Виктор Ковалёв

ВЫБОРОВ В ГОСДУМУ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

Разумеется, голосование 2 декабря в ГД ФС РФ состоится, и мало кто сомневается, что эти выборы пройдут как надо. Сам факт участия некоторого количества партий и избирателей в событиях 2 декабря 2007 года не вызывает сомнений. Утверждая, что «выборов не существует», мы действуем скорее в духе небольшой, но широко известной среди социологов работы Пьера Бурдье[i], названием и замечательной интеллектуальной провокационностью которой я отчасти вдохновлялся, а отчасти их пародировал. Французский социолог, как известно, ставил под сомнение ряд «само собой разумеющихся» постулатов относительно существования общественного мнения. Примерно то же самое необходимо, на наш взгляд, сделать и с постулированием следующих российских выборов: во-первых, как действительно выборов, а во-вторых, как выборов партийных, более того, впервые в практике постсоветской России проводимых по чисто пропорциональной системе. Дополнительным фактором того, что выбор российского электората в начале декабря заранее предопределен, а значит, в качестве выбора не существует, стало 1 октября согласие президента В.В.Путина возглавить список «Единой России». Теперь уже определенность результатов будущего голосования стала очень высокой; наоборот, процедуры, правила и нормы, становятся все более условными, доминирующие акторы все время меняют их в своих интересах[ii]. В перспективе российская политика вообще может стать игрой без правил, когда формальные политические институты (в том числе и, в первую очередь, институт выборов) не будут практически значить почти ничего.

Квазипартийность как норма постсоветской жизни

Обыватели, в принципе, могут и не задумываться о реальном содержании массовых опросов, темы которых для них, зачастую не значимы, или избирательных компаний, в которые их периодически вовлекают. Но даже те, кто понимает условность российских партий, (то, что мы, например, уже давно обозначили как феномен «квазипартийности»[iii]), почему-то с приближением очередных российских выборов по пропорциональной системе начинают активно муссировать партийную тему. Если говорить о цехе политологов, то здесь, легко прочитывается стремление коллег перейти, наконец, к практике «нормальной» политической науки и поскорее интегрироваться в этот цивилизованный научный мейстрим, сравнивая отечественный и зарубежный опыт партийных выборов. Можно понять и интерес политических журналистов, которые в силу своих занятий и интересов испытывают потребность в «настоящей» политике. И действительно, появление новых игроков на партийно-политическом поле, в принципе, должно вносить новизну в практику партийной конкуренции, влиять на политическую жизнь как «внизу», так и «наверху». Но так ли это на самом деле, если присмотреться к реалиям нынешней российской политики. Что, разве действительно, от появления новых партий (самый яркий пример – это создание нового объединения из трех частей: «Партия Жизни», - «Родина» – Партия пенсионеров»), существенным образом зависит формирование правительства, изменение в проведении политического курса, предложение и реализация в нашем обществе новых политических инициатив? Нет, подобные вопросы звучат риторически, и ответы на них, в основном, будут отрицательными.

Если коснуться ситуации со «Справедливой Россией», то аппаратное положение соответствующего клана, результатом которого стало заявление Путина на съезде «Единой России», лишает грядущие выборы в Думу последней интриги. Ясно, что теперь сколько-нибудь значимая конкуренция, соревнование на равных хотя бы в отдельных регионах между СР и ЕР практически невозможна. Также, на наш взгляд, в возрастающей степени теряют свое значение и традиционные (получившие распространение в нашей стране в 1990-е годы) электоральные исследования, так как результаты голосования на выборах в Федеральное Собрание РФ, например, влияют на реальную политику еще меньше, чем в ельцинскую эпоху.

