Выборы в Европарламент. (Не)единство  непохожих

Выборы первого после расширения ЕС Европарламента завершились тем, что приято называть неудачей. Массовая неявка в Восточной Европе, почти повсеместная победа оппозиции в Западной.

Аналитики называют как минимум четыре причины подобного результата.

Первое. Европарламент (пока, во всяком случае) еще не стал действенным органом власти. Для избирателей и в Старой, и в Новой Европе несовсем ясно каковы его реальные полномочия и влияние. А если неясно, то в этих выборах нет для них ничего интересного. Особенно это характерно для новых стран ЕС, которые только привыкают к европейским демократическим традициям.

Второе. Голосование было протестным. Избиратели протестовали против политики властей, причем повсеместно. Где экономической (Германия, Франция), где Иракской (Польша, Великобритания). Кроме того, те, кто не пришли к урнам, это, в основном, евроскептики. Они тоже, таким образом, протестовали против почти принудительной интеграции.

Третье. Собственно ничего из ряда вон выходящего не произошло. В Западной Европе все вполне предсказуемо. Средняя явка, обычные результаты. Победа оппозиции – это совершенно нормально.

В Восточной Европе все не очень хорошо, но там ценность европейских институтов для рядового избирателя пока неясна. Все-таки при расширении ЕС главную роль сыграли элиты. Пройдет 10 лет, и все успокоится. А нынешний состав, конечно, будет проблемным, потому что реально он первый после расширения.

Четвертое. Вообще неправильно говорить о единой тенденции. В каждой из стран дискуссия разворачивалась вокруг внутренних проблем, и именно они (а не расширение Европы, принятие Европейской конституции и т.д.) оказали решающее значение на итоги выборов в каждой из стран.

На наш взгляд, каждая из четырех причин «поучаствовала» в общем результате, но последняя в наибольшей мере. Причем именно в той мере, которая и определила итоговый порядок цифр. Несколько предварительных замечаний.

- В западноевропейских странах явка хотя и небольшая, но стандартная. Кроме Бельгии с обязательным голосованием, Люксембурга, где одновременно проходили всеобщие выборы,  и Италии, где выборы рассматривались оппозицией как вотум недоверия Берлускони, почти везде явка от 40% до 50%, и это нормально, учитывая небольшую популярность Европарламента как органа власти. В Великобритании не смогли поднять явку даже местные выборы, но она тоже оказалось в пределах допустимого, чуть менее 40%.

- В повсеместном поражении правящих партий определенную роль сыграли и общеевропейские экономические проблемы, и некоторый кризис самого ЕС как института, который, впрочем, охарактеризовать и как «неминуемую болезнь роста», вызванную беспрецедентным расширением.

При этом ни в одной из стран Старой Европы, кроме Великобритании (на островах число евроскептиков явно больше, чем по Старой Европе в среднем), внесистемные партии не набрали сенсационного количества голосов. Сенсации произошли в Восточной Европе (Польша, Литва, Латвия, отчасти Чехия). При этом в итогах выборов нет ничего необычного, все главные европейские партии набрали примерно столько, сколько и ожидалось согласно прогнозам.

- Сами по себе итоги выборов, соотношение сил в новом Европарламенте не несут никакой проблемы. То, что стало несколько больше националистов, евроскептиков и «других» проблемой не является. Парламентская практика показывает, что меньшинство либо идет на союзы и компромиссы, либо маргинализируется, и никакой роли не играет. Поэтому проблема не в том, что состав парламента внушает опасения (с этим как раз все в порядке), а в том, что реально будет происходить вне его стен. Например, вполне вероятно, что результаты выборов сделают еще более осторожной позицию польского и британского руководства по поводу принятии Конституции (они обязательно захотят провести референдум).

Поэтому, на наш взгляд, было бы правильнее, анализировать не общие тенденции выборов, а то, что происходило в каждой из стран.

«Локомотивы» интеграции

К локомотивам интеграции принято причислять Германию, Францию, Италию и, возможно, Испанию. Четыре крупнейшие страны континентальной Европы. Очевидно, что для Британии, учитывая ее особые отношения с США, интеграция всегда будет  не столь важна.

Во всех странах  (кроме Испании, где оппозиция стала властью совсем недавно) победила оппозиция. Во всех (кроме Германии) с небольшим преимуществом. Во всех это не стало сенсацией, опросы предполагали такой результат. Ни в одной из стран внесистемные партии не добились сколь-нибудь серьезного результата. Во Франции Национальный Фронт в Парламент прошел, но показал далеко не лучший свой результат. Во всех странах удачно выступили коммунисты, за которых сейчас голосует достаточно много левых интелеллектуалов, преподавателей школ, университетов  и т.д. То есть,  практика Западной Европы (в отличие от Восточной) показывает, что коммунисты там вполне счастливо пережили конец советского «реального социализма». У них, конечно, осталось не очень много сторонников, и на власть они не претендуют. Но свою нишу они сохранили.

