, а сельское - на другом, когда дети начали писать иначе, чем отцы, таджик уже не понимал "написанного таджиком же".

Конечно,    для    вывода республики    из    данной этнополитической    ситуации    понадобятся    огромные усилия не только интеллигенции, но и всего населения.

Таджикскому обществу необходимо будет выработать и воспринять отличную от современного состояния литературную норму с учетом южно- и восточно-таджикских говоров. Во имя сохранения духовного бытия нации, полноты ее языка, во имя формирования ее целостности   таджикский язык, действительно, нуждается в государственной помощи. Выразилось это, однако, пока только декларативно: в придании ему государственного статуса. Возможно, для начала достаточно было довести сам этот факт до сознания населения,  однако выявилось, что закон этот не подготовлен ни в материальном отношении (нет новых учебников, словарей, даже разговорников н т.д.), ни в идеологическом. И особенно в отношении нетаджикской части населения. Так же и в науке: изданный    на таджикском языке словарь медицинских терминов предлагает будущим медикам (а именно на студентов медицинских учебных заведений словарь рассчитан в первую очередь) освоить научный термин на таджикском "хапакчои ранги сурх" (буквально - "маленькие красные шарики"), под чем подразумеваются не что иное, как    эритроциты; термин "касали чирки лиъдаи курруда" - аппендицит. Авторы словаря, которые серьезно рассчитывают, что такие терминологические кальки послужат реально стоящей задаче - обогащению и расширению сферы применения таджикского, - лишь дискредитируют борьбу за качество национального медицинского обслуживания в республике, борьбу за уровень культуры и самосознания основного носителя национальной культуры.

Никто не спорит, что язык,  как основной носитель национальной культуры, надо беречь.   Но борьба за его чистоту отнюдь не сводится к механической борьбе против заимствований²⁹.

Подобной установкой, однако, грешат и ожесточенные дебаты о статусе таджикского языка как государственного,      дебаты, которые сопровождаются сентенциями о некой    "исключительности" Таджикистана на территории Советского Союза как единственного ираноязычного суверенного государственного формирования. Справедливо утверждая, что "Таджикская ССР вправе защищать именно таджикский язык, теряющий свои функции в культурной, научной, общественной и государственной жизни Таджикистана",  "Растохез" реализует    установку на "исключительность",      по сути слепую установку, свойственную   между тем   многим и многим народным фронтам и национальным союзам других коренных наций. А ведь ясно: в реальности подобная установка способствует забвению истинно национального прошлого, ведь существовало доисламское единство - древняя иранская цивилизация. После того, как тюрки смешались с иранцами, это единство не было утеряно. Суть его выразил еще в Х-Х веках Махмуд Кашгари, который сказал:  "Я не могу один существовать. Один тюрок без таджика не существует". Извечно для Средней Азии было характерным не просто многоязычие, а постоянная смена действующих языков межэтнического общения: так, при Александре Македонском был распространен греческий и различные иранские языки, потом -арабский и персидский, после - тюркский и персидский. Более того, идеология и культура формировались    здесь на    интернациональной    и,    в    частности,    на    многоязычной    основе;    огромную    роль    в    становлении Абдурахмана Джами или Алишера Навои,  именно как мыслителей Востока,     сыграло их окружение, корни которого следует искать в интеллектуальном взлете тогдашних школ, функционировавших одновременно на таджикско-персидском, узбекском, чагатайском и других языках. В Х веке философские и литературные вечера, диспуты в чайханах и дворцах велись одновременно на нескольких языках, что считалось совершенно обычном явлением; переход говорящего с одного языка на другой был не исключением, а нормой.    Многие поэты писали стихи одновременно и на таджикском, и на узбекском, а иногда еще и на других языках. Такие произведения в истории восточной литературы получили даже общее название "Ширу шакар"  ("молоко передана   путем референдума и через его полномочных представителей в Советах. Характерно,  что данное Движение,    при явном отсутствии прямой критики партаппарата, фактически кроме Советской власти "никакой другой власти не признает". Все другие государственные органы объявляются подконтрольными и подотчетными Советам народных депутатов, которые формируются в атмосфере свободных выборов всех руководителей республики  (области, города и района) исключительно на альтернативной основе и соответственно способствуют созданию подлинного народовластия. Выступая за политический плюрализм, за свободу выражения политических взглядов и деятельности организаций, Движение тоже ставит вопрос о демонтаже командно-административной системы, об изменении социальной базы власти, но несколько иными средствами; здесь  по-иному расставлены акценты: у "Растохеза" - это сокрушение власти партаппарата, у "Эхьёи Хучанд" - через власть Советов к народовластию.

Экономическая и социальная платформа Движения также несколько отличается от установок "Растохеза". У обоих признание плюрализма форм собственности, необходимости достижения экономического суверенитета республики. Но в отличие от "Растохеза"   программа "Эхьёи Хучанд", на наш взгляд, более конкретна. Еe³⁰.

Подобно ходжентской группе, НФУ не абсолютизирует значимость чисто национальных задач таджиков: избираемые методы нравственного и духовного оздоровления народа, своей национальности   НФУ подчиняет приоритету общечеловеческих ценностей. Считая "главным вопросом в стране - вопрос политический",  "Вахдат" призывает жителей Ура-Тюбе и района "революционным способом сломать старую, не оправдавшую себя систему управления". "Вся власть Советам!" - вот лозунг текущего момента", - провозглашает Народный фронт.

Как и "Растохез",  "Вахдат" настаивает на расширении круга лиц, принимающих решения в области экономики и общественной жизни. Отсюда требования: выборы исключительно на альтернативной основе, отказ от совмещения должностей (секретарей парткомитетов и председателей Советов), введение для одной пятой депутатов местных Советов оплаты труда за счет сокращения штатных сотрудников исполкомов³¹. Характерны при этом ус тановки движения: здесь нет обобщающих антипартийных настроений, обвинения скорее носят личностный характер. При этом группа "Вахдат" подчеркивает, что "стремится к сотрудничеству" со всеми формальными структурами. Для идеологии "Вахдата" характерна весьма высокая оценка социально-политической значимости интеллигенции как главной движущей силы перестройки. Более того, основная цель "Вахдата" более полное использование интеллектуального и нравственного потенциала таджикского народа и самой образованной его части - таджикской интеллигенции.  "Нельзя допустить, - утверждается в  программе "Вахдата", - такого положения вещей, когда значительная часть интеллигенции остается в роли стороннего наблюдателя перестройки".

Поддерживая активность религиозных и других общественных организаций в нравственном обновлении общества, "Вахдат" призывает всех верующих и неверующих к сотрудничеству во имя укрепления общечеловеческих ценностей. В области культуры НФУ выступает за признание равенства языка и традиций всех национальностей, однако отдает "приоритет изучению истории Таджикистана перед историей СССР", выступает "за введение в средних школах курса этнографии народов СССР и более углубленное изучение таджикского языка и литературы в школах с нетаджикским языком обучения".

Особо подчеркнем,  что      по своей социально-политической программе "Вахдат" не требует власти: он предлагает местным органам лишь сделать их деятельность гласной, открытой - публиковать раз в десять дней в газете данные о производстве и распределении мясной и молочной продукции;  требует провести ревизию жилищного фонда в городе и осветить ее в печати; наладить общественный контроль за работой торговли, общественного питания, транспорта, здравоохранения и сферы обслуживания.

Свою установку на сотрудничество с властями "Вахдат" не снимал и в разгар драматических душанбинских событий, хотя в самом Ура-Тюбе создалась весьма нервозная обстановка. В особенно тяжелом, психологически взвинченном состоянии находилось русское население (его не более тысячи человек, в основном живущие не одно десятилетие). Пошли сообщения об избиении русских в Душанбе,  где у некоторых дети обучаются в вузах.  Чувство опасности нагнетало и стремительное восстановление мечетей в городе, и открытие воскресных мусульманских школ. Совершенно неоправданной была и директива властей выделить из крошечной библиотеки смешанной школы литературу на таджикском языке в отдельное помещение,  что привело к образованию двух библиотек в одном учебном заведении. Стало явным и размежевание детей по национальному признаку во время игр и т.п. Вся эта ситуация,  однако,  сопровождалась полным молчанием властей в ответ на призыв "Вахдата" к сотрудничеству,  к совместному поиску адекватных событиям мер. Этот молчаливый отказ от сотрудничества, кроме того, очевидное замалчивание деятельности "Вахдата" в местной печати также усугубляли обстановку, порождали в городе домыслы, подозрения,  возбуждали и новые конфликты. Так, например, на фоне душанбинских событий изменилось отношение таджикской части города к местным армянам — население стало "вдруг" обращать внимание,  что последние занимают высокие посты в торговой и управленческой структуре города, и т.п. Несмотря на все эти трудности,  "Вахдат" развивает свою установку на консенсус и взаимодействие. НФУ "Вахдат" поддерживает достаточно активные связи с Ленинабадским "Эхьёи Хучанд"   и, конечно, с "Растохезом", программу которого он полностью разделяет³². Многим членам НФУ представляется дело объединения в республиканский Народный фронт лишь вопросом времени.

"Ошкоро"

Еще одна неформальная общественно-политическая организация Таджикистана была создана в начале 1989 года в  г.Кулябе: - "Ошкоро" ("Гласность"), она объединила в основном учителей школ и преподавателей пединститута,                   работников торговой сферы, а также      служащих городских организаций и учреждений. Совет "Ошкоро",  состоящий всего из пяти человек,  имеет вокруг себя актив (около ста человек). Однако  многотысячные митинги (до 15 тыс.) и другие акции "Ошкоро" показывают, что это Движение пользуется поддержкой достаточно широких слоев населения. Нам представляется, что на характер деятельности Движения значительное влияние оказывают лидеры, в течение многих лет выступавшие с открытой критикой как руководства республики, так и местные властей. Эти лидеры имеют большой авторитет у членов организации и населения      не только по возрасту и старшинству (что соответствует восточной традиции), но и как "неподкупные и несгибаемые борцы".  (Один из них, семидесятилетний человек, в годы правления Л.И.Брежнева, не получив ответа на критику местных властей, бросил свою жалобу ко входу в Мавзолей В.И.Ленина в Москве; ныне он пользуется активной поддержкой 25-35-летних членов "Ошкоро" и избран председателем Комиссии безопасности).

Следует иметь в виду и то обстоятельство, что в числе активистов много представителей торговых кругов, связанных с крестьянством. Как известно, Куляб, окруженный "традиционным" обществом, находится в плотном кольце арендаторов земли, на которой они разводят скот и т.д. Посредники-перекупщики, обладающие достаточными материальными средствами (некоторые из них, ограждая себя от нареканий со стороны властей, работают и на государственных должностях на 70-80 рублей в месяц, перечисляя заработок в Фонд мира и т.д.), организуют и поддерживают разветвленные связи с сельскими и пригородными районами, налаживая там не только торгово-закупочные, но и политические отношения, привлекая к деятельности "Ошкоро" множество активистов и сочувствующих.

Согласно  программе, цель "Ошкоро" - "опираясь на широкую поддержку народа, в свете гласности - искать пути выхода из трудных общественных проблем". Как и в других группах,  в "Ошкоро" также на первый план выдвигаются политические задачи, однако основные акценты здесь расставлены по-своему: так,  если "Эхьёи  Хучанд" делает упор на лозунг: "Вся власть Советам", то "Ошкоро" о Советах вообще не упоминает,  сосредоточиваясь в своей  программе исключительно на роли партии, требуя "плюрализма по пути формирования многопартийной системы". Соответственно вся практическая деятельность "Ошкоро" направлена в первую очередь на критику партийного аппарата, связанного с местными органами государственной власти. Установка "Ошкоро" - это антипартийная ориентация с почти нескрываемым негативным отношением к коммунистам вообще: "Если член партии, - заявляют активисты движения, - захочет вступить в наши ряды, мы формально не будем этому препятствовать, обуславливать вступление обязательным выходом из рядов КПСС, но этот человек, оставаясь коммунистом, едва ли будет пользоваться нашим довернем".

Характерно, что антипартийные настроения членов "Ошкоро" тесно переплетаются с антиленннабадскими настроениями. Партаппарат критикуется не только за командно-административный стиль руководства, коррупцию, взяточничество, но и за то, что партия олицетворяет "власть ленинабадской мафии". В документах "Ошкоро" говорится: "Все ответственные лица государственного и партийного аппарата - ленинабадцы. Разве это справедливо? Куляб в состоянии выделить из своей собственной среды руководителей города и области".

