|
Виктор Ковалев. Опубликовано в журнале "Политический класс", № 9 2005 г. Проклятие "Русской Системы" Российские обществоведы, в массе своей разочарованные результатами отечественных реформ последних полутора десятилетий, напряженно ищут ответа на вопрос о причинах их неудачи. Сделать это трудно, пребывая в состоянии ученичества у западных социальных наук, повторяя зады европейской и американской социологии и политологии. Мучительная самобытность Модные в 1990-е годы транзитологические концепции даже их бывшие поклонники готовы отправить в утиль. Какой в самом деле демократический транзит при изменениях избирательного законодательства, гарантирующих победу партии власти, а уж сами практики этой партии власти в свете перспектив демократизации и обсуждать нечего. При таких условиях понятен растущий спрос на самобытное теоретизирование. Что делать, если в нашем царстве-государстве с модернизацией (имеется в виду не техническое перевооружение, а проект Модерна, Современности) ничего не получается, а население не хочет реализовывать проект Просвещения1?.. Логично предположить, что мы серьезно отличаемся от Запада, у нас свой порядок, описывающие его авторы так и называют этот порядок - 'Русская Система', которая может существовать только как система властноцентричная2. Концепция находит сторонников, приводящих аргументы в пользу того, что реализованный ныне проект партии власти существовал век назад. 'Партия власти, безусловно, есть порождение переходного состояния общества, его политической системы. Только в чем она, переходность современного российского общества, каковы векторы этого перехода? В настоящее время все более очевидным становится, что существо пережитых нами с конца 1980-х годов изменений невозможно описать в терминах модернизационной теории демократического транзита. Демократический переход предполагает возникновение в социальном пространстве элементов демократии. У нас если они и существуют, то в основном по форме, внешне. По сути, подавляющее большинство новаций традиционно автократично', - замечает Ирина Глебова3. Далее она пишет: 'Очевидно: сейчас Власть ищет формы восстановления традиционных российских способов своего существования, органичных нашей социальной природе; пытается преодолеть те недостатки, восполнить те дефициты, которые порождены новой социальной реальностью. В качестве одного из инструментов она и использует партию Власти...'4. Практические выводы, которые я сделал из подобных представлений, свелись к фатальной неизбежности произвола властей предержащих в России, при котором придется жить не только нам и нашим детям, но и внукам-правнукам... Помнится, в годы 'большого хапка' реформаторски настроенная публика любила цитировать строку культового для этих кругов Иосифа Бродского: 'А ворюга мне милей, чем кровопийца'. Но разве бандиты, нанимаемые новыми русскими, не кровопийцы? Разве население, изнемогающее под властью ворюг, деморализованное и дезориентированное, не впадает в искушение призвать к власти сильную руку, которая не остановится перед кровопролитием? Наконец, с точки зрения реальных политических возможностей, кто может свергнуть политический режим, возникший на клептократической основе? Только бандиты - кто же еще. Но идеологически зашоренная публика подобные вопросы и ставить не хотела. Критика криминальной приватизации была отдана на откуп маргинальным политическим кругам, газетам вроде 'День' или 'Завтра'. А с ними в 'приличном обществе' общаться не хотели. Ведь кумир Бродский сказал в свое время, что если Евтушенко против колхозов, то он за. И его поклонники в постсоветской России, ссылаясь на то, что вопросы об анормальности политических и экономических преобразований муссируются в кругах публики малосимпатичной ('шариковы'), просто закрыли тему, чтобы получить в будущем минное поле для реформаторской политики. Ведь если отвратительные нам персонажи постоянно твердят, что Земля круглая, значит, она плоская. А вдруг 'шариковы' были в чем-то правы? В 1990-е, раздавая собственность и назначая собственников, 'реформаторы' выполняли политические задачи - не допустить возвращения к социализму. Но раздача кусков общенародной собственности невозможна без системы коррупции и бандитских действий. На нынешнем российском капитализме родовое пятно прихватизации, от которого не избавиться. Можно ли поверить словам отечественных реформаторов о том, что у нас все наладится и из грабежа первоначального накопления вырастет цивилизованная экономика западного типа? Это утопия. Как минимум для этого потребуется