Особого разговора заслуживают только выборы в Германии. Все-таки счет между ХДС/ХСС и СДПГ почти неприличный – 45 на 21. Недоверие к премьеру и его курсу, конечно, массовое. Причем это не связано ни с Ираком, ни с Европой, а только с внутренними причинами. Что касается внешней политики, то Йошка Фишер даже усилился. Создается предположение, что еще лет 10 и красно-зеленая коалиция может стать зелено-красной. В Германии у Социал-демократов остается все меньше тем, которые позволили бы избирателям идентифицировать себя с партией. В самом деле, нынешняя СДПГ очень мало похожа на партию, защищающую  интересы наемных рабочих. Во Франции социалисты тоже недавно были в кризисе, но смогли из него выйти. Однако во Франции не происходило значительного перетока голосов от социалистов к коммунистам и к зеленым, а в Германии происходит. И есть вероятность, что может (особенно к зеленым) происходить и дальше. Поэтому перспектива зелено-красной коалиции лет через 10 – это вовсе не утопия, а пока правящая коалиция в глубоком и системном кризисе, и это во многом объясняет неудачу СДПГ на выборах.

Великобритания и не только

Британцы отнюдь не являются сторонниками более быстрой интеграции. Заявление Тони Блэра о необходимости провести национальный референдум по вопросу о принятии европейской Конституции, скорее всего, дань общественному мнению. На прошедших выборах оно (общественное мнение) опять предупредило руководство страны о том, что евроинтеграцию в сегодняшнем виде почти не приемлет. Впечатляющий результат Партии Независимости Соединенного Королевства (ПНСК) еще не означает, что популярна сама партия (на прошедших одновременно местных выборах она не взяла ничего). Востребованной оказалась простая и ясная позиция партии по поводу тог, что беспокоит общество.

Пока нет оснований предполагать, что ПНСК «угрожает» сложившейся на британских островах трехпартийной системе, но власть получила совершенно недвусмысленное предупреждение, и теперь будет вести себя еще более осторожно и аккуратно, «не подставляясь».

Отдельно стоит отметить результат этнических и региональных партий в больших странах Западной Европы. От Великобритании в парламент прошли валлийские националисты, шотландские националисты и шотландские унионисты и даже Шинн Фейн от Северной Ирландии (Северная Ирландия имеет свою квоту и выбирает депутатов отдельно от остальных частей Соединенного Королевства).В Италии мандат получил Южнотирольский союз, объединяющий значительную часть австрийского населения северной части страны. В Испании прошли разные Каталонские, разные Баскские партии и представитель Национального Галисийского блока. Причем, не имея гарантий того, что каждая из партий наберет достаточно голосов для получения мандата самостоятельно, разные национальные партии (надо добавить еще валенсийцев, наварцев и канарцев, которые мандатов не получили) объединялись между собой по интересам. При этом избиратели относились к этому с пониманием (включая понимание того, что хотят от них, и что это для них и делается), и охотно голосовали за специально созданные к выборам в Европарламет коалиции. Автору приходилось встречаться с подобными коалициями в Румынии (особенно на местных выборах 2000 года, сейчас они уже стали неактуальными). Там они никаких успехов не добились. Избиратель счел, что (и говорил об этом прямо) подобный союз создается в интересах руководства этнических союзов, а не избирателей. Поразительные различия в восприятии политики и политиков!

Следует также отметить, что власти и большие партии в крупнейших странах Европы (кроме Франции) крайне лояльно и с пониманием относятся к проблеме представительства региональных и этнических меньшинств. При этом интересы «центра» и меньшинств чаще не совпадают, чем совпадают. Но это не приводит к тому, что меняется избирательное законодательство и т.д., что регулярно происходит в некоторых восточноевропейских странах.

В ближайшее время евроскептицизм британцев может стать одной из главных проблем для расширенного ЕС. Это уже проявилось и в отношении к Конституции, и при обсуждении кандидатуры на должность главы Еврокомиссии вместо уходящего осенью Романо Проди. Мнение Великобритании, с одной стороны,  и Франции и Германии, с другой, вновь категорически не совпало. В подобной ситуации возможны два варианта. Либо интеграция будет разноскоростной, а это всегда чревато тем, что действующие субъекты «уедут» друг от друга на недопустимо большое расстояние. В другом случае интеграцию придется замедлять до скорости отстающих, а это, в свою очередь, не соответствует интересам локомотивов (Германии и Франции).