Несомненно, в идеологии Движения "Ошкоро" находит отражение недовольство различных групп общественности деятельностью многих руководящих деятелей Куляба, часть которых, действительно,  оказалась в последний период под следствием за хищения в особо крупных размерах. В идеологии и политических мероприятиях "Ошкоро" прорываются наружу интересы городской интеллигенции, желающей перераспределения власти. Наконец, в позиции "Ошкоро" обнаруживается стремление кулябских торговых кругов обрести большую самостоятельность, гарантировать условия для большего размаха в их инициативе. Отсюда внутрнэтничес-кий, внутритаджикский конфликт, выражающийся в скрытом лозунге "Куляб — кулябцам". Олицетворяемый позицией "Ошкоро"   этот конфликт выразился четко и в экономическом разделе его программы:   здесь отсутствует и намек на возможность установления какого-либо общественного контроля за деятельностью системы торговли и государственных распределительных учреждений. В отличие от ленинабадских акцентов  "Эхьеи   Хучанд"   на лозунг "Вся власть Советам" и от установок НФ Ура-Тюбе "Вахдата" на консенсус с властями, в отличие также от установок многих гражданских движений северного Таджикистана на национальную самостоятельность, платформа "Ошкоро" содержит требования весьма широкого диапазона: от обеспечения "экономической независимости республики" до организации суверенного банка, наделенного всеми полномочиями — печатания денег, выпуска займов, проведения лотерей, продажи    акций, сертификатов и чековых книжек, самостоятельности сношений с банками союзных республик и зарубежными банками, вплоть до требования открытия регулярных   авиарейсов Куляб - Самарканд - Бухара - Ташкент. Лидеры "Ошкоро" используют промахи государственной власти, например предпринятое ею  объединение  (год назад) двух областей, по которому Куляб перестал быть районным центром; образовавшиеся заторы функционирования всего административного аппарата, затормозившие процесс принятия решений, последовавшее через сравнительно короткое время восстановление двух областей, оказывались предметом критики лидеров "Ошкоро". Государство понесло серьезные материальные потери. Но все эта бюрократическая, межведомственная чехарда пошла на пользу "Ошкоро": играя на известном "кулябском" национализме, Движению удалось привлечь к себе широкие    слои общественности города.

Конечно, гражданское Движение "Ошкоро" носит явно урбанистский характер; погрязшая в  мелкотоварном   "традиционном" хозяйстве деревня едва ли будет оказывать ему прямую, осознанную поддержку.

Следует добавить, что и по своей идеологической платформе,  и по характеру своей деятельности движение "Ошкоро" исключительно светское - никакого упоминания о проблемах церкви, что, на наш взгляд, окончательно дорисовывает его портрет. Характерны в этой связи его отношения с "ваххабитами", религиозной группой, восставшей против подчинения верующих клерикальным службам, против самого существования профессионального духовенства. Отрицая право духовенства обогащаться за счет пожертвований    молящихся,  "ваххабиты" призывают их "не платить" за обряды. Когда осенью 1989 г. группа "ваххабитов" при поддержке приехавших из окрестных сел и из Душанбе единомышленников попыталась организовать в городе митинг, единственной общественной силой, которая помешала его развертыванию, оказалась   не милиция, не партийные и комсомольские организации, а именно члены "Ошкоро". Этот факт весьма сложен для анализа и тем более для однозначной оценки. И хотя бы потому, что он не говорит об атеизме "Ошкоро. Не занимая атеистических позиций (многие члены "Ошкоро" верующие), Движение, напротив, имеет, вероятно, достаточно хорошие связи с официальным духовенством, поскольку его члены,  и прежде всего торговые круги (как и само это духовенство) заинтересованы в сохранении статус-кво в кулябской деревне. А новое религиозное течение, являясь отчасти порождением "традиционного" общества, социальным и духовным, все-таки ломает устоявшийся порядок вещей. В самом деле, если не платить сегодня налогов духовенству,  завтра можно отказаться от услуг торговца-перекупщика. Это -лишь гипотеза, но других объяснений произошедшим осенью в Кулябе событиям мы просто не нашли. Вероятно,  здесь имеет место новый процесс в неразвитом,  зачаточном состоянии; достоверный анализ которого будет возможен только по прошествии некоторого этапа в его развитии. И если такие   конфликты,   как   "кулябско-ленинабадские"  противоречия, едва ли могут привести к каким-либо серьезным инцидентам,  то имеющие место в Кулябе и в других районах стычки между узбеками и таджиками      вполне реально содержат такую опасность. То же можно сказать и об обострившихся отношениях местного населения с русскими или с армянами.

Следует указать и еще на один фактор напряженности - диспропорцию в разделении труда. Система промтоварной торговли традиционно контролируется в Кулябе   представителями нескольких семей каршинских узбеков. Не оценивая самого этого явления, укажем лишь, что семьи в любой момент могут быть обвинены во всех "смертных грехах", и тогда ни  что, пожалуй, не помешает гневу толпы обрушиться на их головы.

Союз демократической молодежи "Бахтар".

 "Бахтар" возник в 1989 г. в Ховалингском районе, в сельской    местности   на    базе    интеллигенции    до    40    лет;    это    в    основном    учителя,    экономисты,  бухгалтеры, агрономы.

Союз "Бахтар" - своеобразная реакция на те процессы, которые проходят в таджикской деревне, попытка их идеологического осмысления, причем, что характерно, попытка светского характера: здесь прорывается не только недовольство в адрес партийных и государственных органов, недовольство, типичное для современных гражданских движений (и в данном случае проявленное со стороны сельской интеллигенции против плохого руководства деревней), но и страх - и это следует особо подчеркнуть - перед наступлением "традиционного" общества, страх перед оживлением его политической идеологии в форме "ваххабизма".

Поскольку   программа и устав "Бахтара" еще не выработаны, члены его  совета - по просьбе нашей исследовательской группы - составили документ³³, содержащий предварительные программные установки Союза и определяющий его общую идеологию. Здесь, в частности, подчеркивается, что самому возникновению  "Бахтара"    как "неформальной организации Ховалингского района" способствовало тяжелое экономическое положение, сложившееся в результате  слепого централизованного планирования, по которому ошибочно данный район был определен как животноводческий. Между тем   на горных пастбищах здесь корма растут плохо. Резкое увеличение численности животных за десять лет привело к тому, что урожайность земли упала еще на 50%. И если в первые годы образования здесь агропромышленного объединения Ховалинг мог собрать   100 тыс. тонн кормов, то сегодня - уже не способен получить даже половины этого объема. Отсюда   одна из экономических целей организации "Бахтар" - "вместе с народом потребовать уменьшения количества скота до 20 тыс. голов вместо 40  тыс.    нынешнего". Пока что район возит животных на убой за 70 километров, от чего ежегодно несет убытки около миллиона рублей. Требования населения: строить убойный цех на месте, развивать арендное земледелие    и   особенно садоводство, поскольку имеется большой спрос (в том числе на мировом рынке) на фрукты, грецкий орех, сушенные тутовые ягоды, мед и т.д., строить на базе садоводства консервные заводики или цеха. Именно эти меры помогут "район сделать рентабельным".

От экономических общих требований к союзным ведомствам члены "Бахтара" переходят к анализу социальной инфраструктуры, необходимой для обеспечения в полной мере хозяйственной и общественной жизни населения Ховалинга.

"У нас в районе - пишут члены  совета "Бахтар", - имеются золотоносные карьеры, нефть и газ. Но район от них ничего не получает. От начала образования АПО Ховалинг израсходовал на развитие животноводства около 100 миллионов рублей, а для людей, ухаживающих за животными и получивших десятки заразных болезней, не сделано ровно ничего. Инфекционные больные, дети и взрослые лечатся вместе с другими больными. Поэтому мы потребовали сдать новое здание РК партии под больницу. Они мечтают рассиживать как короли и ничего не делать. С начала Советской власти и до сих пор строится железная дорога между Кулябом и Ховалингом, но конца этого строительства не видно. Поэтому золото вывозится вертолетами. Уже десять лет пользуется нашим газом город Куляб, а сами жители Ховалинга все ждут его. Живут плохо, в условиях больших долгих зимних холодов   и испытывают дефицит топлива любых видов. Основной источник отопления домов - навоз, и то за него надо драться, потому что он больше нужен истощенным землям. Молодежь района в теплое время года постоянно занята тем, что    запасается кормами. В это время ей некогда думать о спорте. А в зимнее время из-за холодов заниматься негде. Такой богатый район, как Ховалинг вполне имеет право на большой зимний спортивный комплекс. Но пока народ молчит, никто об этом и не думает. Мы требуем, чтобы золотой карьер и организации по добыче нефти и газа выделили нам одноразовую помощь на сумму примерно миллион рублей для строительства спортивного комплекса в центре района и в больших поселках. Мы требуем средства на благоустройство райцентра и поселков, на газификацию, на развитие садоводства и т.д. Таковы наши экономические требования".

Как видим, члены союза "Бахтар" непосредственно связывают широкую критику действительности Ховалингского района с конкретными требованиями (например, со строительством спорткомплекса или роддома). Такое, казалось бы, неправомерное сведение общего к    частному отражает своеобразие группового сознания: описание улучшения жизни без конкретного его воплощения, пусть даже в чем-то малом — роддоме или спортивном зале — не получило бы никакой поддержки среди населения, осталось бы так и не воспринятым.

"Бахтар": идеология    

Особый интерес представляет мотивация  "Бахтаром"  (идущая как бы изнутри таджикской деревни)    возможностей мощного фундаменталистского движения - описание его формирования, перспектив деятельности и его важности для судеб крестьянства:    С развитием демократии и реализации свободы совести, - пишут члены  совета "Бахтар", - духовенство, пользуясь неграмотностью населения, усиливает свое влияние везде и всюду. Раньше у нас в районе не было вообще мечетей. Сейчас одна - на законных основаниях строится в райцентре, а другие под видом "клубов" открываются во всех больших кишлаках. Уже видно, что народ уходит от партии и Советов и попадает под влияние духовенства, которое в отличие от христианства более фанатично и агрессивно. Сейчас в рядах духовенства имеется террористическое течение ваххабистов. Их тайные организации готовят отряды каратистов. Недалеко то время, когда они применят угрозы и шантаж и т.д. Тогда умолкнет всякое свободомыслие и будет господствовать средневековый фанатизм. Женщины вынуждены уйти из общественной жизни.  Уже сейчас в некоторых крупных кишлаках области ваххабисты отменили музыку на свадьбах и пиршествах, мол, это противоречит духу ислама. Преимущество духовенства обычно в том, что оно находится рядом, когда человек умирает, и оно выполняет религиозный обряд, утешает родственников умерших.  Этим оно завоевывает доверие и поддержку населения. Единственное его уязвимое место состоит в том, что оно постоянно выдаивает народ. Обязывает народ платить деньги во время всех религиозных празднеств, просто платить на строительство дома бога (мечети), на приобретение имущества для мечети и т.д. Мы хотим противопоставить этому наш принцип братской взаимопомощи. Мы собираем со своих членов мизерную плату, один рубль в месяц.  Но когда много членов, в организации собирается от взносов большая сумма. Мы намерены объединить в нашу организацию около 10 тысяч членов. Ежемесячно накапливается до 10 тысяч рублей. Мы эти деньги расходуем по следующему принципу:

1. Оказываем помощь несчастным, сильно пострадавшим от несчастных случаев.  2. Помогаем решить проблему женитьбы молодым людям, которые из-за калыма долгие годы не могут обзавестись семьей. 3. Поможем молодоженам построить себе жилье. 4. Построим клуб для организации праздников. 5. Построим чайхану-гостиницу в столице республики для встреч граждан района. 6.  Будем выделять стипендии отличившимся студентам из Ховалинга на сумму 30 руб., аспирантам - 50 руб., а молодым ученым из Ховадинга, которые нуждаются в жилье, поможем приобрести квартиру.

Конечно, все эти деньги, кроме стипендий, должны быть возвращены, но без процентов. Таким образом мы хотим привлечь много людей на свою сторону, переориентировать их на жизнь, а не на смерть, как это делает духовенство".

На встречах с нашей исследовательской группой члены "Бахтара", излагая  свои позиции в отношении экспансии духовенства, часто выдвигали тезис:  "Поймите, в Ховалинге не может быть политического и идеологического вакуума, и если вы нам не поможете,  государство или партия,  здесь скоро будут властвовать ваххабиты!".

Внутриэтнические противоречия

Тяжелое экономическое положение деревни на юге Таджикистана, произвол работников местного партийного и государственного аппарата, верхний эшелон которого состоит в подавляющем своем большинстве из ленинабадцев, установка на усиление - как государственного - литературного таджикского языка, существенно отличающегося от южного говора, — все это создает почву для внутриэтнических противоречий, которые при анализе гражданских движений нельзя не учитывать. Более того, на юге Таджикистана именно эти противоречия могут послужить поводом для обострения обстановки, напрямую влияют на гражданские позиции различных групп, поведение которых будет препятствовать консолидации различных гражданских организаций таджиков в общереспубликанское гражданское движение. Характерно, что если в Кулябе выявились "некоторые серьезные разногласия с "Растохезом" и неформалами Ленинабада", то в Ховалинге эти разногласия выступили уже в резкой, эмоциональной форме и квалифицировались как "борьба между двумя разновидностями таджиков - северными и горными". -    Следует подчеркнуть при этом, что горные таджики, несмотря на многочисленность (а это 2/3  таджикского населения всей   республики), на протяжении советского времени были отстранены от возможности находиться у власти или в руководящих органах компартии.   "Если не восстановится справедливость в этом отношении, то есть если не сменится руководство в партии и правительстве в пользу большинства таджиков, - прогнозируют лидеры "Бахтара" - то предвидятся столкновения, признаки которых уже имеют место. Столкновения между кулябцами и памирцами на деле являются лишь дружеской репетицией борьбы против Ленинабадцев".