смена нескольких поколений. Есть ли у России такой запас времени? Ведь она слабеет на глазах. А сейчас - кому же превращать савлов в павлов? Может быть, государству? Однако 'дело Ходорковского' показывает, что после изъятия активов у ЮКОСа чуда не произошло - вор у вора украл. Об экономической эффективности, о модернизации экономики лучше и не вспоминать. Однако наша приватизация - не только покупка заводов по цене квартир, не только уводы национального достояния в офшоры, не только схемы, по которым миллионы становятся миллиардами (миллионы рублей миллиардами долларов), и не только чудовищный контраст между богатыми и бедными. Это и перманентное насилие, грабежи, убийства. И Чечня как наиболее наглядное выражение закономерности российских реформ. После надежд, возникших накануне прихода Путина к власти, практически всем стало ясно, что в рамках нынешних порядков чеченская проблема решения не имеет. Война - это мир, мир - это война. Продолжать силовые операции - значит сковывать силы боевиков, нести потери среди солдат, озлоблять население обеих сторон. Дать чеченцам 'мир и независимость' - значит согласиться на широкомасштабное возобновление грабежей и работорговли. Можно выбирать: будет Россия платить чеченскую дань в виде разворованных субсидий 'на восстановление Грозного' или в виде многомиллионных выкупов за очередную группу похищенных людей. Итак, режим в постсоветской России не решил проблемы, что мучили Советский Союз (отставание в экономическом соревновании, хозяйственную слабость - прежде всего), и обзавелся новыми (терроризм). Можно ли справиться с этим в рамках нынешнего режима? Ответ отрицательный. Мечты о диктатуре Получается, чтобы вырваться за пределы вялого инерционного сценария: начальство ворует - народ терпит, боевиков уничтожают, они взрывают, и так до критического истощения ресурсов страны, - необходима решительная ломка сложившегося порядка. Не забудем и то, что многолетние унижения русского национального достоинства не проходят бесследно. В определенных кругах популярен вариант решительных действий (почитайте яростно-агрессивные книги Максима Калашникова5, например). И подобные взгляды пользуются все более широкой поддержкой. Одна из обсуждаемых возможностей выглядит весьма привлекательно, ибо еще не реализовывалась в отечественной истории. Фашизм по-русски, или по крайней мере правая диктатура, - вот эта неиспользуемая возможность. Такая диктатура имеет у нас немало поклонников: от 'либералов', хвалящих генерала Пиночета, до всякого рода 'неоевразийцев' и т.п. А почему нет, в самом деле? Профессиональные историки способны лучше предположить, кто мог бы претендовать на звание русского Диктатора по итогам Гражданской войны, если бы она закончилась поражением большевиков. Мы же думаем, что за идеологическим обоснованием дело не стало бы. Вспомним Ивана Солоневича, который с товарищами еще в керенские месяцы молил о 'винтовках против большевиков', а потом, сбежав из советского концлагеря и находясь в эмиграции, яростно обличал коммунистов и т.д. ('Диктатура импотентов'). А ведь помимо автора 'Народной монархии' среди русской эмиграции первой волны было немало тех, кто, например, весьма благожелательно смотрел на итальянские опыты Бенито Муссолини. И понятно, почему в нынешней России коррумпированность и бессилие власти заставляют мечтать о Вожде. Но это - очередной исторический тупик. В рамках мысленного эксперимента мы готовы допустить, что правая диктатура могла бы в России послужить решению ряда модернизационных задач, как решали их и большевики, между прочим. Да, такая диктатура установит на какое-то время подобие порядка. Но в эпоху постиндустриального общества она не сможет справиться с задачами экономического прорыва и социального развития и поэтому в перспективе обречена. Длительная диктатура несовместима с прогрессом в современном обществе. Однако то, что в России остались и остаются нерешенными многие задачи Модерна, постоянно провоцирует соблазн 'сильной руки'. Выхода нет? 