Как ни странно, но вполне вероятно, что среди стран старой Европы Британия останется в одиночестве. Это понятно, все остальные 14 стран сейчас уже гораздо больше объединяет, чем разделяет. После ухода Хосе Марии Аснара с поста испанского премьера среди стран старой Европы практически нет существенных разногласий. А вот с новой будут проблемы, и именно там британцы могут найти  поддержку своим евроскептическим настроениям.

Новые страны ЕС. Тоже непохожие

Голосование в десяти новых странах ЕС тоже никак нельзя назвать однотипным. Вообще 10 новых стран ЕС демонстрируют совершенно различный уровень готовности соответствовать неким общеевропейским принципам и традициям.

В Венгрии, Словении, Кипре и Мальте все прошло совершенно спокойно, без каких-либо серьезных неожиданностей. Где-то победила власть, где-то оппозиция, но во всех случаях разрыв между фаворитами оказался в пределах допустимого и никто новый (а тем более несистемный) успеха не добился. Что касается очередного успеха на Кипре Партии Трудового народа (АКЭЛ), то она давно уже замещает отсутствующую на острове социал-демократию, проводя, впрочем, вполне либеральный и рыночный курс.

Особняком стоят Чехия и Словакия. Можно говорить о том, что в Чехии слишком много (более 20%) взяли коммунисты, а находящиеся у власти социал-демократы откровенно провалились. Кроме того, победившая Гражданская демократическая партия экс-премьера Вацлава Клауса по многим вопросам европейской интеграции занимает крайне осторожную позицию. Однако, все-таки, Клауса нельзя причислить к откровенным евроскептикам, скорее он окажется среди тех консерваторов, которые призывают все делать медленно и аккуратно. Что касается чешских и моравских коммунистов, то они, конечно, достаточно левые, но вернуться в социализм не предлагают, настроены вполне проевропейски и никаких сюрпризов от них не ожидается. Часть социал-демократического электората ушла к ним из-за невысокой популярности самой нынешней власти и вполне реальных экономических проблем. Но, если говорить, об общеевропейском значении голосования в Чехии, то оно почти не выходит за рамки «нормального». Скорее, кстати точно так же как и в Германии сработали некие внутренние механизмы. Возможно (а возможно и нет) в среднесрочной перспективе это приведет к некоторому изменению роли и влияния партий на внутренней арене.

В Словакии  все гораздо сложнее. В принципе,  формально,  никаких особых неожиданностей результаты выборов не принесли. Все пять партий, получившие мандаты, представлены сейчас в парламенте. Движение за Демократическую Словакию (ДЗДС) экс-президента Владимира Мечиара получило несколько меньше, чем обычно (возможно это следствие недавнего поражения на президентских выборах), но не это оказалось главным.

Наиболее тревожными оказались два момента. Во-первых, явка, которая не дошла даже до 17%, а во-вторых,  неудача Союза за Демократию (СД), который возглавляет недавно избранный президент Иван Гашпарович. СД в блоке с Народным союзом получил менее 2% голосов и не смог провести в Европарламент ни одного депутата.

Словацкие аналитики предполагают, что для рядового избирателя в стране европейские ценности и европейская политика продолжают оставаться чем-то сугубо внешним. Европа пока не пришла в Словакию так, как, например, в Чехию, и низкая явка это просто естественная ответная реакция. Действительно, несмотря на заметно выросший жизненный уровень, словацкий избиратель по отношению к Европе достаточно скептичен. При этом никаких альтернатив евроинтеграции (в отличие от некоторых других стран) он не видит. И ввиду небольших размеров страны, и виду очевидной ее несамодостаточности. Поэтому, своей неявкой на избирательные участки, он как бы перекладывает на элиту всю ответственность за происходящее. «Вы делайте, а мы потом посмотрим».

Кроме того, и на наш взгляд это очень важно, словацкая политическая система, в отличие от западноевропейской и (если можно так объединить) центральноевропейской (Венгрия, Словения, Чехия, в какой-то мере Хорватия и Румыния) выстроена вокруг совершенно иных факторов. По своей конфигурации она гораздо больше похожа на Восточную Европу (Польша, Болгария, Прибалтика, в какой-то мере Украина и Молдавия), где роль личности заметно выше, а качестве основных элементов предвыборной дискуссии присутствуют не левый-правый и либерал-консерватор, а некие идеологические фантомы, присутствующие только в данной стране. Например «За Мечиара или против» в Словакии, «За политические права для русских или против» в Латвии и Эстонии и т.д. Здесь и находится ответ на «загадку» Гашпаровича. И обществу, и элите нужен был человек, который не допустит возвращение к власти Мечиара, и Гашпарович оказался востребованным. Угроза ушла, и президентская партия оказалась там же, где и была – между 1 и 2 %.