И конечно, источник напряжения члены "Бахтара" видят в ленннабадцах: "Это те же узбеки в полутаджикской шкуре, — заявляют они, - которые на протяжении всех семидесяти лет насаждали пантюркизм в Таджикистане, имея цель постепенно превратить таджиков в узбеков. Они сами уже давно подвергались обузбечиванию. Они, имея в руках все бразды правления, коренным образом изменили наш родной персидский язык, воспитывали ненависть к иранцам и таджикам Афганистана, поддерживают культ узбекского языка, искусства и культуры. Но они ничего не достигли кроме того, что вызвали против себя гнев и ненависть горных таджиков. Наш народ полностью сохранил свой язык (персидский - дари), культуру,  искусство. Мы хотим иметь тесные отношения со священной землей наших предков, с Ираном и Афганистаном, вопреки сопротивлению властей всех рангов... В конце концов,  если нам не удастся    объединиться с  полуузбекским севером Таджикистана - ленинабадцами, то вынуждены будем поставить вопрос об автономии, вплоть до исключении Ленинабадской области из состава Таджикской ССР. Пусть живут они со своими любимыми братьями в Узбекистане вместе.  Это мечта и чаяние любого горного таджика - избавиться от этих шкур. Представьте себе, противны и   ненавистны горному таджику говор, песни, чтение стихов северных полуузбекских   таджиков, а они оккупировали и радио, и телевидение,  и печать,  и литературу. Надо быть животным или идиотом, чтобы не чувствовать отвращение ко всему этому. Такая цель поставлена во всех неформальных организациях, существующих во всех районах Хэтлонской области и горного Таджикистана".

Вот на таком "образе врага" и формируются как отношения "Бахтара" с "Растохезом", так и в целом поведение "Бахтара" в общем процессе создания общереспубликанского гражданского движения. Считается, что "Растохез", где "преобладают люди из северного Таджикистана", - это организация, которая (по этой причине) будет выдвигать на первый план проблему Самарканда и Бухары: "Вероятно, - предполагает "Бахтар", - они хотят объединиться и еще крепче сесть на шею горных таджиков. Поэтому наше отношение к ней почти безразличное, хотя в программе этой организации имеется много прогрессивных элементов, в том числе суверенитет республики, прекращение миграции и т.д. Одним словом, цели и интересы наши глубоко разные. Мы хотим на основе организаций всех районов горного Таджикистана создать единую организацию под названием Демократический  союз молодежи "Бахтар" (этим мы хотим подчеркнуть историческую связь с Бактрией: предки горных таджиков именовали себя согдийцами,  именно так себя называют и члены организации "Растохез"). Наша цель — возродить и восстановить персидский язык, культуру, письменность,  искусство, литературу, общие   для всего ираноязычного населения юга Таджикистана, Афганистана, Ирана. Выбросить семидесятилетнее господство и ярмо северных таджиков. Восстановить в этом вопросе справедливость. Ибо переполнилась чаша терпения истинных таджиков. В один прекрасный день начнется  кровавый поход против всех метисов из Ленинабада. Сметем их с лица земли вместе с их языком, искусством и литературой".

Эти установки следует рассматривать, на наш взгляд, не как проявления национализма,  а как феномен идеологии, отразившей реальную диспропорцию в кадровой структуре управленческих служб Таджикистана; диспропорцию, явившуюся следствием искривлений кадровой политики КПСС, в частности, допущенных еще в 20-х годах ошибок в языковой политике, на которые мы уже указывали. Подобную идеологию формировало, в частности, принятие за основу официального таджикского языка диалекта тех таджиков, которые оказались живущими за пределами территории республики. Ту же идеологию генерировал и перевод на латиницу, а затем на  кириллицу - политические мероприятия, приведшие к "разрыву" в исторической памяти нации, заключенной в ее литературном наследии. Та же идеология, наконец, отразила и действительную тягу таджиков к более интенсивному общению с соседними персоязычными странами Ираном и Афганистаном,  имевшими с Таджикистаном многовековой опыт совместного бытия.

Конечно,  знанием генезиса "негативных" явлений уже не ликвидировать последующих националистических "выбросов",  проявившихся в реальном поведении групп, однако это знание поможет    развязать идеологические узлы,  завязавшиеся в последние годы. Осознание истинного источника конфликтов окажет решающее,  на наш взгляд, воздействие на выбор средств для их ослабления.

"Некоренные" в Таджикистане

 Характерно,  что до недавнего времени  русскоязычное население Таджикистана было фактически безразлично к политике. Вообще  "русский вопрос" в республике не ставился:  русские,  украинцы составляли не более 5-6% населения в таких городах, как Ленинабад, Куляб,  Ура-Тюбе,  Курган-Тюбе; лишь в Душанбе к 1989 году их проживало несколько больше -  1/3   (190 тысяч из 600 тысяч). В основном - это столичные служащие КБ, проектных институтов, рабочие заводов,  с особой концентрацией в Чкаловске, городе-спутнике Ленинабада.

До событий февраля  1990 года русскоязычное население Душанбе не имело практически никаких гражданских формирований. Митинги,  Закон о языке,  и даже ферганские события - на все это русскоязычное население отвечало усилением миграции из республики. Так,  в 1989  году из 15 тысяч покинувших республику      4 тысячи приходятся на выехавших немцев и крымских татар,  остальные были русские,  которые стали уезжать в массовом порядке особенно в последние месяцы года.

Нам представляется идеологически неверной попытка официальных властей представить рост    этой миграции как явление, не связанное с принятием Закона о языке. Несомненно,  ему сопутствовало обострение    межнациональных отношений.  Были и другие факторы,   в частности, сокращение крупномасштабных строек, которое обострило      и так очень сложную (в связи с ростом населения)  ситуацию с получением жилья и т.д. Однако все это само по себе не могло вызывать заметного скачка миграции. Даже за несколько недель до февральских событий 1990 г. дальше разговоров о Законе о языке у русскоязычных рабочих и служащих, к примеру,  завода "Фанон" дело не шло. Причем лишь представители старшего поколения, которым за 40,  относилось к принимаемым постановлениям отрицательно.  Наряду с безразличием родителей к политике,  их состоянием известной депрессии, у русскоязычной молодежи до 17 лет "вдруг" обнаружился интерес к примитивным формам  "контркультуры" - появились богоискатели, панки и металлисты, дофигеты и дофенисты.

И эта деталь требует особого осмысления: ведь аналогичные "выбросы" мы наблюдали весной - летом 1989 года в Прибалтийских республиках в русскоязычной молодежной среде; а именно в момент состояния растерянности взрослого русскоязычного населения и стремительной политической эскалации коренного населения.

Союз по содействию перестройке

Характерно, что лишь в г.Чкаловске       на комбинате, расположенном  неподалеку от Ленинабада, возникла в этот период политическая структура — "Союз по содействию перестройке". В него вошли представители научно-технической интеллигенции города, - русские, украинцы, евреи. Подавляющее их большинство прибыло сюда, до недавнего времени закрытую зону, работать на комбинате или в примыкающих к нему КБ. Союз насчитывает в своем активе всего несколько десятков человек. Они выдвигают перед руководством города и партийным комитетом целый комплекс предложений конструктивного характера. Однако   вся эта деятельность упирается в тот факт,  что власть в городе сконцентрирована в руках практически одного человека - директора комбината. В результате различные органы власти отказываются от всех форм контакта с Союзом, что приводит к радикализации взглядов его членов. И если одни считают, что необходимо идти социал-демократическим путем, добиваясь парламентарными средствами своих демократических требований, то другая растущая часть придерживается линии, в целом близкой к платформе Демократического   союза - "аппарат прогнил, необходимо ликвидировать монополию КПСС на власть и лишь потом приступить к общественным преобразованиям".

Союз поддерживает отношения с  "Эхъёи Хучанд", с различными гражданскими движениями - за пределами республики. Организация обладает значительным интеллектуальным потенциалом, хоть и малочисленна. Вместе с тем после февральских событий в Душанбе можно было с полным основанием прогнозировать резкий скачок политизации и других групп русскоязычного населения.

"Гуманистический союз"

Уже через несколько дней после выступлений в столице,  была предпринята по инициативе чкаловского Союза попытка создать в Ленинабаде   "гуманистическую региональную организацию" на широкой, многонациональной основе. В распространенной Декларации:  "Нет -насилию и страху. Да - гуманизму и демократии" говорится:  "Мы топчемся на месте. Страх начинает тормозить перестройку. Страх перед насилием, перед экстремистами левыми и правыми, перед националистами и сталинистами. Он сковывает наши умы и души. Мы начинаем бояться друг друга и будущего. Но общество не может жить долго в такой напряженности и неопределенности. Однажды нервы срываются и тогда - Сумгаит, Фергана,  Баку... МЫ НЕ ХОТИМ ЭТОГО ДОПУСТИТЬ!  Есть только один путь. Те, для кого нет ничего важнее простых общечеловеческих истин - жизни, доброты, любви к детям, свободы, справедливости,  милосердия - должны объединиться. Заслон экстремистам - это общественная гуманистическая организация людей разной национальности, разной культуры, разной веры, желающих быть в мире и уважении". Главная задача организации, по мысли ее    создателей, состоит в том, чтобы, "поставив общественный заслон насилию и экстремизму в межнациональных проблемах,  расширить социальную базу демократических сил, ускорить становление гуманистического гражданского общества; организация должна защитить права и нации и человека. Она должна бороться с беззаконием и безответственностью; должна добиваться человеческого отношения к человеку и природе".

Группа участников гражданской инициативы по созданию "Гуманистического союза" составила его проект³⁴. Главную опасность они видят в расширении  "кровавых столкновений и конфликтов,   приобретении ими уже не локального, а регионального, республиканского, межреспубликанского и еще более широких масштабов". По их мнению, первый фактор, приводящий развитие межнациональных процессов к использованию насилия,  заложен в идеологии национально-демократических движений,  которая в своем наиболее радикальном виде основывается на приоритете национального над общечеловеческим, нации над человеком. Это приводит к появлению в национальных движениях групп экстремистов, фанатиков, ставящих ценности целей движении выше ценности человеческой жизни. Второй фактор связан с тем,  что включенные в административно-командную систему национальные кадры,  борясь за свои интересы,  выдают интересы аппарата за национальные. Включаясь в национальное движение, национальная бюрократия добивается уже не столько расширения прав народа, сколько перераспределения их между нациями.  Это позволяет ой сохранить себе область существования и в новой системе и получить популярность в народе.  Инспирированное ею "перераспределение прав приводит к нарушениям межгосударственных договоров,  государственной и республиканской законности. С этого момента начинаются отдельные факты насилия и геноцида.  На последнем этапе развития конфликта вместе с нарушениями законности со стороны как республиканских и местных органов власти, так и отдельных лиц,  реализующих таким образом цели национально-демократического движения, возникают благоприятные условия для третьего    фактора - в процесс включается уголовная преступность.   Развитие конфликта приобретает неуправляемый, насильственный характер. Единственным выходом остается применение войск".

В этих условиях единственным средством предотвращения создания взрывоопасной обстановки может стать образование широкого блока демократических сил:  "Гуманистический союз может значительно расширить социальную базу прогрессивных сил. Принципиально он должен объединить все общественные силы и движения - общедемократические, национальные, экологические, милосердия и др. Одним из важнейших условий является вхождение в Гуманистический союз  религиозных организаций".  Именно это политическое образование,  этот Союз, "действуя только законным, ненасильственным путем, обязан   вместе с тем значительно ускорить темпы демократизации, построения гражданского общества".

Дальнейшее развитие событий представляется участникам инициативной группы по созданию Гуманистического союза  достаточно определенным:  "Общество не может бесконечно терпеть напряженность и неопределенность. Слишком медленный темп демократизации, постоянное грубое давление и нежелание идти на диалог с новыми силами ведут к созданию условий для срыва общества и силового конфликта, начинающегося с выхода людей на улицы. Дальнейшее будет зависеть от того, кто их поведет.  Это могут быть экстремисты... В случае, если консервативные силы откажутся от усилий равноправного,  равноответственного и равнозависимого диалога, если конфликт будет затягиваться и не решаться, Гуманистический союз  обязан сам вести людей на улицы. Иначе это сделают фанатики и преступники. Иначе может быть поздно"³⁵.

"Некоренные" в условиях кризиса

Следует подчеркнуть, что февральские события в Душанбе не просто ускорили процесс политизации русскоязычной части населения, они "вырвали" значительную массу людей из состояния аполитичности и "бросили" их сразу в крайний радикализм. Минуя целый ряд этапов политической самоорганизации,  эти группы потребовали организации "отрядов самообороны". Многочисленные  обращения в Верховный Совет СССР,  в правительство Таджикистана, союзные и республиканские партийные органы требуют поддержки таких отрядов,  уже возникших в Душанбе, требуют "придать законный статус отрядам самообороны, созданным жителями города на предприятиях и по месту жительства", "провести частичную мобилизацию офицеров запаса,  вооружив их автоматами и назначив командирами отрядов самообороны" и т.д.

Характерно, что группы и отдельные люди, формировавшие "отряды самообороны", преследуют весьма различные цели.