'Продолжать нельзя изменить' - в этом словосочетании, если иметь в виду отношение к проводимой в РФ политике, запятую поставить негде. С одной стороны, все большему количеству людей становится очевидным не просто бесперспективность, но и губительность для страны нынешнего политического и экономического курса. Сочетание ряда непродуманных и плохо организованных реформ (ЖКХ, местного самоуправления, административной, монетизация) даст такой разрушительный кумулятивный эффект, какого не добиться всем спецслужбам недружественных к России государств. Конечно, лучше бы, чтобы люди с такой квалификацией, какая есть сейчас в верхах исполнительной и законодательной власти Российской Федерации, просто ничего не делали и оставили бы страну и людей в покое, без новых реформ и инициатив (скажем, отмены губернаторских выборов или автогражданки). Но это невозможно. Мир не стоит на месте, международное положение России довольно неблагоприятно, и сколько-нибудь долго паразитировать на трубе тоже не удастся. Ширятся настроения: 'А король-то голый' и 'Так жить нельзя'. Но как можно? Для воплощения варианта авторитарной модернизации у нынешних российских элит не хватает духовных, нравственных стимулов. Они слишком корыстны и непатриотичны, не готовы опираться на лучшие элементы отечественной исторической традиции, которая дважды на протяжении одного столетия трагически пресекалась. Возвращение чего-то подобного 'демократии' образца 1990-х годов тоже не радует. В лучшем случае мы получим новое издание бесплодного плюрализма и имитации западных демократических образцов. Для некоторых носителей 'свободы слова', сейчас придушенных политической цензурой, такой поворот будет благом, но страна в целом вряд ли выиграет. Да и ресурсов, которые разворовывались и растрачивались в годы 'демократии' по-ельцински, уже нет. Когда оказываешься в подобном тупике, вроде бы остается только ждать, что все разрешится само собой, скажем, посредством цветной революции. После известных событий на Украине тема эта стала популярной. Но 'оранжевый взрыв', ожидаемый некоторыми с надеждой, имел бы для России трагические последствия. Антисанитарией вокруг центральной площади дело бы не ограничилось. Наш бунт против власти - это 'запирайте етажи / нынче будут грабежи'. А о том, кто мог бы воспользоваться плодами новой русской революции, страшно и подумать. При этом основным провокатором 'российского майдана' выступает российская же власть, со своими действием и бездействием. И эту власть не убрать в результате демократических выборов, на которые правящая группировка не пойдет. Ибо проводить выборы без административной мобилизации и массовых фальсификаций в России и ее регионах уже не могут. Такие выборы - хороший повод для 'оранжевых' выступлений. Значит, дело все-таки в политической демократии. Но как ее добиться? В перспективе мало хорошего принесет и существующий в стране политический гибрид (смесь демократических и авторитарных начал). Без синтеза гражданской нации, объединенной на началах демократии, российская полития не выдерживает, не справляется с проблемами. Преступность, Чечня, экономическая неэффективность, управленческое бессилие, массовое озлобление из-за крайне несправедливого распределения материальных благ - все это не решается в рамках гибрида, даже при обретении им более явных авторитарных черт. 'Демократия', свалившаяся на страну слишком быстро на рубеже 1980 - 1990-х годов, не пустила корней (возможно, потому, что период обсуждения и адаптации новых политических институтов шел слишком быстро, подействовали катастрофический социальный разлом и геополитическая катастрофа - крах Советского Союза). Однако то, что либеральная демократия не смогла укорениться в российской почве, заставляет подозревать, что институты, перенесенные с Запада (связанные с политической демократией, научным развитием и т.д.), на нашей почве не прижились. И это несмотря на все усилия и жертвы! Догоняющая модернизация оказалась имитационной и неэффективной. Логос утонул в пучине отечественных мифов. Институты, не имеющие у нас собственной основы, приносили совсем не те плоды, на которые мы рассчитывали. Так, например, многопартийность, конкуренция различных партий и различных мнений обернулась у нас 'Единой Россией' и Либерально-демократической партией России во главе с чрезвычайно эффективным менеджером-вождем, ратующим за диктатуру и отмену всяческих либерально-демократических глупостей. Попытки догнать Запад 'по демократии' привели к трудностям в практическом внедрении научных результатов, к разрастанию гигантской и бесполезной бюрократии, к имитации. В политической сфере возобладало Ненастоящее, что породило множество симулякров. Оксана Туманова удачно использовала возможности понятия Бодрийяра6 для описания российской ситуации: 'Симулякр модернизации россиянину близок и понятен. Сочетая элементы современности и архаику, она отвечает нашим подсознательным желаниям. В современной России нет препятствий для виртуализации и симуляции. Но есть ряд проблем, которые необходимо осмыслить. Обращение к опыту симулятивного проекта