Для того чтобы развивалась «нормальная» политическая наука, в России необходима «нормальная» политическая практика. В частности, это создание реальных стимулов для развития партий, «нормальные», то есть свободные и справедливые (хотя бы частично) общенациональные выборы. Но даже по сравнению с 1990-е годами степень свободы здесь неуклонно сокращается, парламент уже не является ареной для борьбы партийных фракций, в силу подавляющего, доминирующего положения одной из них, и вообще стал «не местом для дискуссий». Также, в силу известных новаций, существенным образом сокращаются возможности для регионального представительства в федеральном парламенте. Каждая их данных проблем имеет немало ответвлений и широко дебатируется, а также подвергается анализу как частная проблема, но в целом мы вновь и вновь возвращаемся к партийной проблематике. Это происходит так, как будто бы эти «партии» действительно формируются в недрах российского общества, отражают интересы его отдельных сегментов, характеризуют определенные социальные расколы (размежевания, «кливажи») и вообще - «партийные выборы имеют значение». Имеет ли смысл, в таких обстоятельствах самозабвенно считать партийные проценты и прикидывать партийные шансы, чтобы включить современную Россию в поле сравнения со странами, где публичная политика и партийная конкуренция действительно имеют место? При сложившихся обстоятельствах делать вид, что в РФ существует партийная конкуренция, от которой зависит что-то существенное, и думать, будто бы наши партии могут играть некую самостоятельную роль без запрета/одобрения со стороны президентской администрации, что они сейчас могут быть хотя бы созданы и допущены к выборам без разрешения тех, кто ныне олицетворяет государство - это значит дурачить самих себя и публику.

Причины ситуации, сложившейся в России, в общем-то, понятны и подробно описаны[iv]. Слишком коротким оказалось временное расстояние между «руководящей и направляющей» ролью КПСС, буйной протопартийностью эпохи перестройки и переходом к выборам по пропорциональной системе. Не забудем и того, что возникновение многопартийности в России происходило в условиях жесточайшего системного и структурного кризиса, а также социальной травмы, вызванной распадом СССР и последующими событиями. Однако, партийная структура, сложившаяся после, мягко говоря, неординарных событий 1993 года стала в дальнейшем консервироваться. Этот тезис кажется спорным для 1990-х годов, особенно для середины ельцинского десятилетия, которое, наоборот, казалось бы, отличалось чрезмерным уровнем политической фрагментации и буйной пестротой политического спектра. Однако, на практике преждевременное застывание раскола между «реформаторами» и их противниками было связано с подрывом стимулов к развитию партий, потому что они, даже добившись определенного успеха на выборах, не могли получить в свои руки реальную власть. Эти и другие особенности формирования российской политической системы под воздействием «суперпрезидентской» Конституции образца 1993 года заставляют говорить о кризисе института политических партий. В дальнейшем этот кризис был усугублен установлением чрезвычайно высоких заградительных барьеров, порогов для входа на поле партийной конкуренции. Наиболее известные из них - это 7-процентный барьер при выборах в Думу и многие региональные ассамблеи, а также вообще «драконовское» законодательство о партиях, которое чрезвычайно затрудняет появление здесь новых акторов. Разумеется, действующие политические игроки установили эти пороги в своих интересах, воплотившихся в реализации политической монополии в России узкой группы лиц (которую злые языки после известных перестановок в правительстве уже называют «партией дачного кооператива «Озеро»). Так и сейчас смена правительства никак прямо не связана с выборами в Госдуму в декабре 2007 года. Эта связь имела место и была бы понятна избирателям, если бы по итогам выборов формировалось правительство. А поскольку по Конституции 1993 года такое вовсе не обязательно, то соревнования в партийно-командном зачете проходят на запасном поле российского политического стадиона.

Весьма дискуссионной является также целесообразность запрета на создание региональных партий (в совокупности со всей тенденцией к гиперцентрализации). Таким образом, на наш взгляд, искусственно и чрезмерно был затруднен процесс партийно-политического обновления, объективная потребность в котором весьма велика. В итоге, значительная часть граждан нашей страны, не может найти в предлагаемом партийном «меню» ничего подходящего, и в перспективе останется абсентеистами. В самом деле, если ты не любишь смотреть нынешнее россиянское ТВ, то разве тебе есть за кого голосовать.