Одна из этих групп устремлена на выезд из Таджикистана. Здесь и люди пожилого возраста,  испытывающие страх в результате пережитого. Здесь и специалисты высокой квалификации, т.е. уверенные в легкой адаптации к условиям России. Здесь — мигранты последних пяти лет, еще не укоренившиеся, т.е. не получившие до сего времени квартир и других материальных благ и потому готовые покинуть республику. Здесь и молодежь 16-18-летнего возраста, полагающая,  что в РСФСР будет больше шансов достичь высокого социального статуса. В  "отрядах самообороны"      эта группа видит не только организацию по защите жизни, по самообороне (как это было в первые дни), но и новый социальный институт, способный реализовать их интересы. Полагая,  что "для людей, не относящихся к мусульманским народам, нет будущего для проживания в Таджикистане", они требуют   "создать нормальные условия для желающих выехать за пределы республики",  "каждой семье выделить часть прибыли, созданной их трудом, для приобретения жилья на новом месте и взамен оставляемого здесь". Группа намеревается "выйти с ходатайством в Верховный Совет СССР о предоставлении отъезжающим статуса беженцев". Деятельность данной группы - это установка на то,  чтобы через институт "отрядов самообороны" организовать упорядоченный процесс миграции, который уже сегодня наносит ущерб функционированию всего хозяйства республики и который может быть урегулирован только применением целенаправленных, а  главное,  системных мер правового и социального характера.

К другой группе можно отнести также лиц некоренных национальностей, проживших в Таджикистане или" в Средней Азии много десятилетий, а то и поколений. Это работники крупных промышленных объектов типа Нурекской ГЭС или г.Чкаловска; они обеспечены жильем и заработной платой много выше средней по Союзу; влюблены в тот край, в котором живут, « состоят в смешанных браках. Наконец, воины-интернационалисты, получившие в Афганистане жестокий жизненный опыт, а позднее в своих клубах однополчан - опыт единения между людьми различных национальностей. Сторонники этой группы рассматривают "отряды самообороны" как средство обеспечения общественного порядка, но (в отличие от первой группы)   и как механизм, способный оградить человека от сепаратистских устремлений "коренной" нации.

Деятельность этой группы, побудительные мотивы ее сплочения   требуют к себе чрезвычайного внимания: стремительный переход русскоязычной части населения от политической апатии к радикализму,  идеологическая готовность к ведению вооруженной борьбы на фоне отсутствия у масс достаточной политической культуры, а у лидеров - опыта принятия решений в подобных ситуациях, - все это не исключает возникновения кризисного положения и здесь. "Отряды самообороны" сегодня требуют помощи от партийных и государственных инстанций,  ждут этой помощи от власти, ищут совета. Если же эти ожидания не будут удовлетворены,  "отряды" начнут действовать в автономном режиме, создавая на местах непредсказуемые ситуации гражданской войны.

Нужна ли "метису" организация?

В связи с политизацией, выразившейся в обострении межнациональных отношений, в общественной жизни республики возникла и еще одна весьма сложная проблема - поведение лиц, состоящих или родившихся в смешанных браках. Нередко в республике можно слышать следующее рассуждение:  "Как мне быть? Мой отец - таджик, мать - русская. Я получил европейское образование. Кончил русскую школу и институт на русском языке. Район Душанбе, в котором живу,  и производство, на котором работаю, практически не создали условий для общения по-таджикски. Поэтому родным языком владею лишь в той мере,  какая позволяет понимать таджикскую речь. Однако   сегодня со всех сторон все настойчивее звучат требования, чтобы общественные учреждения функционировали исключительно на таджикском языке. Я, таджик, подвергаюсь на Родине колоссальному давлению, моральному осуждению и даже оскорблению". Таковы весьма распространенные "жалобы" метиса. Однако   следует   заметить,    и "чистокровные" таджики, - жители Душанбе,  Ленинабада, - нередко  вообще не могут и двух  слов сказать по-таджикски, оказываются сегодня в еще худшем положении. А таких тысячи. И перед ними стоит вопрос: как им быть при дальнейшем развертывании процессов в том направлении, в каком они уже развиваются? И если - на худой конец - "безъязычный" метис может уехать в Россию, то куда деваться такому же таджику?  "Может быть нам самим организовать какой-нибудь собственный "интерсоюз?", - горько иронизируют "коренные безъязычные".

Подобные рассуждения свойственны  в Душанбе и Ленинабаде многим, особенно молодым людям в возрасте 17-25 лет. Деятельность активистов   демократического движения в Узбекистане, в Ташкенте, значительных групп туркменской интеллигенции в Ашхабаде, - дискуссии в среде молодой "смешанно-таджикской" интеллигенции в крупнейших городах Таджикистана указывает на то, что возникла острая необходимость принятия мер на государственном уровне по защите этой группы граждан страны - моральной     защите,   правовой, политической, культурной. Если эти меры будут осуществлены несвоевременно,    то произойдет не только крушение судеб многих тысяч людей, произойдет "размыв" того слоя, который, может быть, в первую очередь заинтересован в сохранении целостности нашего государства.

Таджикистан как центр межнационального экуменизма.

Многовековое существование и взаимовлияние на территории Средней Азии трех мировых религий - ислама,  буддизма и христианства – способствовало превращению этого региона в своеобразный центр межнационального экуменизма, где тесно переплелись межгосударственные религиозные,  этнокультурные и языковые традиции многих народов и племен. На территории Таджикистана действуют 43  зарегистрированных религиозных объединения,  из них мусульманских мечетей — 24, церквей, молитвенных домов христианской религии — 17, синагог иудейского культа - 2. Помимо официальных функционирует не менее 60 незарегистрированных объединений и групп, из них более 30 — мусульманского толка,  18 — христианской религии и одно - иудейской.

Ислам в Таджикистане

В жизни таджикского общества ислам продолжает играть громадную роль. Об этом свидетельствует хотя бы рост численности официально зарегистрированных мечетей: еще в январе 1989 года их было 17, а год спустя уже 47. И поток заявлений на регистрацию продолжает увеличиваться  (к 1990 году в различных инстанциях на рассмотрении находилось более полусотни заявлений).  Более того, духовенство республики ставит вопрос о необходимости передать мусульманским общинам более пятисот исторических памятников, мечетей и медресе, проведя их реставрацию на собственные средства. Разворачивается   и стихийное строительство мечетей. Строят путем добровольных вкладов с каждого дома посредством хашара, во время которого желающие участвовать выполняют   вспомогательные функции, основную работу ведут весьма квалифицированные кадры, обеспечивающие высокое качество строений. На все это находятся и средства, и дефицитные материалы. О влиятельности церкви свидетельствует еще одна деталь: стройматериалы, предназначенные для культовых зданий, лежат в любых местах без какой-либо охраны³⁶. И в целом, вероятно, вполне справедливо утверждение о том, что во многих районах Средней Азии "количество официально зарегистрированных культовых учреждений не составляет и одного процента реально функционирующих мечетей и мазаров"³⁷.

Вместе с тем   все эти процессы и детали свидетельствуют, на наш взгляд, отнюдь не о "ренессансе" или "взрыве" ислама в Таджикистане в настоящее время. Конечно, роль мечетей и мазаров как "основных институтов, регулирующих образ жизни и определяющих идеологию мусульманина, сохраняется"³⁸, однако сегодня, по сути, идет процесс не укрепления или расширения этой роли, а процесс легализации этих институтов, т.е. практически приведения численности объектов культа в соответствие с реальностью. Абсолютного усиления исламского фактора, на наш взгляд, нет; есть, повторяем, процесс его легализации в полном объеме.

Если же говорить об исламе как о факторе политизации,      то его роль выражается и может быть оценена не числом культовых сооружений,  а прежде всего его способностью регламентировать поведение а образ жизни различных групп мусульман. Сегодня эта способность ислама - влиять на юридическую и духовную организацию общества - весьма различна по степени в равных социальных группах. Конечно, с наибольшей очевидностью эта способность проявляется в той части общества, которая основывается на мелкотоварном рыночном производства, т.е. в "традиционном" обществе. То же можно сказать о роли и влиятельности духовенства: разные "отряды" духовенства обладают сегодня весьма разной степенью воздействия. Духовенство Таджикистана можно в этом плане подразделить на следующие три категории.

"Официальное" духовенство³⁹

Фундаменталисты ("ваххабиты")

 Третья группа духовенства - "ваххабиты". Много о них ведется разговоров, а между тем в самой республике... их нет. Люди, относящиеся к этой группе духовенства, считают себя "фундаменталистами", не имеющими к ваххабизму никакого отношения. От чего же собственно в ваххабизме они отказываются?

Как религиозно-политическое течение в исламе (в суннизме)  ваххабиэм возник в Х в. в Аравии. Его основоположник Мухаммед ибн Абдаль-Ваххаб   проповедовал среди кочующих арабских племен   идею о "возвращении к первоначальному Исламу":  необходимо следовать только Корану, признавая лишь те хадисы Сунны, которые сложились в течение первых четырех халифов; все, что накопилось в исламе позже,  носит поверхностный характер и потому является не обязательным для мусульманина, а во многом вредным и запретным. Во имя чистоты веры следует молиться лишь Аллаху, но никак ни     пророку Мухаммеду, ни тем более другим святым с их гробницами,  памятниками, реликвиями. А поскольку между богом и людьми, следовал вывод,      не может быть посредников,      постольку нет надобности и в профессиональном духовенстве... Пережив бурную историю, ваххабизм, который начинался как своеобразная реформация в исламе,  существенно трансформировался      представляя собой ныне официальную идеологию Саудовской Аравии.

В сегодняшнем Таджикистане   ваххабизм   распространен прежде всего в южных районах, где видное место занимает "традиционное",  мелкотоварное,  рыночное хозяйство. Здесь появилась новая группа радикально настроенного духовенства, - молодые люди в возрасте 30-45 пет, получившие достаточное образование  (как в учебных заведениях,  так и посредством занятий дома),  хорошо знающие законодательство, следящие за прессой; обладая широким кругозором и знаниями национальных обычаев и традиций,  эти люди постоянно общаются с верующими,  каждодневно оттачивая ораторское искусство. Некоторые из них владеют также арабским и персидским языками. В их руках можно видеть книги, изданные в Иране,  чаще - в Афганистане.

Будучи не признанными официальным духовенством и властями,  эта группа вступила с ними в конфронтацию, утверждая,  что служители культа не должны жить на пожертвования молящихся и тем более обогащаться за счет оплаты религиозных обрядов; служители культа обязаны безупречно знать Коран,  быть компетентными в делах веры,  наконец,  вести высоконравственный    образ жизни. Все это,  по мнению новых радикалов,  забыто и официальным и традиционалистским, "заштатным" духовенством.

Начав с требования "дешевых обрядов" и знания каждой суры Корана, радикалы развернули свое движение в своеобразную "перестройку" в среднеазиатском исламе,  постепенно обрастая отрядами приверженцев. Так,  несколько сот жителей Куляба, Курган-Тюбе,  Душанбе попытались прорваться на съезд мусульман Средней Азии и Казахстана, проходивший в марте  1989 года в г.Ташкенте. Именно радикалы - "ваххабиты"   (при поддержке толпы численностью до 400 человек)  уже не раз пытались сместить ряд высших духовных лиц в душанбинской мечети "Карамиршикор" и Кулябской   мечети.

Несомненно,  данное течение требует к себе самого пристального внимания. Именуя себя "фундаменталистами", эта группа оказывает все большее влияние на окружающих. Укрепляясь   как движение, она обретает все более широкую социальную базу.  "Традиционное" мелкотоварное производство продолжает господствовать,  чрезвычайно быстрые темпы рождаемости,  а также падение урожайности предельно обостряют обстановку. При понижении уровня жизни "традиционному" обществу становится все труднее нести бремя культовой обрядности; так,  погребение умершего родственника требует примерно 10 тысяч рублей; калым равняется сумме от 5 тысяч и выше. Сюда нужно присовокупить и имеющие место прямые поборы коррумпированных представителей власти и духовенства. Известны случаи,  когда местные жители, обращаясь за помощью или даже просто за исполнением формальностей в исполком, слышали в ответ,  что "разрешение на погребение будет дано только по получению задатка в 2 тыс.рублей". И в таких условиях появляются "фундаменталисты",  новые "неформальные"  муллы,  которые призывают граждан  "не платить"     и которые демонстрируют перед людьми праведные,  действительно нравственные формы собственной жизни. Масса темного,  страшно нуждающегося крестьянства,  особенно молодежь,  готова пойти и уже идет за "фундаменталистами".

Махалля —   опора ваххабизма

 В течение многих столетий в Средней Азии светская и духовная власть сосуществовала неразделенной. К примеру,    эмир бухарский являлся одновременно верховным государственным    и    духовным    лицом.    Долгое    время мечеть    находилась    в    неразрывной    связи    с таким институтом как махалля.    В первые  десятилетия Советской власти наметился известный разрыв этой многовековой связи,  однако   о ее ликвидации в Таджикистане говорить не приходится. Этот фактор следует неизменно учитывать при любом анализе и прогнозе политических процессов. Нельзя сегодня говорить о махалле как о некоей экзотике Востока или анахронизме. Со дня рождения и до самой смерти  (и даже после нее)  таджика,  как впрочем и узбека,  его близких и родственников сопровождает четко разработанная система исторически сложившихся традиций,  обычаев,  обрядов, ритуалов,  праздников. Семья,  живущая в махалле, - как часть этой действующей системы -   должна ежегодно выполнять 14  обрядовых предписаний ислама и еще 23  национально смешанных,  этноконфессиональных обрядов и ритуалов,  более или менее не зависимых от ислама.

Данная среда в течение длительного времени вырабатывала систему регуляции и управления,  которая до мельчайших деталей продолжает и сегодня охватывать все социальные связи и отношения,  вплоть до сугубо семейных,  индивидуальных сфер бытия. Такой образ жизни,  остающийся по существу национальной чертой,  определяющей психологию и привычки людей со дня рождения,       сохраняется в современном обществе,  несмотря на мероприятия по отмене его. Практика показала,  что даже при создании и внедрении новых обрядов и ритуалов   они соседствуют с мусульманскими или совмещаются с традиционно сложившимися,  но отнюдь не устраняются ими⁴⁰.