Модерна влечет за собой создание симулякра симулякра. Следовательно, проблемы, реально стоящие перед нашим обществом, решены не будут. Симуляция через систему коммуникаций усиливает возможность манипуляций, которые уже сейчас воспроизводят тотальные практики. Свойственная симулякрам стандартная форма деиндивидуализирует человека. Реальная угроза - превратиться в некую колонию западной цивилизации'7. Разочарование в реформах Нельзя не видеть сейчас массу практических трудностей для выхода из тупика. Вопрос этот не дает покоя наиболее чутким из обществоведов. Отметим, что речь идет не об актуальной политической публицистике, горизонт которой ограничивается месяцами, а о теоретических обобщениях высокого уровня. Мы выступаем здесь против абсолютизации недемократического характера отечественного государства, нашедшей выражение в теории некой Русской Системы, придуманной Юрием Пивоваровым и Андреем Фурсовым. Вот что писал член-корреспондент РАН Юрий Пивоваров в 2004 году: 'На наших глазах Россия пережила очередной в своей истории фундаментальный переворот, и... (по сути) ничего не изменилось. Мы вернулись сами к себе (впрочем, на то он и переворот). Да, в конце ХХ столетия русский человек получил свободу, что есть возможность самоосуществления. Результат известен: постыдный и жалкий общественный порядок (точнее: социальный беспорядок). Саморазрушение страны, культуры, индивида... Мы показали и доказали - бесповоротно - себе и всему миру: на Руси национализация и денационализация (приватизация) имеют один и тот же результат - ограбление народа. Точнее: самоограбление народа. Мы также показали и доказали: на Руси, по сути, не важны форма собственности, каков властный режим, каковы господствующие духовные (антидуховные) и идейные ценности и пр. Суть русской жизни неизменна: презрение к личности, в том или ином варианте насилие над человеком и его - в конечном счете - закабаление, воровство (как в традиционном, так и в русском, так и в современном смысле), умение самоорганизоваться лишь на злое дело.... Еще 20 лет назад у русских была надежда: коммуно-мужицкая история не удалась, удастся демократическая, не-тоталитарная, с правами человека, частной собственностью и правовым государством... И что же? 'Россия в обвале', - припечатал Солженицын'8. Однако так ли все бесповоротно? Если усилия элиты были направлены по линии, противоположной созданию правового демократического государства, то откуда же оно могло взяться? Первая попытка перехода к демократии во многих странах кончается неуспехом. В России же между этими попытками прошло много лет (если считать демократизацией Февральскую революцию 1917 года), и носителей либерального опыта попросту не сохранилось. Но после неудачи конкретной попытки политических реформ нам предлагают поверить в тщетность их в принципе. В переводе на житейский язык это значит, что Россия в рамках подобной системы должна оставаться в состоянии перманентной холодной гражданской войны верхов и низов, со злоупотреблениями элиты, с нищетой населения. А правовое государство, либерализм и свободные выборы для нее не только недостижимы, но и противопоказаны. Сравнение неудачного социалистического эксперимента с неудачным рыночно-демократическим выглядит, на первый взгляд, остроумно, в духе черномырдинского 'получилось как всегда'. Но только на первый взгляд. Если не быть ленинистом-догматиком, то нельзя отрицать, что коммунистический идеал недостижим, а настойчивое стремление к нему оборачивается концлагерями и повальной нищетой. Возможно, Ленин этого не знал (что сомнительно), но уж Пол Пот планировал наверняка. Между тем успешные переходы к демократии хотя не гарантированы, но возможны. И этому есть удачное подтверждение. Рай на земле в России создать не удалось, потому что это невозможно нигде. Но независимый суд, свобода слова, честные и справедливые выборы, другие черты полиархии - не утопия. Речь не о текущей, сиюминутной политической практике. С точки зрения демократических перспектив, она малоутешительна. Однако и в 1985 году средний советский человек не мог оказать влияния на политическую практику, а через четыре года участвовал в выборах депутатов. Политпроцесс в современных условиях разворачивается стремительно. Правда, зачастую поставленные цели оборачиваются чуть ли не своей противоположностью. Патриотизм против демократии По нашему убеждению, тупик этот связан с тем, что в России (еще в составе СССР) национальные, патриотические и демократические ценности изначально противопоставлялись друг другу. Это размежевание оказалось роковым и для развития демократии, и при отстаивании национальных приоритетов на международной арене, в отношениях с ближним и дальним зарубежьем. Споры разъедали наиболее активные слои, участвовавшие в процессе перестройки. Вспомним журнальные баталии. 