В который уже раз будем выбирать между медвежьими профилями и красными флагами, за которыми непонятно, что стоит. (Ну, и еще есть «выхухоли», а также всякая мелочь). Если понятие политического рынка рассмотреть как метафору, то мы увидим сейчас «административный рынок» с огромным дефицитом предложения.

Перспективы «октябрьского потрясения»: путь к реформе российских политических институтов или к дальнейшему выхолащиванию их политического содержания?

Итак, ни выбирать из предложенных партий, ни делать прогнозы при существующей в России практике выборов сейчас дело неблагодарное. Прежде всего, непонятно, кем для этого нужно быть: разбираться в электоральной политике, интересоваться партийными программами или подвизаться в качестве «кремленолога», который имеет доступ к соответствующей информации (многие просто делают вид, что имеют) и /или по малейшим косвенным признакам отслеживает и пытается предугадать изменение отношений на политическом Олимпе. Аппаратные интриги значат для картины выборов больше, чем волеизъявление населения, начиная с того, какое «меню» будет предложено избирателям. Нормальных, свободных выборов у нас сейчас нет, а то, что есть, по-моему, не особенно интересно. Но все же, до начала октября интриговал исход соревнования внутри «партии власти», которая в последний год, как известно, раздвоилась на «Единую» и «Справедливую Россию». «Единороссы», завладев монополией на принятие решений в Думе, одобрили немало вредных для населения законов. Кто, спрашивается, голосовал за монетизацию льгот, в том виде, который был предложен стране и вызвал отчаянные протесты. А какие ужасные решения принимались в близкой автору сфере образования и науки! Но политическая безнаказанность и отсутствие достойных оппонентов могут, порой сыграть с самим монополистом злую шутку. Ведь в уходящей Думе единороссы добились конституционного большинства не по итогам партийного голосования в 2003 году (примерно 1/3), а за счет привлечения одномандатников. Теперь же такого резерва у грызловских «медведей» не будет, а для того, чтобы по пропорциональной системе получить хотя бы простое большинство – нужно сильно постараться, и, разумеется, не только агитаторам и кандидатам от «Единой».

Так, переход, к чисто пропорциональной системе выборов в ГД (отказ от избрания половины депутатов Думы по одномандатным округам) был невыгоден самой «Единой России», которая таким образом, со своей уже подмоченной репутацией и непопулярными лидерами сама по себе не могла получить конституционного большинства в будущей Думе. Да, что там говорить – при более или менее объективном подсчете голосов (а на нем бы настаивали «справедливороссы» и другие осмелевшие партии) и половины мест «медведи» не набирали!

Правда, мы не решимся однозначно утверждать, что переход к чисто пропорциональной системе – это решение самой «Единой России» (от которого единороссов отговаривали некоторые эксперты). Возможно, кому-то из кураторов «ЕР» просто надоело возиться с регионами и одномандатными округами и процесс «выборов» был упрощен и оптимизирован до нескольких партийных списков. Казалось, что рано, очень рано единороссы почувствовали себя «партией власти». За власть то они по-настоящему не боролись, а те, кто их во власть продвинул, теперь могли их и отодвинуть. (Как поступили, например, с надоевшим и отработавшим свое брендом «Нашего дома России»). Но противоречие разрешилось не в межпартийном соревновании, путь даже двух «вернопутинских» партий, а в аппаратной борьбе под кремлевским ковром, откуда выкинули очередного искусанного «бульдога»

Все изменилось после объявленного Путиным решения возглавить список «ЕР». Причина эта выглядит совершенно банальной – невозможность решить «проблему-2008». Было принято одно из простых решений («против лома нет приема»), ведь когда речь идет о сохранении власти, собственности и безопасности – тут уж не до политической эстетики. Для Путина – этот маневр является возможность «уйти, не уходя», сохранить за собой властные полномочия, которые «перетекут» за ним на новый пост.