Стоит вглядеться в своеобразие махаллинских чайхан: здесь делается плов или готовится шашлык отнюдь не в коммерческих цепях,  а для близких друзей и соседей; здесь до сих пор формируется общественное мнение,  и в неторопливой беседе по-прежнему все и вся подвергается оценке; здесь советуются по самым будничным делам. Здесь сидят "неформальные лидеры"  махалли:  не занимая "должностей"  в местных органах власти,  они оказывают весьма существенное влияние на поведение людей.

Институт махалли поэтому в целом нельзя игнорировать И не только потому,  что это действующая структура региональной политической системы. Но и     потому,    на    наш взгляд,  что этот институт тесно связан с "фундаменталистским" течением в исламе. Недооценка этой связи ведет в нашей современной политике к серьезным просчетам.

Крайние Формы Наиболее последовательные приверженцы "ваххабитов" - молодежь    16-20-летнего возраста,  из наиболее ущемленных в экономическом и социальном плане сельских семей, - готовы сегодня к крайним формам выражения поддержки идеям "фундаментализма".    Всплески фанатизма уже, к сожалению,  известны. Так, хроника происшествий в г.Душанбе зафиксировала случай избиения молодым таджиком на автобусной остановке девушки-таджички. Когда ей удалось вырваться, он выхватил из кармана самодельный пистолет и стал стрелять по ногам.  На вопрос, заданный ему в КПЗ, почему он это сделал,  был получен ответ:  "Стрелял не по ногам,  стрелял по голым ногам,  по нарушительнице традиций".

Если в Туркмении религиозный фактор едва заметен, в Узбекистане - распространяется лишь на "бытовом уровне", когда исламские обряды не оказывают влияния на политическое поведение людей,  - то в Таджикистане, особенно на юге республики,  ислам - это фактор, который может стать политической идеологией, вовлекающей в социальные действия десятки тысяч людей.

Христианство в  Таджикистане

Христианские общины существуют и благополучно функционируют в Средней Азии уже восемнадцать веков, с начала III в.  н.э.)  из Ирана по Хорезму, Согду,  Фергане, Чагу, Уструшану,  Балху, ряду районов Припамирья и Горного Бадахшана.  Характерно, что мировое "завоевание"  произошло без оружия и насилия. Христианизация сразу же приобрела мирный характер,  не встретив явного сопротивления других религий, зороастризма и буддизма. Далее, политические и экономические соображения заставляли и центральные власти поддерживать христиан.  VI в. н.э.), что потребовала перевода Евангелия на согдийский язык.

Однако монгольское вторжение на территорию Средней Азии по сути оборвало процесс  христианизации - как развивающийся процесс (каковым он был). С середины Х в. количество христианских поселений резко сократилось. И весьма надолго. Христианское влияние на социальное развитие народов Средней Азии вновь становится заметным лишь к середине в. Однако связано было это "возвращение" уже с чисто политическим процессом:  произошло присоединение Средней Азии к России. Соответственный приток русскоязычного населения в регион был вызван и удовлетворял многие потребности именно этого процесса. Поэтому с данного периода следует говорить скорее о политическом, чем о социальном влиянии христиан. Хотя все-таки   общины вновь начали распространяться; во многих городах открываются православные церкви, создаются монастыри⁴¹.

История, однако, распорядилась так,  что и этот процесс был оборван: прокатились крупномасштабные государственные кампании по борьбе с религией уже в советский период. Привели они ко многим структурным следствиям, и, в частности, к значительному сокращению мест отправления культа христиан,  не говоря уже о реальной роли в общественной жизни. Можно вполне обоснованно утверждать, что в социальном плане, в общественно-политическом      христианству в Таджикистане (и во всем среднеазиатском регионе) этим был нанесен значительно больший урон,  чем исламу.  Церкви оказались более уязвимы, чем имевший глубокие корни на бытовом уровне ислам. Христианству   между тем   предстояло пережить еще один, и еще больший удар, который был нанесен в 50-80  гг. потоками мигрантов. Оторванные от своих родных мест эти люди не везли с собой и религиозных убеждений. К сегодняшнему дню массированная "атака"  на христианство привела официальную церковь к жалкому существованию:  налицо предельное сокращение паствы, общее старение основных групп верующих, безразличие населения к обрядам.  (В Ленинабаде в церкви в 1989  году обвенчались всего две супружеские пары, к середине 1990  года - четыре).  Наряду с официальной в Таджикистане действуют 18 незарегистрированных объединений и групп: это общины (до 20 человек)  евангельских христиан-баптистов,  представителей Совета церквей (отколовшихся баптистов)  в  г.Душанбе, Куйбышевском и Колхозабадском районах общей численностью около трехсот человек, Душанбинская и Ленинабадская группы христианской,  евангельской веры (пятидесятников), объединение духовных субботников  (г. Душанбе).

До последнего времени эти общины действовали полулегально, скрывали от окружения свой численный состав и места проведения молитвенных собраний. Старались не допускать на собрания представителей комиссий содействия по соблюдению законодательства о религиозных культах. К примеру, общины евангельских христиан-баптистов на протяжении четверти века не признают законодательства о религиозных культах и вопреки положениям закона отказываются от регистрации своих общин       на том основании, что условия, сопровождающие регистрацию и сам факт ее      противоречат свободе отправления культа. Здесь помимо отказа от регистрации следует обратить внимание на организацию детских воскресных школ по приобщению детей к религии.

Члены общин - люди от сорока пет и выше, в большинстве своем живущие в Таджикистане не одно поколение, часть из них - потомки борцов "за веру",  некогда бежавших от властей, а также потомки сосланных в этот край.

В  последние годы и официальная христианская церковь, и различные общины и секты стали действовать более спокойно и открыто. Так, община евангельских христиан-баптистов в Душанбе проводит открытые богослужения, собирающие до двухсот человек. В 1989  г. перед пасхой даже были расклеены приглашения желающим участвовать в богослужении.

Обращает на себя внимание сам ход праздников и праздничных собраний современных общин и сект. Баптисты поют песни в сопровождении фортепиано, электрооргана,  гитар,  читают стихи,  проповедники  часто    обращаются к членам церкви со словами назидания и благодарности Богу. Присутствующие внимательно слушают, многие, имеющие сборник духовных песен, подпевают. Весь этот стиль: красота песнопений, проникновенность речей проповедников или суровая красота молельного дома - привлекают к баптистам новых приверженцев, вдохновленных проповедью о помощи друг другу, частым повторением снов о любви к ближнему.   На собраниях раздаются размноженные      от руки листочки со словами: "Больше всего хранимого храни сердце твое,  потому что из него источник жизни"⁴². В сторонке можно увидеть небольшие группки молодых баптистов (не старше 25-ти лет), которые, свободно общаясь между собой, поют духовные песни под гитару или, выбрав определенный отрывок из Библии с призывом или с пожеланием,  посвящают его кому-либо из присутствующих.  На вопрос случайного прохожего: "А  не лучше все-таки вам спуститься на землю - ведь вокруг жизнь с ее заботами?" - следует спокойный ответ:  "Ты думаешь? А может быть,  лучше вам немного подняться, а?".

Среди членов общины очень сильно развито, буквально культивируется чувство дружбы, братства, общей ответственности за судьбу каждого; считается, что каждый из взрослых несет прямую ответственность за правильное воспитание детей. Общинники помогают друг другу: тем, кто нуждается, оказывают все вместе материальную помощь⁴³.

Конечно, весь этот стиль, эта идеология и поведение - поиск новых духовных норм, веяние и потребность времени. Однако   данное явление не достигает масштаба силы, которой было бы доступно изменить структуру всей социальной ситуации. Несмотря на различные поиски, христианская церковь в Таджикистане в целом не выходит из состояния упадка. Устойчивым остается и безразличие к Религии весьма значительной части молодежи.

К факторам, которые способствуют всему этому,  добавилась отчасти и миграция русскоязычного населения из республики последнего времени. Однако   здесь, на наш взгляд, обращает на себя внимание один отчетливо проявившийся социальный факт: верующая часть русскоязычного населения находится в состоянии значительно большей адаптированности к местным условиям, проявляет более выдержанную и спокойную реакцию на происходящие в республике события, а главное к ней самой более лояльно относится исламское окружение. Безусловно, что этому способствует и возраст христиан, и длительность их проживания в регионе, знание обычаев и национальной психологии коренных жителей; действуют и многосторонние связи с таджиками, узбеками и другими представителями Востока, отчасти владение их языками и т.д. Но только ли это? Влияет ли сама религиозность на способность к адаптации в межнациональных отношениях? Как изменяется в условиях командно-административных систем      лояльность к русскоязычным верующим местного мультиэтнического окружения? Подобные проблемы в рамках конкретных ситуаций      требуют аналитического "взвешивания",  поскольку в каждом из них заключен хотя бы один шанс для нахождения выхода из этнополитических конфликтов.

Доисламские верования как современный фактор

 Для более глубокой оценки общественного сознания Таджикистана, а следовательно, и политического поведения различных групп   необходимо принимать во внимание и религиозные верования доисламского периода, которые до сих пор "срабатывают" в моменты этнополитических конфликтов   и которые, очевидно, выполняют действенные функции в социуме. В частности,  на Памире жива древняя фетишизация камня,  имеющая как минимум 3000-летнюю историю. Камень и для современного человека, рожденного в горах,      не перестает быть олицетворением окружающего мира и родного очага, опасности и уюта. Между Хорогом и кишлаком Поршнев есть кишлак Тем, Не так давно, всего каких-нибудь сорок-пятьдесят пет назад, возле него можно было увидеть огромный камень - "остон". Место это считалось святым. Ежегодно   в установленный день во множестве сходились сюда люди со всех окрестных кишлаков и начинался праздник,  главным содержанием которого было приветствовать  этот  огромный камень. Известные атеистические кампании, зародившиеся после революции и позднее широким фронтом прокатившиеся по всей стране, достигли и этих мест, породив и здесь особо активных деятелей, которые проявляли на Памире особое рвение: священный камень был взорван...⁴⁴.

Общественное мнение и групповая идеология между тем не "прощают" подобных мероприятий;  напротив,  начинается подчеркнутое охранение остатков древних ритуалов и верований.  И сегодня весьма нередки соответствующие "выбросы"  полузабытых традиций. В самых различных формах это явление формирует сегодня в Таджикистане известную проблему памирцев. Их отличия от жителей долин: в образе жизни, в установках,  наконец, различия в языке — порождают общую неудовлетворенность и дискомфорт, который испытывают памирцы и который может привести к взрывоопасной ситуации. Уже сейчас не редки мелкие столкновения горцев с кулябскими,  ленинабадскими таджиками. Однако   сам конфликт этими различиями не исчерпывается.   Национальное сознание памирцев протестует, к примеру,  против того, что все спектакли республиканского театра,  гостролирующего время от времени в ГБАО, идут на таджикском языке.   А на наречиях народов Памира — ни одного. Вокруг этой театральной проблемы не редки возгласы о том,  что со сцены "не звучит язык,  на котором  люди здороваются друг с другом, обмениваются новостями, делятся радостью, поддерживают друг друга в трудную минуту - почему?!"

Следует подчеркнуть,  что сегодня заметно улучшается экономическое положение во многих селениях Памира (население перешло на арендный, преимущественно семейный подряд). Материальные достижения несомненно повлекут за собой и новые духовные потребности,  и всплеск политизации в этих районах. Все это закономерно и должно быть учтено в социальной   политике и подкреплено государственными мерами по возрождению духовной культуры горцев.

Центры национальной культуры

  Все большее значение для оценки этнополитических явлений в Таджикистане приобретают возникшие в настоящее время культурные центры национальных меньшинств,  проживающих на территории Таджикистана. Здесь в концептуальном виде складываются интересы и потребности того или иного национального образования. Активисты ведут поиск оптимального пути их удовлетворения.  Находятся люди и мобилизовываются средства для решения осознанных задач; создаются условия для контактов,  причем  не только с цепью психологической компенсации ущемленного национального самосознания того или иного меньшинства,  но и для налаживания реальных контактов с другими национальными группами. В  центрах организуются вечера, встречи, диспуты.  Национальная община создает посредством своего культурного центра вокруг себя климат доверия, понимания, межнационального согласия.

"Ховерим"

Именно в этом ключе организовано,  например,    общество   друзей   еврейской культуры "Ховерим", которое было официально зарегистрировано при Фонде культуры Таджикистана. Его целью является не только "возрождение и развитие еврейской национальной культуры",  но и оживление ее участия в общественной жизни, а также "ознакомление с ней широкой общественности".  "Искать содействие укреплению дружбы и взаимопонимания" - считается важным делом Центра. В Таджикистане проживают более 20 тыс. евреев:  две тысячи горских евреев  (таты), около 7 тысяч европейских евреев (ашкеназы)  и 13 тысяч бухарских евреев. До недавнего времени миграция еврейского населения была незначительной. Возвращение в Израиль волнами в 1890-х годах,   1970-х,  наконец, 80-х годах сформировали там достаточно многочисленную колонию, выпускающую литературу на таджикском языке,  имеющую собственную программу на радио Тель-Авива (два раза в день по 15 минут на этом языке).