'Наш современник' и 'Огонек' в эпоху гласности поставили патриотов и демократов по разные стороны баррикад. Словесные бои начались с выплескивания цеховых обид советской - тогда еще - интеллигенции, а закончились тем, что государство лишилось патриотического содержания, а патриотам очень непросто полюбить Россию в том виде, в каком она существует сейчас. Патриоты были заклеймены как реакционеры, а демократы, прорвавшись к власти, упустили все, что можно упустить. Обиднее всего, что нашей сверхдержаве демократию нельзя было навязать силой, извне. Вопреки конспирологическим измышлениям9 руководство СССР пошло на демократизацию режима по собственной инициативе. Хотя обращение за помощью к США входит в стандартный набор 'советов демократизаторам'10, пренебрежение национальными интересами в ходе отечественной демократизации не было условием ее успеха. Опять сработал человеческий фактор. Когда демократия отделяется от патриотизма, получается непатриотичная демократия (то есть разгул компрадорского капитала и либеральных агентов влияния, что небезосновательно воспринимается как разновидность оккупации - наш сегодняшний день) либо патриотизм в экспортном варианте демократии, демократии-ширмы, за которой скрывается иное содержание. Это приводит к отчуждению миллионов сограждан, не согласных с ликвидацией демократических свобод, но не способных консолидироваться на основе демократии, выражающей национальные интересы. Демократия за счет западных грантов - может ли она устоять? В каком-нибудь из лимитрофов - возможно. Но не в центре бывшей великой империи11. Ничего не получится, пока демократия в России не будет строиться на основе патриотизма, а не на базе бесплодных имитаций западного опыта. К тому же классовый (в терминах марксизма) конфликт в современной России дополняется чувством национальной ущемленности. Впрочем, как показывают исследования, националистическая риторика выполняет роль заменителя классового протеста, находящего отклик у загнанных в безвыходное положение слоев населения, лишенных доступа к культурному капиталу и материальным благам и страдающих от разнообразных форм доминирования над ними12. Вот типичная для ультрапатриотической публицистики филиппика: 'На российской земле в тепличных условиях, создаваемых властью России, процветает всё, что губит Россию'13. А разве не так? Первоначальному накоплению весьма способствует практика колониального грабежа. Сейчас российское население оказалось в роли туземцев заморских территорий. Ибо для группировок, имеющих власть и собственность, 'эта страна' - место для извлечения сверхприбылей, уводимых за рубеж. Дворец, яхта, футбольный клуб, купленные Романом Абрамовичем... Нужны ли более яркие иллюстрации результатов отношений олигархов с аборигенами? Отсутствие национально-государственного единства приводит к тому, что элиты не видят смысла 'делиться' с населением и разрушают даже те островки социального государства (закон о монетизации льгот), которые остались с советских времен. Интересно, что наши 'демократы', поклоняющиеся всему американскому, игнорируют завет Авраама Линкольна, содержащийся в одной из его речей: 'Дом, в себе разделенный, не устоит'. В современной России фактически живут два народа и существуют две разные страны. Власть, заявив, что пересмотра итогов приватизации не будет, и одновременно пустившись на маневры с ЮКОСом, законсервировала этот раскол. И тем самым сделала неизбежной социальную и политическую поляризацию. Нищий учитель или врач никогда не составит один народ с олигархами, а главное - с поддерживающими их чиновниками, на откуп которым отданы и бывшая госсобственность, и судьба России. Преодолеть управляемую демократию Федеральные выборы, электоральный цикл 2003 - 2004 годов подтвердили тенденцию превращения России из электоральной демократии в зону управляемой демократии, а потом и отмирание даже элементов последней. Сегодняшняя страна - конгломерат территорий, находящихся под неэффективным правлением коррумпированных бюрократий и/или этнических автократий, укрепившихся благодаря разжигавшемуся в 1990-е годы этнонационализму. И сейчас поддерживаются не демократическое единство и процесс складывания гражданской нации, а наоборот - региональные и этнические различия пытаются скрыть под бюрократической