Что касается так называемой «Единой России», то для ЕР – это, несомненно, подарок и выход из того электорально-политического тупика, в который они сами себя загнали, приняв в Думе решение об отмене выборов по одномандатным округам. Если по пропорциональной системе «единорососам» никак не удавалось собрать более половины голосов, а уж о 2/3 мест в Думе и вообще говорить не приходилось, то с Путиным во главе списка – это вполне решаемая задача.

Надо отметить и то, что после 1 октября степень политического и информационного плюрализма стала еще меньше. Раньше другие партии могли бы критиковать Единую Россию» и пытаться хоть как-то соревноваться с ней, ради того, чтобы совершенно не превратиться в фикцию, то теперь – попробуй-ка, посоревнуйся с ВВП.

В силу этого, доминирование в нижней палате «медведе» в ближайшие 4 года кажется уже вопросом решенным и потому, неинтересным. Места для дискуссий как будто не остается не только в российском парламенте (вспомним известную фразу Грызлова!), но и вокруг него. Куда интереснее обсуждать вероятность и перспективы перемещения В.Путина в премьерское кресло, о чем заговорило большинство экспертного сообщества. Но этот вопрос выглядит более трудным. Вероятность сценария «Путин-премьер» весьма высока, хотя теоретически, после победы «голубых медведей» на выборах 2 декабря, ВВП может оставить досрочно пост президента. Потом, стать, например, спикером ГД, чтобы, снова выдвинуться на президентский пост. Вроде бы вероятность возвращения Путина в Кремль не через несколько лет, а через несколько месяцев, сейчас сомнительна, но также сомневались и в том, что президент оставит свое положение над схваткой» и станет во главе списка ЕР. Всё возможно в «Путинленде» - огромном парке политических чудес!

Гипотетически более интересно рассмотреть вариант, когда, например, Зубков является президентом-«преемником», а Путин премьерствует, с заблаговременным перераспределением полномочий между президентом и правительством. Это открывает новые возможности для реформы политической системы. Например, А.Кынев назвал это «Демонарихизацией президента».

По его мнению, «произошедшее 1 октября 2007 года на самом деле не что иное, как шаг к проведению конституционной реформы. Именно это и является самым главным. Любая конституция, независимо от заявлений на «публику», в момент принятия пишется с учетом предположений, кто именно займет высший государственный пост. Однако, написанная под конкретное лицо, она затем существенным образом влияет на то, как развивается политическая система страны в дальнейшем, и создает стимулы для развития следующих поколений. Ведь тот автократизм, который мы наблюдаем в последние годы, не является изобретением нынешнего президента. Это лишь последовательная реализации всех тех возможностей для установления монополии на власть одной личности, которая была заложена в Конституции 1993 года. Просто Путин до конца воспользовался теми возможностями, которыми Б.Н. Ельцин по различным причинам личного свойства воспользоваться не мог. И современный политический режим был создан не в 2000-2007 годах, он был рожден в 1993 году.

Именно в этом и заключаются объективные основания для того, чтобы система распределения власти в стране была, наконец, изменена. Важно то, что возникает шанс раздвинуть те рамки, в которых происходит развитие страны и формируется система взаимосвязей власти и общества. Появляется возможность создать те рамки, в которых власть, в конечном счете, в гораздо большей степени, чем за все эти годы, будет зависима от реального мнения населения. Усилить же роль правительства, не усиливая одновременно роль парламента невозможно. По сути, вся история современной демократии есть не что иное, как история развития парламентских институтов. В свою очередь, с появлением парламентаризма и всеобщего избирательного права политические партии стали неотъемлемым элементом современной цивилизации. Без нормального полноценного парламента политические партии лишаются фундаментальных оснований для своего существования и превращаются в то, чем они и были все минувшие годы в России – лишь в ярмарку тщеславия, некие квазиобщественные объединения, а фактически коммерческие предприятия, реализующие специфический вид услуг – право выдвижения кандидатов на выборах. Таким образом, появление В.В. Путина во главе списка «Единой России» может оказаться прологом появления в России со временем не только полноценного парламента, что означает демонополизацию системы абсолютной президентской власти, но и возникновения нормальных полноценных политических партий. И если это произойдет, то в выигрыше в итоге окажется в первую очередь совсем не «Единая Россия» и не масса амфотерных партий-симулякров с невнятной идеологией. В долгосрочной перспективе в выигрыше в таком случае окажутся в первую очередь партии, имеющие наиболее ясно выраженную идеологию, программы и ценностные установки и способные формировать четкие, самостоятельные стратегии поведения. В настоящее время такие партии в России существуют только на левом (КПРФ), правом (СПС) и патриотическом (где существует незарегистрированная «Великая Россия») направлениях. И при возможном тактическом проигрыше в этой кампании именно у этих направлений появляется историческая перспектива»[v].