Однако  лишь сегодня можно,  пожалуй, говорить о настоящей миграции евреев,  говорить о миграции евреев как о собственно-социальном процессе, т.е.  не только о политических его следствиях. Масштабы явления в Таджикистане беспрецедентны: собираются уезжать чуть ли не все бухарские евреи (из них более 1/3  намерены покинуть Таджикистан в ближайшие год-два).  Характерно при этом, что таты и ашкенезы     не намерены мигрировать,      они занимаются ремеслом и кооперативной деятельностью   и считают, что они достаточно преуспевают.

Почему же бухарские евреи, коренные жители Средней Азии,  предки которых появились здесь еще в VI бухарских евреях, и говорить не приходится. Ведь мы его знать были обязаны!" Страх "языкового"  преследования сковывает многих. К тому же в последние годы усилились контакты местных бухарских евреев с живущими за рубежом.  Поездки к родственникам,  посещение преуспевающей родни,  их рассказы становятся источником "сравнительных страданий",   пусть даже отчасти иллюзорных,  побуждают многих искать пути к выезду из Таджикистана.

"Ховерим" в этих условиях может способствовать успокоению значительной части еврейского населения.  Нет сомнения,  он нуждается в поддержке на  государственном уровне. Уже произошедшие в Душанбе трагические события, конечно, ускорят отъезд части евреев за рубеж,  однако   можно  ли допустить,  чтобы исторически коренное  национальное меньшинство Таджикистана окончательно исчезло? Как это,  к примеру,  практически уже произошло в Литве, ведь еще в 1940  году в Вильнюсе проживало 240 тысяч евреев,   город назывался "европейским Иерусалимом". Ныне здесь - менее 9 тысяч евреев;  и этот результат нельзя списать ни на гитлеровский геноцид,  ни на буржуазную пропаганду, агитировавшую евреев к миграции.

Армянская община

 В декабре  1989   года в Душанбе на учредительной конференции армян,  живущих в Таджикистане, была создана  армянская община имени Месропа Маштоца,  объединившая армянскую интеллигенцию, торгово-коммерческие круги, рабочих и служащих столицы. Организационный костяк общины составили активисты, участники работ на армянском землетрясении, которых сплотила совместная деятельность по сбору денег, одежды,  палаток,  продовольствия.

Известно,  что первые поселением попали сюда очень давно,  однако  не они стали основой Общины.        Именно "общину" образовали более поздние армяне      те, кто приехал в период геноцида армян в Османской империи, в годы первой мировой войны. В   Общину вошли и потомки тех, кто еще в  начале века приехал в Среднюю Азию в поиске стабильной работы и жизни.   В основном это был мастеровой люд - строители,  гончары,  портные. Все они прижились,  начали обрастать родственниками,  постепенно складываясь в то,  что сегодня называют армянской диаспорой Средней Азии. С 50-х годов диаспора увеличивалась и по каналам "плановой" миграции - сюда направлялись выпускники армянских вузов⁴⁵.

Сегодня армянская Община объявляет своей главной задачей организацию изучения армянского языка: ведь 7 из 10 местных армян своего языка не знают вообще.  Не имея среды общения, старожилы, в основном третье поколение живущих на таджикской земле,  практически полностью утратили языковые навыки. Некоторые говорят лишь на карабахском наречии.

Другая задача Общины, которая подчеркивается в документах, - приобщить ее членов к национальной культуре, возродить традиции, народные праздники, изучать армянскую музыку (создать, в частности, ансамбль песни и танца), открыть стоповую национальных блюд, а также предприятия по обработке камня. Смысл этих мероприятий,  несомненно, в том, чтобы армяне,  приехавшие сюда или родившиеся здесь, не отрывались от своей культуры,  имели представление об истории,  но главное, могли бы сохранить самоидентификацию со своим народом.

Однако  главным стержнем идеологии Общины, на наш взгляд, сегодня остается мотив самозащиты, - социальной (групповой)  защиты. Толчком к развитию деятельности Общины (в еще большей степени,  чем для жизни первых переселенцев из Османской империи в Таджикистане) явились процессы,  приведшие к событиям в Фергане, Сумгаите,  Баку, в Душанбе, а также последствия землетрясения.

До недавнего времени в Душанбе проживало около 15  тысяч армян,  и по республике еще 5  тысяч - в Курган-Тюбе,  Кулябе, Ленинабаде,  Яване, Турсунзаде. Указанные процессы привели к миграции в Таджикистан, прежде всего в Душанбе, сразу до трех тысяч армян из Сумгаита и Баку, отчасти из самого Народного Карабаха⁴⁶.

Миграция была движима  тем, что армянам в Таджикистане удалось занять достаточно высокие места в управленческой структуре,  системе торговли, кооперативной деятельности,  особенно в столице. Новые прибывающие по мере сил интегрировались именно в указанные сферы. В условиях и на фоне современной социальной напряженности   это не могло остаться  незамеченным другими национальными группами населения,  прежде всего таджиками.

И когда очередная волна армянских беженцев (после январских погромов в Баку)  стихийно прибыли в Душанбе (не менее 2-3 тыс. человек),    а затем еще несколько десятков армянских семей официально были переселены в столицу правительством республик (в феврале   1990 г.)  -все это лишь соединило в общественном сознании накапливающееся недовольство партийным руководством республики  с антиармянскими настроениями   и вывело десятки тысяч людей на улицу,  сделав эти настроения фактором политической жизни.

Несомненно, душанбинские события отзовутся не только и не столько на армянских беженцах, официально попытавшихся приехать в Таджикистан.

По официальной статистике, в Душанбе за 9 месяцев 1989 года прибыло всего 149 армян.

Приехавших просто посадили в самолет    и    отправили обратно в Ереван.

Душанбинские события отзовутся    на    всех    армянах, как      старожилах,    так и    прибывших    недавно.  Покинет Таджикистан возможно более половины армян, там проживающих. Как февраль 1990 года в Душанбе, так и Ферганские события 1989 года повлияют на все некоренное население Таджикистана и всей Средней Азии. Для приостановки того пагубного процесса нам представляется необходимой конкретная помощь армянской Общине:  забота об армянах, проживающих в Таджикистане не одно поколение,  будет способствовать большему взаимопониманию между таджикским  народом и Арменией.

Ассоциация ⁴⁷.

Характерная особенность:  в отличие от многих других национальных групп в групповом сознании корейцев отсутствуют   какие-либо миграционные установки:    они рассматривают Таджикистан в качестве своей Родины.  Конечно, эта установка не случайна   и является своеобразным надстроечным следствием высокого уровня экономического благосостояния данной группы. В Душанбе,  Ленинабаде корейцы - в большинстве своем педагоги, сотрудники различных звеньев государственных учреждений, кооператоры. В селах они традиционно возделывают рис, кукурузу, лук, бахчевые и  успешно монополизируют эти отрясли.

Однако   относительное экономическое преуспеяние ни в коей мере не совпадает с состоянием национальной куль туры корейцев в Таджикистане  (и в Средней Азии). В самом деле, еще в начале 30-х годов,  до сталинского переселения, у корейцев на   Дальнем Востоке   был собственный корейский театр, в крае издавались семь газет на корейском языке, шесть журналов,    печатались книги,    в эфир выходили радиопередачи.  Был пединститут, училище, техникум,  работали  154   корейские школы. Однако через три десятилетия мы наблюдаем иную ситуацию:  второе и третье поколение живущих в Средней Азии корейцев практически полностью утратили знание родного языка.    Из 11-ти корейских печатных изданий в СССР    осталось одно с тиражом всего 8300 экземпляров.   Таджикское управление "Союзпечать" свидетельствует, что в республике выписывают всего 284 экземпляра газеты "Ленин Кичхи" (выходит в Алма-Ате) и по одному      журналу "Советский Союз" и "Советская женщина" на корейском языке⁴⁸.

Оставляя в стороне вопрос об объективных причинах культурной эрозии, о судьбе национальных языков, о падении интереса к местным изданиям остановимся лишь на тех задачах,  которые в этой ситуации ставит перед собой Ассоциация. Стремясь устранить чудовищные последствия ассимиляторской национальной политики в отношении корейцев, Ассоциация намерена "всесторонне исследовать социально-экономические,  национальные и культурные проблемы советских корейцев",  "способствовать широкому раскрытию потенциальных возможностей советских корейцев в различных областях экономики  и культуры".

Ассоциация намерена организовать учебно-методические классы, художественные студии,  историко-этнографический музей,  библиотеку, клубы по интересам, обрядовую службу; она способствует развитию и популяризации национальных видов спорта и военной медицины; вынашивается идея создания    комплекса зданий Центра корейской культуры в Душанбе, где можно будет изучать корейский язык, осмотреть этнографический музей, отведать блюда национальной кухни.  Ассоциация планирует развивать контакты с Южной и Северной Кореей, с колониями соплеменников в различных странах. Она оказывает корейскому населению содействие в поиске родственников за рубежом, организует культурно-просветительные поездки своих членов.

Рассматривая Таджикистан в качестве места постоянного проживания корейцев, Ассоциация большое внимание уделяет проблеме адаптации людей, особенно молодежи. Она намерена, с одной стороны,  "приобщить советских корейцев к культуре, истории, традициям и обычаям таджикского народа, содействовать на этой основе подлинной культуре межнациональных отношений", а с другой стороны, привлечь "другие нации и народности к истории,  культуре и искусству корейцев".

Хотя члены Ассоциации в осуществлении своих планов "удовлетворения нужд национального характера"  рассчитывают на свои собственные силы - членские взносы,  пожертвования частных лиц, прибыль от создания различного рода курсов и кооперативов, - думается, что она в отличие от аналогичных организаций корейцев Узбекистана и Казахстана,   не столь многочисленна, чтобы быть способной самофинансировать действительно гармоничное национальное развитие своей группы.

Кроме того,  несмотря на социально-психологическую стабильность   корейцев и отсутствие антикорейских   настроений      все же последние душанбинские события безусловно повлияют и на состояние корейских групп во всем Таджикистане.  На съезде Ассоциации упоминалось,  что после принятия Закона о языке,  которое вызвало подъем национального самосознания местного населения,  сельским корейцам    "стало трудней торговать на рынке".  Напор перекупщиков сегодня стал заметнее подкрепляться националистическими угрозами:  требуют либо уступить товар по назначаемой ими цене,  либо просто убираться с базара. Порождаемая   этими угрозами тревога выливается пока только в разговоры типа:  "А не отправиться ли нам всем на Кубань? Ведь была Фергана..." Однако,  очевидно, что корейской миграции пока что нет. Задача Ассоциации,  вероятно,  должна состоять в попытке ликвидировать уже создавшийся у корейцев психологический дискомфорт.

Проблема Самарканда и Бухары

Национально-территориальное размежевание  1924 г.,  в результате которого появились современные Казахстан, Таджикистан, Узбекистан,  Туркмения и Киргизия, явилось важным историческим шагом на пути национальной консолидации отдельных народов среднеазиатского региона, позволившим им ощутить себя целостностью в культурном плане. В этом состоит позитивная сторона осуществленного размежевания.    Однако при размежевании были допущены ошибки не только в проведении границ в отдельных районах (где ныне ситуация чревата конфликтами локального характера). В самой основе этой политической акции лежал ошибочный принцип. Заметим,  что подобный подход и тогда резко противоречил исторически сложившейся реальности региона.   Ведь хорошо известно в истории, что государственные   образования на Среднем Востоке    всегда строились по территориальному принципу, тогда как в Европе стержнем государственности был территориально-национальный принцип. Среднеазиатские государства (с саманидов)  есть многонациональные государства, но не государства отдельных народов. Примат государственного над национальным, выработанный здесь веками исторического развития, способствовал тому, что национальные различия оказывались    малосущественными в политическом процессе Средней Азии. В частности, тюркская и иранская (таджикская)  части населения обладали равноправием. Здесь сложилась уникальная этническая ситуация:  в течение тысячелетия народы Средней Азии перемещались и смешивались, порой конфликтуя, но чаще торгуя и сотрудничая; они создавали государства с очень пестрым этническим составом, в политическом процессе которых не превалировала существенно ни одна национальная группа. И вот уже девять   веков (до первых лет Советской власти)  государственная власть принадлежала представителям тюркского этноса, а все политические формы Средней Азии, связанные с государственным языком и культурой, были иранскими (таджикскими). Именно поэтому в первой Советской республике в Средней Азии - Туркестанской АССР сохранилась эта многовековая традиция:  в качестве официального языка был принят таджикский   (фарси).    Переход многочисленных тюркских народов от кочевого образа жизни к оседлости, от занятия скотоводством к земледелию привел к массовому вытеснению таджиков в горы. Однако в самих городах к ремеслу и торговле приобщилась лишь небольшая часть тюрков, в основном узбеков, тогда как такие крупные центры городской   цивилизации,  как Бухара и Самарканд,  остались по преимуществу таджикскими. Так вот и сложилась парадоксальная на современный взгляд ситуация, когда города заселены одним народом, а прилегающая к ним сельская местность - другим.