штукатуркой. Однако объединение страны снизу как согласие различных этносов жить вместе, а не как сговор элит, невозможно. Построить федеративное государство на демократической и законной основе в России за последнее десятилетие не удалось, хотя существовал простой способ борьбы со злоупотреблениями местных и региональных властей - по всей строгости закона преследовать тех, кто фальсифицировал выборы и брал взятки. Увы, Центр вместо борьбы с коррупцией занялся борьбой с остатками электоральной демократии. Валерий Соловей прав, когда пишет о национальных и политических проблемах России: 'Негативный модус русской идентичности усугублялся и даже намеренно стимулировался специфической культурной и идеологической политикой, проходившей в первые годы существования независимой России под знаком целенаправленной дискредитации русского сознания, национальной истории и культуры. Русским агрессивно навязывались комплекс национальной неполноценности и чувство коллективной вины за демонизировавшуюся империю'14. В то же время Валерий Соловей не видит перспектив: 'Государственная стратегия идентичности в России увенчалась блистательным провалом: политическую, гражданскую нацию 'россиян' создать не удалось и в обозримой перспективе не удастся... Укажу в данном случае лишь одно, но принципиальной важности обстоятельство: успех конструктивистских стратегий в решающей степени зависит от фигуры конструктора, в нашем случае - государства. Однако в глазах общественного мнения Российское государство выглядит неэффективным, некомпетентным, коррумпированным и все более пугающим... Соответственно все исходящие от такого государства инициативы воспринимаются с позиции презумпции его враждебности и чуждости обществу'15. Наш вывод - дальнейшее существование такого государства несовместимо с позитивным будущим. Кроме того, если это государство не может породить нацию, то ее, возможно, породит национализм - примерно так, как это описывали Эрнест Геллнер и Эрих Хобсбаум. Но в современных условиях это связано с серьезными опасностями. Альтернатива - распад нашей кучи песка, не скрепленной ни государственной ответственностью, ни идеей. Общее языковое или, например, телевизионное пространство - скрепы недостаточные, что и продемонстрировал распад СССР. Вполне объяснимо, что 'демократия', ассоциировавшаяся в России с национальным унижением и региональной раздробленностью, потерпела поражение. Но, с другой стороны, оценивая возможности демократизации этого режима, мы сейчас не видим внутренних ресурсов. Дурная бесконечность 'неправильных' (по аристотелевской классификации) режимов, когда олигархия сменяется подобием тирании, массовый актор используется лишь как ресурс и ни власть, ни оппозиция не озабочены интересами населения и перспективами развития социума, - такая тенденция представляется в нынешних обстоятельствах непреодолимой. Одно из немногих реальных достоинств демократического устройства - открытая и свободная дискуссия, соревнование и реальность альтернатив могут помочь скорректировать курс. Но альтернативы и в демократии не предлагаются большинством. Они им поддерживаются (да и то не всегда). Судя по реакции на отмену выборов и выхолащивание их содержания, наше большинство решило поддержать именно отсутствие альтернатив. И униженность российских патриотов играет в этом немалую роль. Однако попытка окрасить Россию в розовый или оранжевый цвет приведет к трагедии. Для защиты от этого карт-бланш дадут не 'консерваторам', а группировкам государственной бюрократии. Они поднимут знамя патриотизма, чтобы защитить возможность распоряжаться ресурсами страны без контроля извне и со стороны населения. Этот вариант предполагает 'закручивание гаек' в борьбе с 'оранжевой' опасностью. В таких условиях не стоит удивляться, что от России уходят ее ближайшие соседи и союзники. Населению стран СНГ не нужны российская 'управляемая демократия' и власть олигархов, у них в избытке было собственного авторитаризма и дельцов 'бюрократического рынка'. Российская Федерация не предлагает объединения на демократической основе, а вариант реставрации российского империализма мало кому интересен. Авторитарный, псевдоимперский стиль составляет угрозу не только для отчуждения от России постсоветского пространства, он чреват дезинтеграцией самой РФ. Между тем недавний украинский опыт говорит не только о значении иностранного вмешательства. Российский сотрудник американского аналитического центра утверждает: 'Либеральным силам в России надо хорошо уяснить секрет успеха украинских демократов. Секрет - в соединении либерального и национального. В России либералы с презрением отвергли национальное, которое было узурпировано консерваторами - как 'красными', так и 'белыми'. В итоге национальное оказалось подменено государственно-державным и практически исчезло'16. Возможно, наши 'демократы' не смогут стать российскими демократами в силу каких-то очень важных причин. Но тогда что они делают в российской политике? В России распоряжаться ее богатствами и избирать себе свою власть должна российская гражданская нация, а не деятели компрадорского капитализма и политики, кормящиеся правозащитными грантами. Разумеется, альтернатива - в синтезе патриотизма и демократии, когда народовластие будет выстрадано нами самими, а не принесено очередной волной демократизации. К сожалению, этот синтез не состоялся как политический проект, потому что как проект интеллектуальный он не успел набрать достаточной популярности, если угодно, не успел вызреть. Хотя предпосылки были. Соответствующие идеи разрабатывались в начале ХХ века Петром Струве, писавшим об эпохе, когда происходит слияние начал национальных и либеральных, и мечтавшим о том, что 'русский либерализм станет национальным не только фактически, но и сознательно опирающимся на русскую национальную стихию'17. За столетие многое изменилось. Суть же идеи осталась верной. Однако для того, чтобы эта идея воплотилась, требуются не одно десятилетие и редкое сочетание благоприятных внешних и внутренних факторов. И все-таки российским патриотам-интеллектуалам надо обдумывать подобную возможность, иначе Россия вновь упустит шанс на построение демократического правового государства. Тупики 'стабильности' Поддерживать нынешнюю 'стабильность' - значит торить дорогу к гибели. Существование нынешней политической и экономической системы и прогресс несовместимы. Воплощенный в современной российской реальности социал-дарвинизм (значительная часть людей в России для такой экономики попросту не нужна, существенных мер по предотвращению демографической катастрофы в России не предпринимается, русские вымрут!) и тупость бюрократического рынка уничтожают на корню возможные альтернативы развития и спасения. Без подобных новаций Русская Система породит еще одно издание русской Смуты, которая станет, наверное, последней18. Властно-центричная Система всегда была в нашей стране господином. Первейший враг русских - как свидетельствует наша история - отечественные государство и бюрократия. Впрочем, не такое уж это государство и наше. На протяжении последних столетий оно часто выступало именно в качестве не нашего. Валерий Соловей описал этот феномен в статье с характерным названием 'Русские против империи'19. В Русской Системе нет мистики, чуда 'вечного возвращения' и т.п. Модернизация государства и экономики задержалась и принимает симулятивный характер, продолжают господствовать устаревшие, архаичные политические формы. По сути, до сих пор имперское прошлое живо. Вот как описывает этот феномен зарубежный исследователь: 'Многие из сухопутных империй могут быть охарактеризованы как аристократические. В них господствовал и их эксплуатировал класс, а не сообщество, и тем более не нация. Члены аристократической элиты имперского центра гораздо более отождествляли себя и вступали в союз со своими собратьями - аристократами (особенно в рамках одной цивилизации), чем с плебеями из собственного этноса. Кроме того, такая империя зачастую более жестоко эксплуатировала низшие классы центра, нежели низшие классы периферии, поскольку это было гораздо проще и политически безопаснее. Хорошим примером здесь служит царская Россия начиная с эпохи Петра I и до 1860-х годов. В этот период Россия представляла собой союз различных групп землевладельцев, сплотившихся вокруг русского поместного дворянства, являвшегося центром системы. Элита этого общества подчас гораздо лучше говорила по-французски, чем по-русски, и воспринимала себя не только как членов правящего класса России, но также как часть европейской космополитической аристократии. Достаточно очевидно, что остзейские немцы-аристократы получали от этой империи гораздо больше благ, нежели обращенная в крепостное состояние масса великорусского населения'20. Российской империи после освобождения крестьян не хватило времени для модернизации, были допущены трагические ошибки, в частности в национальном вопросе, в международных делах. Революционная смута обернулась советской псевдоимперией, номенклатура которой, до конца руководимая бредовыми идеями коммунистического интернационализма (Афганистан), вместо обустройства своей страны, говоря словами Александра Солженицына, тратила ресурсы на помощь 'дальним диким режимам'. После неизбежного краха такой политики и последующей перестроечной Смуты возникла ситуация, для описания которой в цитате Доминика Ливена достаточно заменить царских чиновников на коррумпированную бюрократию РФ, аристократов-помещиков - на сырьевых олигархов, французский язык - на английский, а крепостных - на ограбленных и потерявших работу российских трудящихся. Мы получили отличное описание современного состояния России. От империи к нации Русская Система, с непреодоленными имперскими пережитками в отношении собственного населения, чревата Смутой. Дело способны изменить появление в России демократического национального государства и кристаллизация гражданской нации. Но шансы на такое развитие событий не очень велики. В сегодняшней российской действительности можно найти слишком много подтверждений торжества Русской Системы. Невозможно отделаться от мысли, что парламентаризм, многопартийность, Конституция, развитие третьего сектора, реформа местного самоуправления и т.п. - лишь маски, чтобы прилично выглядеть в глазах Запада. На практике торжествуют политические технологии, направленные на утверждение совсем иных порядков. С этими фактами не поспоришь. Но означает ли это, что русскому народу ближе и роднее Русская Система с ее барствующими и торжествующими хамами? Что делать тем, кто считает, например, что в России и ее регионах возможны и необходимы демократические выборы, кто верит в то, что Модерн в России - не только незавершенный и неудавшийся проект, что он необходим, несмотря на все недостатки модернизационных теорий и практик? Для того чтобы сдвинуться с мертвой точки, надо одним из нас отказаться от идеологических химер, а другим - от представлений о запрограммированности безрадостности нашей жизни. Примечания. 1 По поводу судьбы этого проекта на его исторической родине среди европейских интеллектуалов бытуют противоположные мнения. Достаточно посмотреть на названия работ, недавно переведенных и изданных, что характерно, в одной и той же серии 'Новая наука политики' издательства 'Праксис'. См.: Грей Д. Поминки по Просвещению. - М., 2003, и Хабермас Ю. Модерн - незавершенный проект // Хабермас Ю. Политические работы. - М., 2005. 2 См.: Пивоваров Ю., Фурсов А. Русская Система // Политическая наука. - М., 1997. # 2 - 3. 3 Глебова И. Беспартийная Власть и ее партийная организация. // Политическая наука в современной России: время поиска и контуры эволюции. Ежегодник РАПН. - М., 2004. С. 227 4 Там же. С. 227 - 228. 5 Калашников М. Сломанный меч империи. - М., 1998. Битва за небеса. - М., 2000. Гнев орка (в соавторстве с Ю.Крупновым). - М., 2003. Оседлать молнию. - М., 2003 и т.д. 6 См.: Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М., 2000. 7 Туманова О. Долго ли живут симулякры: Темпоральный регистр российской модернизации // Логос: журнал по философии и прагматике культуры. - М., 2004. #5. С. 200. 8 Пивоваров Ю. О некоторых исторических особенностях русской политии // Политическая наука в современной России: время поиска и контуры эволюции. Ежегодник РАПН. - М., 2004. С. 99 - 100. 9 Фроянов И. Погружение в бездну. - М., 2002. 10 Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. - М., 2003. С. 165. 11 Ряд других проблем российской демократизации мы уже подробно разбирали. См.: Ковалев В. Демократизация в России? К вопросу о причинах, обстоятельствах и перспективах политических изменений в СССР - Российской Федерации //Российская полития: прошлое, настоящее, будущее. - Сыктывкар, 2002. 12 См.: Соколов М. Классовое как этническое //Политические исследования, 2005, #2. 13 Миронов Б. Геноцид // Электронный журнал 'Интернет против телеэкрана. 2005, 28 февр. (www.contr-tv.ru) 14 Соловей В. Рождение нации. Исторический смысл нового русского национализма // Свободная мысль-XXI, 2005, #6. 15 Там же. 16 Тренин Дм. Внешнее вмешательство в события на Украине и российско-западные отношения // Брифинг Московского Центра Карнеги. Т. 7. Вып. 2. 2005, февр. С. 6. 17 Струве П. Национальное начало в либерализме // Биржевые ведомости. 1914, 7 дек. Цит. по: Нация и империя в русской мысли начала ХХ века. - М., 2004. С. 235. 18 В частности, такой прогноз дается в статье: Соловей В. Россия накануне Смуты // Свободная мысль-ХХ1. 2004, #12. 19 Соловей В. Русские против империи // Свободная мысль-ХХI, 2002, #12. 20 Ливен Д. Империя, история и современный мировой порядок // Ab imperio. - Казань. 2005. #1. С. 91.
| 