Мы позволили себе привести столь пространную цитату потому, что в ней грамотно анализируются проблемы институционального дизайна и препятствий для развития российской демократии, порожденные суперпрезидентской Конституцией 1993 года, а также намечаются возможные пути выхода из ситуации «выборного самодержавия».

В идеале намеченный путь был бы отходом от ельцинской конституции образца 1993 года, когда президент все решает, а ответственность несут правительство и парламент – «царь хороший, а бояре плохие». Если реформа состоится и произойдет перераспределение власти, то для того, чтобы «политический рейтинг стоял, и деньги в бюджете были» руководителю исполнительной власти надо принимать более адекватные решения и заботиться об интересах дорогих россиян. А тут еще механизм ответственности дополняется через парламентские выборы, когда победившая партия с «запасного поля» переходит к рычагам реальной власти и несет ответственность за свои действия перед гражданами. Красота!

Скажем сразу, что подобного оптимизма мы не разделяем. Действительно, некоторые надежды на «демонархизацию» российской власти через обретение парламентом и правительством реальных властных полномочий существуют, но надо отчетливо видеть те факторы, которые могут этому помешать. Главное препятствие – это слабость, условность, недостаточность – как угодно! – политических и экономических ИНСТИТУТОВ в нынешней России. Ее отличает именно ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ. Решение 1 октября персоналистское, с приходом Путина больше полномочий и возможностей обретает партия, а в перспективе, возможно, парламент и кабинет. Но, допустим, Путин снова решит вернуться в президенты, то что, свою власть он «позабудет» в правительстве? Не напоминает ли ситуация исторический казус, когда Иван Грозный «отрекался» от трона, оставив на нем шута?

Формальные правила в РФ меняются в угоду правителю, обладающему реальной властью. Да, зачастую и менять их сильно не нужно; губернаторов вот не выбирают, а Основной Закон тот же. Идея создания в России правового государства давно похоронена – как в таких условиях закрепить перераспределение властных полномочий между «ветвями власти»? Чем гарантировать новую роль ФС и правительства? Вопросы здесь можно множить и множить.

Другой гипотетический вариант – не перераспределять. По диспозиции на сегодняшний день – это значило бы, что давний соратник действующего президента формально занимает его место, а реальная власть сохраняется в руках ВВП при помощи теневых механизмов. С точки зрения внутренней политики это сейчас возможно, так как формальные институты – это ширма, органы власти давно стали «техническими», а народу в массе своей наплевать, на институциональный дизайн и политические права – лишь бы сохранялось подобие стабильности, и выдавали потребительские кредиты. В этом смысле все равно, кто, там, в Москве формально главный, лишь бы жизнь повседневная не ухудшалась. Но Россия в мире не одна, и ее партнеры, что на Западе, что в Китае (правительства, корпорации и т.д.) такую неразбериху терпеть не будут. Это на расстрел парламента и нарушение прав человека они закрывают глаза, формально повозмущавшись, а когда речь пойдет о нефти и газе поставят вопрос ребром: с кем договариваться? Кто имеет реальную власть? При сложившихся отношениях власти-собственности в постсоветской России разделать политику и экономику невозможно, а в силу этого невозможна и никакая игра в «гарантии» возвращения на престол. Потерял контроль над трубой и финансовыми потоками, выпустил из рук стрекало для «силовиков» прощайся с властью - хорошо, если тихо на пенсию отправят.