В  1924 году, игнорируя исторически сложившиеся особенности региона и в, частности примат государственного над национальным, территориального над этническим молодая Советская власть решила механически разрубить полиэтническую ткань распределения населения в регионе: "таджики    в горах,    узбеки - на равнине". Это решение стимулировало формирование национального самосознания среднеазиатских наций.  Перейдя от традиционного для Востока территориального принципа построения государственности к европейскому      национально-территориальному делению социума,  нарушив тем самым важнейшую историческую традицию,    власти заложили глубинное противоречие в процесс развития межнациональных отношений,  общение между народами. Соединившись впоследствии с пороками командно-административной системы,  жесткой централизацией управления,  наконец с волюнтаристским проведением границ между многими районами,  этот фактор стал источником острых межэтнических конфликтов⁴⁹.

И сегодня этот фактор,  преломляясь в различных ситуациях,  порождает в групповом сознании таджикского общества    синдром исторических реминисценций и моделей: есть сторонники идеи выделить Хорезм и Бухару в качестве отдельных государственных образований; либо - создать Узбекско-Таджикскую    республику с признанием в ней государственными таджикского и узбекского языков; либо образовать Среднеазиатскую федерацию и т.п.

В качестве одной из моделей выступает  "шелковый путь",  бравший начало еще во П в. до н.э. в китайском городе Сиань и протянувшийся на тысячи    километров через безводные пустыни, горные хребты и культурные оазисы к берегам Средиземного моря. Это    опасный и долгий путь  (занимал он - до трех лет)  выдвинул на ключевое положение города Ходжент, Самарканд и Бухару. Не одно столетие   "шелковый путь" был источником процветания многих регионов Востока.  Память об этом глубоко таится в сознании народа. И вот сегодня многие экономические и социальные противоречия   начали преломляться снова через этот феномен, порождая множественные комбинации в сознании людей. В среде участников гражданских движений формируется своеобразный политический проект Согдийской республики. Здесь часто можно слышать:   "Нужна Согдийская республика. Узбекистан и Таджикистан - это искусственные конструкции сталинского размежевания. Самарканд,  Бухара, Ходжент - вот естественная основа, ось для формирования Согдийской республики».  При всей своей нереальности данный проект как фактор влияния  представляется весьма реальным; как продукт    группового    сознания,       подчеркивает    общность исторического      и      культурного      прошлого,  сохранившегося  в сознании узбекского и таджикского народов,  что может быть использовано для идеологического обоснования усиливающихся интеграционных процессов.

Несомненно,  что проведенное в 20-х годах административное деление нанесло Таджикистану урон в его национальном развитии: став суверенной Советской республикой, Таджикистан    утратил    свои    по    существу    главные культурные центры. В результате, как уже подчеркивалось, таджикский этнос    оказался без исторической и культурной базы.  К Таджикистану отошла лишь территория Восточной Бухары,  97% которой составляют непригодные для традиционного сельского хозяйства горы.    С утратой Самарканда и Бухары произошло как бы смещение территориального бытия   нации. Цитадель ее государственности была отчуждена. Обществу пришлось начинать с нуля - строить новую столицу,  новые города, осваивать земли,  развивать промышленность. На невольные сравнения былого величия утраченных столиц с сегодняшним Душанбе до сих пор многие таджики реагируют весьма болезненно:  "Разве не стыдно столицей государства таджиков называть город, в котором гостям нечего показать и некуда повести? Да и не только гостям"⁵⁰.

Проблема Самарканда и Бухары сегодня ищет своего структурного воплощения в политическом и идеологическом процессах.

Гражданскоедвижение  "Самарканд" 

Чрезвычайно важной в этой связи представляется деятельность и социальная роль общества "Самарканд". В марте 1989 года в Узбекской ССР, в Самарканде было создано общественно-культурное объединение "Сайкал", чуть позже переименованное в "Самарканд". Объединение "является организацией таджиков и таджикоязычных граждан,  добровольно объединившихся на основе гражданского национального самосознания  в целях совместного участия в развитии культурной самобытности и родного языка таджиков и таджикоязычных народов   Самаркандской области".  Объединение   в настоящие время пользуется поддержкой примерно десяти тысяч человек,     хотя сама организация состоит из 800 членов. Костяк составляют около сорока активистов, в основном это представители творческой и  научно-технической,  университетской таджикской интеллигенции. Средний  возраст 35-40 лет,  есть люди .и постарше. В Правление входит 21 человек. Объединение формирует денежный фонд.  Вся деятельность организации концентрируется в Самарканде.

Хотя объединение подчеркивает пока  "общественно-культурный" характер своей деятельности,  - его организационная структура значительно шире, она имеет секцию идеологии,  а также науки и литературы,  народного образования,  искусства,  организационную секцию.  "В "Самарканде"  речь прежде всего идет, - подчеркивает один из его активистов,  - о защите прав таджиков в Узбекистане,  и если эти права будут продолжать ущемляться,  то организация неизбежно   вынуждена будет признать политический характер собственных целей и задач".

Ситуация, сложившаяся в г.Самарканде,  представляется многим членам объединения следующим образом: Самарканд  (как и Бухара)  издревле был населен таджиками. Пели узбекское население здесь можно определить в качестве  "коренного",  то таджиков с достаточным основанием можно назвать "исторически коренными"  жителями Самарканда. Из более трехсот тысяч человек, населяющих самаркандский район,  более 70% - таджики  (сюда следует  причислить также местных евреев и цыган, говорящих по-таджикски). Самарканд при национальном размежевании территории Средней Азии был отчужден от Таджикистана и включен в состав Узбекской ССР. В 20-30-е годы, когда осуществлялась паспортизация,  масса населения восприняла национальность как территориальную принадлежность.  Это происходило    не только вследствие малограмотности людей, но и под воздействием упорно ходивших по Самарканду слухов,  что тем, кто запишется в образующейся новой республике таджиками,  грозит    немедленная высылка в    малонаселенные горные районы. Так десятки    тысяч таджиков (а также бухарских евреев и цыган)  сделались по паспорту узбеками,  не являясь таковыми ни по этническому происхождению,  ни по языку. Позднее возникшая тенденция усилилась проводимыми административными мерами: в  самаркандских школах бывали случаи, когда подростки-таджики получали паспорта с уже вписанной без их ведома национальностью - узбек или узбечка.  И позже все большее число таджиков оказывалось узбеками по паспорту, ибо это было связано уже с получением в республике бытовых, "карьерных" и прочих льгот, создаваемых командно-административным аппаратом.  "И получилось, что если таджик, живущий в Таджикистане, - это таджик,  то его родной брат в Узбекистане нередко "становится" узбеком,  во всяком случае по паспорту"⁵¹. По оценкам объединения  "Самарканд" в настоящее время в Узбекистане реально проживают более 3,5 млн. таджиков, в то время как по официальной статистике - их не более шестисот тысяч.

Вместе с тем,  по мнению членов объединения, культурной автономии таджиков в Узбекистане не получилось. Постепенно закрывались таджикские школы: если до 1940 г. в г.Самарканде подавляющее большинство начальных и средних школ было таджикскими, то теперь их почти не осталось - переведены на узбекский язык. В области не выходил до недавнего времени ни один печатный орган на таджикском языке,  между тем в советское время первая таджикская газета "Овози точик"  ("Голос таджика"), первый   таджикский политический журнал "Шулаи инкилоб" ("Пламя    революции"),  первый научно-популярный журнал "Рохбари дониш"   ("Вестник знаний")  были изданы  не в Душанбе,  а именно в Самарканде.  Если еще недавно один раз в    неделю предусматривалась трехчасовая ретрансляция таджикского телевидения,  то теперь передачи из Таджикистана полностью прекращены; аннулированы таджикские группы и отделения почти во всех вузах и средних учебных заведениях Узбекистана.

Подобная практика неизбежно отразилась на положении и самого города Самарканда. Деформация многих аспектов национальной политики привела к тому,  что молодое поколение как узбеков,      так и таджиков не сознает полностью всю значимость своего города. А ведь Самарканд был не просто таджикским или узбекским городом, это был центр Востока!  До сих пор Союз получает громадные денежные поступления в иностранной валюте от миллионов туристов,  приезжающих сюда со всего мира. Эти средства, однако, не используются   в нужной мере для расцвета города и его общества. Реставрация исторических памятников не достаточно качественна. Наконец,  очень слабо улучшается инфраструктура города, а ведь только это может обеспечить расширение туризма. Активисты "Самарканда" подчеркивают, что "Самарканд для всего человечества должен перестать быть только городом,   существовавшим до ХУШ века": исходя не только из этнографической ситуации, сложившейся в городе,  и не только в интересах местного населения,  но и в интересах страны, если  не всего мира, "было бы целесообразным предоставить Самарканду статус автономного города, учредить Согдийскую автономную область, внедрив именно здесь наиболее прогрессивные формы хозяйствования".

Объединение  "Самарканд" считает необходимым с этой целью установить   "прежде всего   истинную численность таджиков в Узбекистане. Искажения,  допущенные паспортно-документальной "ассоциацией", следует ликвидировать предоставлением права каждому гражданину изменить свою национальность на истинную. Восстановить справедливость нужно и в сфере языка: в Самарканде и Бухаре,  исторических и реальных очагах таджикской культуры  таджикский язык по статусу, по положению в школах и вузах региона, т.е. там,  где нужно способствовать активному многоязычию, и соответственно более углубленному изучению духовного наследия стран Востока,  накопленного более чем за 1000-летний период развития в этих регионах,  - наследия, созданного либо на таджикском языке,  либо под его влиянием. Общество "Самарканд" считает целесообразным восстановить издание областной газеты  в Самарканде на таджикском языке и создать типографию по изданию учебников; вести по узбекскому телевидению ежедневную общественно-информационную передачу на таджикском языке,  а также усовершенствовать прием передач Душанбинского телевидения в Самарканде, Самарканду необходим культурный центр таджиков и республиканский таджикский драматический театр. Кроме того,  исторические,  как правило, таджикские названия жилых кварталов  (гузаров)  и улиц Самарканда и таджиконаселенных районов республики необходимо восстановить.  Эту работу нужно проводить гласно и обоснованно. Между тем    в проекте    Закона о языках Узбекской ССР (с.30)  заложена,  по мнению членов "Самарканда", дальнейшая узбекизация исторических названий.

Необходима программа восстановления художественной самобытности:  архитектурных,  градостроительных традиций и ремесел - древнего народа,  жившего и творившего на земле Самарканда и Бухары.  И вообще,  перспектива возврата Самарканду к  Бухаре положения и значимости ведущих международных центров торговли и туризма на Востоке -эта цель должна стать ведущей в деятельности Общества.

Отсюда и его политические требования, например,  о пропорциональной удельной численности таджиков в руководящих органах области.

Движение таджиков в г.Самарканде сегодня ориентируется на конструктивное сотрудничество с советскими организациями.  Вместе с тем,  как  подчеркивали некоторые деятели  "Самарканда",  этнополитическая ситуация такова,  что дает Обществу "право и на возмущение,  и на апеллирование к нашему народу". Учитывая обстановку в стране, лидеры Общества отказались от проведения массовых акций, несмотря на то,  что значительная часть таджикского населения Самарканда считает,  что без создания национальной автономии  (или области)  таджиков в пределах    республики невозможно обеспечение его подлинных интересов.

Члены  "Самарканда"  не скрывают своей тревоги    в связи с событиями в Ферганской долине,  их также чрезвычайно возбудил опубликованный проект    Закона    о    языках.

По их мнению,  он не только несвоевремен,       но и дис-криминационен в отношении таджиков:  его реализация тем более   в интерпретации  "Бирлика",  будет означать процесс дальнейшей ассимиляции таджикского населения Узбекистана.

Роль объединения  "Самарканд"  может быть,    на    наш взгляд,   весьма позитивной,  если будет учтено следующее:

имеется значительная по своему уровню культуры и образования таджикская интеллигенция, которая может наладить контакт с другими национальными группами населения Самарканда и тем самым способствовать достижению межнационального согласия и стабильности на демократической основе.

Чем быстрее объединение разовьет свою культурно-просветительскую деятельность на легальной основе,  тем скорее наступит известная степень успокоения таджикского населения,  наступит новый подъем гражданской активности таджиков,  направленной на созидательные цели.

Этнопроблему Самарканда необходимо решать в общем контексте социально-экономических вопросов,  не загоняя её командно-административными методами "внутрь".

Нужно сочетать социальные интересы каждой социальной группы, опираясь на громадный пласт духовной культуры народов, сфрмировавший традиции мирного сосуществования разных этнических групп в данном регионе на протяжении многих веков,  если не тысячелетий.

Центр "Офтоби Сугдиён"

В октябре 1989 года в Бухаре был учрежден таджико-персидский национально-культурный Центр "Офтоби Сугдиён"  ("Солнце Согдианы").

В него вошли представители таджикской интеллигенции, журналисты, писатели, учителя, а также служащие и рабочие. Всего в активе 50 человек, но, по их словам, Центр пользуется поддержкой  50 тысяч человек.

В  Бухаре  и Бухарской области проживает 733 тысячи таджиков,  311 тыс. узбеков,  около 30 тысяч персов, 20 тысяч бухарских евреев, несколько тысяч цыган.

Таким образом,   значительная часть населения говорит по-таджикски.

Вместе с тем   практически все школы переведены на узбекский язык обучения (еще в 40-х годах было около ста учебных заведений с преподаванием на таджикском языке).

В городе издается лишь одна газета с вкладышем один раз в неделю с таджикским текстом. Идет интенсивная узбекизация таджикского населения. Всякие попытки граждан восстановить подлинную национальную принадлежность в паспортах оканчиваются отказом официальных властей.