Сейчас можно сказать о том, что выхолащивание положения политических институтов в России дошло до такой степени, что наполнение их реальным содержанием, мирная политическая реформа стала уже очень трудно осуществимой. И ладно бы речь шла только о перераспределении полномочий между президентом, правительством и парламентом, но и об общем политическом контексте. Например, о каких перспективах для партий пишет А.Кынев, если, скажем, «Великую Россию» так и не зарегистрируют?.. Не говоря уже об отсутствии сопутствующей «инфраструктуры» для политической реформы, связанной со свободой для ее обсуждения. После 1 октября любая альтернатива, любое несогласие будут еще с большим энтузиазмам душиться и подавляться.

Даже до того, как стать единственной «партией Путина» единороссы вели себя просто глупо. Например, строительная техника украшалась «медвежьей» эмблемой и партий заявляла «Мы строим дороги». Это напоминала античную басню «И мы пахали». Но теперь-то, с октября, какая «выхухоль» это покритикует, КТО возразит и ГДЕ? В «Единой» есть разные люди. Одни, умные циники, все прекрасно понимают, и пользуются благоприятным моментом в своих интересах. Другие тоже пользуются, но считают, что население голосует за них, не потому, что так поддерживают Путина, который стал олицетворением стабильности и повышения благосостояния, а потому, что «ЕР» сама такая хорошая и развесила везде плакаты «Мы строим дороги». Это просто идиоты, которые опасно повышают общую неадекватность «партии власти» и приближают кризис.

Словом, пока сложился некий новый вариант «общественного договора», когда население прощает власти ее делишки и даже поддерживает на выборах в обмен на некое подобие благополучие. Хоть и пованивает, но пока, в общем, терпимо. Все это напоминает застой позднего брежневизма, конечно, не один к одному, но, возможно, с еще более скорыми и разрушительными последствиями. Пока «все хорошо», а то, что нет по сути, развития и не осуществляется так необходимая для страны модернизация – да, черт с ней, с модернизацией! Кому она нужна в нынешней России и зачем новые напряжение и беспокойство? И элиты и массы после трагической отечественной истории последнего столетия в настоящие «реформы» не верят, и пока заняты обеспечением своего благополучия первые выводя миллиарды долларов за рубеж, а вторые, получая займ на покупку нового телевизора.

Открытый вопрос: предотвращение Смуты или выход через катастрофу?

За малоинтересным вопросом о ближайших выборах для ответственных аналитиков и патриотов (в том смысле, что вопрос стоит не о заработках на ниве политтехнологий, а о серьезной угрозы новой Смуты) возникает принципиальная проблема. Она состоит в оценке и нахождении возможностей для постепенной демократизации без срыва в какую-нибудь «революцию» и системный кризис. Но где они - эти возможности, если пространство для политического плюрализма и поиска «неэкстремистских» решений для предотвращения системного кризиса сокращаются со скоростью шагреневой кожи?!

Некоторые известные авторы полают, что катастрофический сценарий для России уже предопределен, и главным автором грядущей смуты и сопутствующих ей кошмаров является как раз нынешняя власть. Так, М.Делягин пророчествует: «Именно неизбежный ужас столь же неизбежного периода хаоса и безвластья, равно как и первичного захвата власти, заведомо не способными к ответственности (…) авантюристами, превращает революции, в том числе организуемые и осуществляемые из самых лучших побуждений, в подлинный кошмар истории.

Однако безграмотность и безответственность правящей бюрократии в том виде, в котором она закостенела в путинские шесть лет, практически утратив ответственность, адаптивность и способность к эволюции, в настоящее время уже не оставляет России иного выхода. А это значит, что ответственные силы нашего общества должны уже сейчас думать о неизбежном и готовить свои действия в критических условиях…»[vi]

Собственно попытки российских правителей и их политтехнологической и медийной обслуги «обмануть политику» свести ее исключительно к бизнесу и пи-ару вполне удались. Дальше ехать некуда. Стране остается только гнить, дожидаясь обострения кризиса или, прости, Господи, революции (вероятность которой пока, к счастью, минимальна). Связывать политическое обновление с деятельностью партий и электоральным циклом 2007-2008 гг., в целом, бесперспективно.