Вот почему Центр "ставит перед собой цель сохранить и развить национальный язык, культуру, традиции, обычаи" и "будет способствовать раскрытию потенциальных возможностей таджикоязычного населения в различных областях народного хозяйства области".

Центр планирует в течение 1990 года провести совместно со статистическими государственными органами социологические исследования и составить карту районов компактного проживания таджиков, охватив данные о численности населения,  его возрасте и уровне образования, профессиях.

Планируется провести демографический, этнографический, миграционный анализ, оценить степень владения таджикским языком, выявить наличие специалистов и потребности в них для культурно-просветительной деятельности и преподавания таджикского языка в системе народного образования.

Центр предполагает готовить методические пособия для самостоятельного изучения таджикского языка, самоучители, пластинки и магнитофонные кассеты,  готовить видеокассеты и компьютерные программы, открыть при Центре учебные кабинеты. Центр будет принимать участие в организации "языковых групп": от детсадов и школ   до высших учебных заведений. Свои творческие усилия Центр направляет и на пропаганду ценностей таджикской нации; создает среди населения кружки и студии художественной самодеятельности, различные любительские объединения, проводит фестивали, творческие вечера, выставки-аукционы.

Центр (также как и общество "Самарканд")  намерен организовать различные структуры для внедрения в быт таджиков прогрессивных национальных традиций, открыть историко-этнографический музей с библиотекой,  где будет собрана литература на таджикском языке; установить обрядовую службу (свадебную, юбилейную,  похоронную и т.д.).

При сравнении "Офтоби Сугдиён"  с "Самаркандом" заметно, что настроения бухарских таджиков менее идеологизированы и менее эмоционально окрашены, чем у членов организации "Самарканд". В целом характерная черта обеих групп состоит в том, что, несмотря на объективно историческую остроту формирующих их проблем,  им свойственна умеренная позиция, достаточно глубокое понимание существующих реальностей. В идеологии этих движений практически отсутствуют сепаратистские настроения. Однако, налаживая контакты    между собой, между Самаркандом и Бухарой, вступая в контакты с властями в Душанбе, с "Растохезом", в других своих мероприятиях - оба эти объединения осторожны, учитывают возможную реакцию узбекского населения.

Деятели таджикских гражданских организаций в Узбекистане усматривают пути разрешения возможных межнациональных противоречий в воссоздании национальных районов, сельских поселковых Советов в местах концентрации той или иной национальной группы, предоставления им широких прав самоуправления,  основанных на хозяйственном расчете и самофинансировании. И именно эти политические намерения должны получить, вероятно, поддержку со стороны руководства Узбекистана.

Хотелось бы отметить еще одну,  на наш взгляд, существенную проблему: таджики Самарканда и Бухары значительно менее религиозны, чем их соплеменники в самом Таджикистане. Известный факт   о том, что количество мечетей в Узбекистане сегодня увеличивается,  никоим образом не свидетельствует об усилении религиозного фактора в обществе. Гражданские движения таджиков в Узбекистане носят ярко выраженный светский характер. Это обусловлено отсутствием замкнутого мелкотоварного хозяйства, кроме  того,  быстрым развитием рыночных товароденежных отношений. Возможно,  степень религиозности местных таджиков ослабляется и потому, что служба в мечетях проходит на узбекском языке. Можно назвать еще ряд факторов, действующих, очевидно, также в сторону ослабления религиозности. И все же столь стремительная "атеизация"    не может оставаться без особых последствий. Ведь реализуется она в городах, еще несколько десятилетий назад считавшихся на советском Среднем Востоке цитаделями религиозного   исламского сознания!

Московская "Согдиана"

В начале 1989 года в Москве на учредительной конференции было образовано общество таджикской культуры "Согдиана", объединившее таджиков-москвичей, т.е. проживающих в Москве постоянно,  но не угративших тяги к своей национальной культуре. В него вошли студенты, аспиранты,  преподаватели столичных вузов из Таджикистана,  общественные деятели, ученые.

Свою цель "Согдиана" видит в удовлетворении культурных и духовных потребностей таджикской общественности Москвы, содействии изучению родного языка, литературы и искусства, ознакомлении москвичей с историей и культурой таджиков, достижениями в науке и технике. "Согдиана" намерена превратиться в координирующий центр пропаганды таджикской национальной культуры  "как неотъемлемой части культуры мирового сообщества".  "Возрождая нашу древнюю национальную культуру, - утверждают лидеры  "Согдианы", -через эту культуру общаясь с людьми других национальностей, найдем мы кратчайший путь к лучшему взаимопониманию"⁵².

Вместе с тем "Согдиана"  интегрирована и в политический процесс Таджикистана. Вобравшая в себя значительную часть социально активных студентов-таджиков,  обучающихся в Москве,  "Согдиана"  постепенно вовлекалась в практическое гражданское действие: ее члены развернули борьбу против коррумпированной системы поступления в вузы по "связям", против распределения студентов и аспирантов из Таджикистана не по знаниям, а на основании родственных отношений и "звонков". В столице многое сразу обнаруживается —   и в итоге места, выделенные государством для подготовки таджикской молодежи,  оказываются пустыми. Представители "Согдианы"  собираются организовать общественный контроль, присутствовать на вступительных экзаменах, вести наблюдение за отбором, в нужных ситуациях высказывать свое мнение.

Следует заметить, что в идеологических установках этой группы, в сознании людей,  на какое-то время оторванных от Родины, отражаются в той или иной форме все политические противоречия Таджикистана. Так,  например, заметные антиаппаратные настроения московской группы — это отнюдь не вновь приобретенное, московское, как многие хотели бы считать,      это преломление действующих установок на родине, или,  например, критическое отношение к "своим" депутатам в Верховном Совете СССР.  "Нам нужны совершенно иные депутаты!  — часто можно слышать в московской "Согдиане", — люди передовые, мыслящие широко, научно. Момент острый в нашей истории, в перспективе у нас реальное народовластие. Но отношение к выборам,  мягко говоря,  пугает. На фоне разочарованности и безразличия одних граждан другие используют момент в свою пользу. Административно-командный аппарат продолжает свои нечестные и несправедливые игры"... Когда проходят выдвижения кандидатов в депутаты,   "выдвигаются по преимуществу руководители. Все те же лица, все те же люди",   "наверху",   "наплаву"...

"Согдиана" в Москве - это нечто большее, чем просто  центр популяризации таджикской культуры. И даже формирования политической позиции: здесь могут оказать и психологическую помощь;  например, помочь студенту преодолеть "традиционную" для таджика отрешенность от чужой среды, которая      длительное время, если   не на совсем, мешает ему адаптироваться к местным условиям. В реальности, этот фактор выступает  "роковым" для карьеры тысяч людей.  "Согдиана" старается стать надежной структурой и для обратной связи: т.е. социальным институтом, который помогает многим таджикам, оказавшимся в Москве на постоянном жительстве,  сохранить живую связь с республикой.

Вместе с тем   функционирование национальной группы в отрыве от среды   в Москве порождает      в сознании и поведении ее членов своеобразные проблемы, формы реакций,  иные установки. Очевидно, что закономерности, которые здесь действуют, далеко не изучены.  Неформальная группа,  представляющая собой остров в инонациональной среде,     может стать источником непредсказуемых установок, связей и настроений.

"Пайванд"

28 октября 1989 г. в Душанбе состоялась учредительная конференция таджикского общества  "Пайванд", которое объединяет представителей широкой общественности республики, заинтересованных в установлении и развитии культурных связей с соотечественниками за рубежом. В числе главных задач "Пайванда" - ознакомление зарубежных таджиков с процессами перестройки в советском Таджикистане, помощь им в изучении истории, культуры и языка таджиков и других народов Союза.

Не секрет для общественности,  что "Пайванд" — общество, созданное "сверху", по инициативе ряда "общественных организаций". Деятельность его,  однако, в реальности более значима, чем это может показаться. Дело в том, что   таджики являются одним из разобщенных народов. Если в республике численность таджиков чуть превышает 4 млн. человек, то в Афганистане проживают от 3 до 7 млн. человек, согласно различным источникам, в КНР - от 23 до 26 тысяч человек. Причем речь идет в основном об эмиграции, возникшей не более ста лет назад.

Таджикская эмиграция началась в заметных формах с последней четверти в. и без особых изменений "протекала" до 30-х годов нашего столетия.  "Первая волна"    действительно   массовой эмиграции приходится на 1918—1923 гг. Как бы ни оценивались масштабы процесса — 900 тыс. по западным источникам или более 200тыс. по нашим данным — поток таджиков хлынул в соседний Афганистан. Это было бегство больших групп населения — целыми хозяйствами,  племенами,  селениями. Их гнал голод,  бедствия гражданской войны,  подати в фонд Красной Армии, жестокость ее отрядов не только по отношению к басмачам, но и к заподозренным в малейших связях с ними. Наконец, к эмиграции вынуждало и то обстоятельство, что при отступлении войск эмира и отрядов басмачей угонялся имеющийся скот, а его владельцам не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы последовать за уходящими войсками и стадами животных.

"Вторая волна" массовой эмиграции приходится на конец 20-х годов. Основной контингент бежавших составляли городские жители, преимущественно молодые люди, потерявшие со свертыванием   нэпа   не только скудное имущество ремесленников,  но и веру в возможность вести предпринимательство, отвечавшее их уровню развития и складу национальной психологии. Эти люди были также и глубоко верующими   и потому оказались объектом звернутых тогда в стране атеистических кампаний. Прибыв в Афганистан  поодиночке    или небольшими группами,  они называли себя "мухочирами", вкладывая в это слово его первоначальный религиозный смысл,     т.е.   пострадавшие ⁵³.

С   таджиками за   рубежом  советские таджики осуществляли за эти годы не очень интенсивные контакты: в приграничных районах происходили обмены делегациями государственных и религиозных деятелей; завязывались первые связи между родственниками. Следует заметить, что таджикское зарубежье      не имеет притягательной силы. Увиденное советскими таджиками в Афганистане   укрепляет их в преимуществах своей социальной организации, Таджикистана,  "Тридцать лет не видел брата, - рассказывает недавно вернувшийся из Афганистана житель Пянджа, — как живут, жалко на них смотреть...".

Однако   нет сомнений в том, что интерес к зарубежным соплеменникам у таджиков будет нарастать в самое ближайшее время. К этому их будет побуждать дальнейший рост их собственного национального самосознания, развитие многосторонних связей республик с соседними странами, а возможно, и поиски политической альтернативы.

В контексте соседних культур

Необходимо также обозначить степень арабского, персидского и китайского воздействия на сознание коренных жителей Таджикистана. Влияние этих соседних стран      разнопланово   и, в целом, охватывает различные стороны духовной жизни республики. Из того факта, что у молодежи сегодня заметно возрос интерес к изучению арабского языка, многие делают ошибочный,  на наш взгляд, вывод об усилении влияния арабского Востока. Безусловно, арабы, завоевав Средне-Восточный регион, оказали на его общество колоссальное воздействие, привнеся в его культуру и сознание философско-социологическое учение ислама.   Однако   на     территориях, объединенных мечом арабских воинов, произошел   обратный процесс:    "порабощения" завоевателей. Сосредоточившись в основном в управленческой и военной верхушке завоеванных стран, арабы, дав их народам новую религию, сами быстро потеряли черты кочевников, впитывая в себя культуру своих новых подданных. Население между тем, хотя и приняло ислам в Средней    Азии   и   знание   арабского языка распространилось среди его земельной аристократии и духовенства, все-таки в своей основной массе продолжало говорить на родном языке. Литературный таджикский язык воспринял арабскую графику (позднее ее использовали и тюркские народы), однако   существенно дополнил ее необходимыми ему фонемами⁵⁴. Впитав в себя арабское религиозное вероучение, культура народа в основе своей осталась персидской. При такой реальной раскладке фактов можно сделать совсем иной вывод; оживление иностранных связей приведет к усилению не арабского, а, прежде всего, ирано-персидского влияния на таджиков. Контакты с Ираном и Афганистаном могут усиливаться отнюдь не только и не столько из-за их территориальной близости, но вследствие более глубоких связей: общности культуры и родственности языка. Молодежь увлечена по сути не изучением арабского языка, а арабской графикой, дающей возможность быстро овладеть и собственным литературным наследием, и современной иранской и афганской литературой. С углублением процесса демократизации развитые международные связи населения будут способствовать в первую очередь усилению проиранских и проафганских настроений. Особенно этого следует ожидать в южной части Таджикистана.

Вместе с тем   необходимо отметить, что в общественном сознании Таджикистана отсутствует заметная установка на экономическую и политическую интеграцию с самими этими странами. Изучать арабский издревле считалось просто проявлением хорошего тона.    Поэтому, например, его знание у духовенства несомненно повысится в ближайшие годы: оно стремится к расширению контактов с религиозными центрами Ближнего и Среднего Востока. И это будет способствовать в значительной степени исламизации общественного сознания   последовательно, постепенно политическому и идеологическому влиянию арабского мира на Таджикистан.

Арабское завоевание Средней Азии предопределило еще одно важное направление исторического развития народов, ее населяющих: влияние Китая на Таджикистан. В веке китайская династия Тан начинает активные завоевания на западе. К середине ⁵⁵. Нельзя сказать, что интерес к великому соседу ныне отсутствует - в периодической печати практически ежедневно можно найти материалы по Китаю, однако   этот интерес едва ли пускает корни в духовную  сферу.