Повторим, что в предлагаемом партийном меню сейчас попросту НЕЧЕГО ВЫБРАТЬ, хотя, разумеется, выбирать будут, и выборы опять пройдут, как положено (хозяевами нынешней России). «Партия власти» (реальная) так или иначе, сохранит свои приводные ремни и «шестер(ён)ки». Репертуар возможных действий для политических партий в путинской России остается крайне ограниченным. Здесь для нас, помимо ставшего классическим с легкой руки Роберта Даля вопроса «Кто правит?», не менее важен ответ на вопрос «Кто голосует?». Кто бросает бюллетени на избирательных участках в путинской России? Во-первых, это миллионы людей подневольных, иногда почти рабски зависимых: солдаты бедной армии или работники богатых компаний, которых начальство заставляет голосовать за начальство, строго при этом контролируя. Другая важная категория при управлении выборами состоит из многомиллионного контингента бюджетополучателей: бедных бюджетников, нищих пенсионеров. Трудом последних были в значительной степени созданы расхищенные в период приватизации советские активы, и сейчас старики как манны небесной ждут очередной мизерной прибавки к пенсии. Многие бюджетники выполняют объективно необходимый всему обществу труд, который недооценен, как минимум в несколько раз. При наличии нормальной политической системы вопрос об этом непременно бы был поставлен в политическую повестку дня, и, так или иначе, решён. Сейчас же власть отделывается небольшими подачками, которые удобно приурочивать к выборам, перед которыми бедные надеются получить хоть что-то. А оппозиции, левой и правой, остается играть на поле невыполнимых предвыборных обещаний, ведь доступ к административному ресурсу КПРФ (красные губернаторы») или СПС (Чубайс и РАО ЕЭС) сейчас практически сокращаются.

Что еще остается оппозиции: надеяться на гениев избирательного пи-ара и «политтехнологи». Например, на последних выборах в региональный парламент в Коми республике список СПС, к удивлению многих, туда прошел. Позднее, местные правозащитники устроили скандал, обвинив представителей «правых» в подкупе избирателей[vii]. Обвинение было доказано в суде, создан важный прецедент, хотя, конечно, общие итоги выборов никто пересматривать не собирается.

При этом потенциальный электорат либеральных (без кавычек) сил, состоящий из самодеятельного населения, способного к самообеспечиванию, «выборами без выбора» зачастую брезгует, не идет голосовать, если не имеет каких-то деловых интересов или, наоборот, какого-то особого протестного куража. А недавно ведь и графу «против всех» отменили. Конечно, среди российского электората существуют и другие настроения, и выделяются иные, нежели указаны выше, группы избирателей. Но их голоса распыляются, уходят политическим аутсайдерам и/или, в конечном счете, ничего не значат, не существуют для российской «реальной политики». Получается, что именно бедные и зависимые избиратели являются электоральной опорой «суверенной демократии», придают ей легитимность своими бюллетенями. Но ведь если посмотреть на эволюцию демократических институтов, то в истории, всё было наоборот: с помощью жестких цензов участие в выборах жестко ограничивалось; приобщение к политике, право голосовать было привилегией. В современной российской политике, повторим, всё иначе – такая политика. Административно-силовое давление, популистский обман, фальсификации и подкуп избирателей - таковы ее основные инструменты.

Выборов (в демократическом понимании) в Госдуму РФ не существует. Не вопрос уже, сколько может получить на них «Единая Россия» Сможет получить столько, сколько решат в АП. С Путиным во главе – какие проблемы! То касается длительного доминирования, то среднесрочные перспективы здесь сложнее. Не от «Единой России» это зависит. Ведь не она же сама завоевала власть (здесь даже не важно: путем переворота, как большевики, или в результате цивилизованной демократической процедуры). Во-первых, это вопрос кремлевских политтехнологий: если синяя куртка с белым медведем будет позитивно восприниматься с точки зрения имиджа, то нынешнее оформление «партии власти» сохранится. Если же единороссы от своего монопольного положения совсем потеряют голову и будут раздражать население сверх меры, то власть «переоденется» и ЕР отправят туже же, куда и «Наш дом – Россия». При прочих равных условиях, последнее решение менее вероятно: слишком уж много ресурсов вбухано в «медведей». Для коммерческой и силовой олигархии проводить скорый ребрендинг политических выразителей своих интересов просто невыгодно. Другое обстоятельство связано, конечно, с тем, кто будет иметь власть году, этак, в 2009-м – с этой точки зрения полной гарантии для единороссов нет, и обосновывать такие гарантии мы не беремся.

Понятно, что – приходится это повторить - нет, и не может быть какой-то устойчивой предсказуемости и стабильности в государстве, политика в котором определяется волей одного человека и непрозрачными механизмами теневого влияния. Подлинная политическая стабильность устанавливается тогда, когда в стране укоренились демократические институты; общую же предсказуемость национальной политики обеспечивает непредсказуемость выборов. Пусть начальство и не решило, какой партии сколько процентов набрать, а избиратель может проголосовать и преподнести сюрпризу, зато «политический «конец света» не наступит и после очередной смены власти граждане не проснутся в «другой стране». Но чего нет, того нет.

Тем не менее, если ситуация будет относительно стабильной и не произойдет резкого крена режима в сторону применения репрессий, на возникновение политической альтернативы (не революционной) все-таки можно надеяться. В силу этого, тема новых партий и политического обновления (несмотря на нехорошие ассоциации, связанные с этим словом, вспомним: горбачевское «обновление» социализма) становится еще более актуальной, хотя и в неблизкой перспективе. Но проблема политической новизны, здесь разворачивается в иной плоскости. Это, например, появление новых политических стилей, нового политического менеджмента (который ставит целью не только «освоение бюджетов», но ориентирован на общественно значимые цели), а также политических сил, способных составить идеологическую конкуренцию нынешней власти и сформулировать новую общенациональную повестку дня, подкрепив все это организационными возможностями. Могут ли к реализации этих задач подключиться наши политические партии? Вероятность этого, надо признать, невелика, но она все же существует. Официально зарегистрированные партийные структуры могут, в принципе, использоваться как легальный плацдарм для вызревания политических инноваций. Возможно. Связано это будет не с практикой продажи партийной структуры «под ключ» новому владельцу, а использованием такой структуры при артикуляции и агрегации политических интересов, которые в нынешней ситуации не находят выражения.

Что бы там не говорили про то, что телевизор заменил парламент, а на место партий занимают «проектные» структуры во главе с администрацией президента и прочие благоглупости в таком роде – лучшего института, чем действующие политические партии для связи между обществом и властью пока людьми не изобретено. Разумеется, речь идет не о тупой и циничной пропаганде a la Глеб Павловский, а о выражении интересов избирателей. В сложившейся ситуации сложиться «партия нового типа», то есть та, для которой политический успех – это победа на выборах, а не «распиленный бюджет», а задача в том, чтобы выражать интересы избирателей, а не получить подачки с барского стола. Однако сами партии, старые или новые, смогут выполнить эту функцию лишь в случае существенной трансформации других институтов в России, связанных, прежде всего, с разделение политической власти. Факторы, благодаря которым такая возможность реализуется, выглядят пока слишком неопределенными.

Но при нынешнем состоянии политических институтов – как может сложиться и выжить такая партия? Болезненных вопросов сейчас больше, чем ответов. Если реальных выборов нет, то откуда же возьмутся настоящие партии?

Боюсь, что новое закручивание гаек и/или «крепчание маразма» со стороны безответственной власти и ее еще более безответственной «партии» может подтолкнуть часть несогласных в сторону нового издания «Народной Воли» и т.п. Так отсутствие демократических выборов может поставить под вопрос существование России.