Все это делает словацкую политическую систему крайне зависимой от общих процессов в Европе. Сама по себе она не может быть такой энтропийной как, например, польская или румынская, ввиду небольших размеров страны и очевидной зависимости от внешних процессов. Однако в критические моменты это может создавать серьезное напряжение.

Гораздо более сложной представляется ситуация в оставшихся четырех странах, особенно в Польше и Латвии, где выборы в Европарламент принесли результаты, в значительной мере противоречащие общеевропейскому процессу.

Польша и сейчас живее всех живых

Результаты выборов в Польше и есть главный (причем откровенно неприятный) сюрприз прошедших выборов.

Места со 2-го по 4-ое заняли откровенно антиевропейские партии. Одну из них,  «Право и справедливость» (ПС), официальный сайт выборов в Европарламент характеризует как ультраправую и националистическую. Две остальные «Лига польских семей» и «Самооборона» характеризуются как несистемные. Вместе они набрали 40 % голосов, всего на 10 % меньше, чем все остальные, включая правых, левых и либералов. Еще больше впечатляет  разброс голосов по стране. В Варшаве победила ПС с небольшим отрывом от либерального Союза Свободы (Уния вольности) ветерана польской политики Бронислава Геремека. В остальных регионах либералы получили совсем мало голосов, и в итоге оказались лишь шестыми. Еще одним сюрпризом оказалась явка – всего 20%, меньше только в Словакии.

На наш взгляд причины подобного результата в Польше не имеют почти ничего общего со словацкими. Кроме одного – это Восточная Европа с богатым недемократическим прошлым, причем не только у элит, но и избирателей.

После небывалого подъема польской экономики в середине 90-х, на смену пришел жесткий кризис. В результате, в 2001 Объединенные польские левые убедительно выиграли парламентские выборы, получив почти конституционное большинство. За три года они успели продемонстрировать почти полную свою несостоятельность в решении взятых на себя обязательств. Месяц назад они  даже не могли получить вотум доверия для нового правительства  в ранее полностью контролируемом ими парламенте. Теперь, скорее всего, предстоят досрочные выборы.

Причина нынешних проблем довольно проста. Польша большая страна, причем не только большая, но и самодостаточная. Полякам не нравится не только, когда ими руководят с востока, но и с Запада. В Польше почти столько же населения, сколько в остальных 9 странах, присоединившихся к ЕС этой весной. В отличие от других стран Новой Европы, поляки не приемлют отношения типа «хозяин – клиент». Они рассчитывают на партнерство, причем почти равноправное. Кроме того, польская элита открыто претендует на статус региональной державы, «собирателя» Восточной Европы, а то время как Франция и Германия не видят ее в таком качестве. Отсюда попытка установить особые отношения с США и демонстративная оппозиция проекту Европейской Конституции.

С другой стороны, польская экономика с трудом поддается быстрому реформированию, а ее аграрная составляющая вообще вызывает постоянную головную боль в Брюсселе. В отличие от Словакии, где в сущности можно решить проблему доходов населения, даже не решая проблему национальной экономики, в Польше это невозможно. А чтобы действительно реформировать, нужны такие средства, которые найти не удается. Именно к этой проблеме так и не смогли подступиться социалисты, и сейчас их просто сносит волной. Все польские «новые правые» пришли в большую политику в момент распада «Солидарности». Сейчас их электорат укрепился теми, кто разочаровался в левых. Сила «новых правых» не в том, что их возглавляют харизматические личности, а в том, что они своевременно уловили момент, когда стали востребованы «традиционные польские ценности». При этом выяснилось, что «традиционные польские» и «традиционные европейские» это не одно и тоже. Отсюда и такой оглушительный успех.

Сейчас очень многое будет зависеть от результата внеочередных выборов, которые, скорее всего, состоятся осенью. Остается надежда, что избирателей придет гораздо больше, и это сдвинет маятник электоральных предпочтений ближе к центру. В случае, если «новые польские  правые» повторят свой результат, то Польша рискует вступить в длительную полосу политической нестабильности, и одним из главных элементов этой нестабильности будут сложные и запутанные отношения с объединенной Европой.

Именно Польша представляет сейчас главную проблему для Старой Европы, и пока не видно как именно локомотивы европейской интеграции собираются ее решать. Скорее всего, решение отложат на после выборов.

В отличие от Польши,  Прибалтийские страны никаких проблем для Европы не создают. Там даже нет партий, которые открыто бы стояли на позициях евроскептиков. Несмотря на то, что в обществе подобные настроения присутствуют, и даже довольно многочисленны.

Там, где был Советский Союз,

Тоже проходили выборы в Европарламент. Только в Прибалтике, но все равно есть что и с чем сравнивать. В Прибалтике всячески избегают (это, конечно, штамп, не более) каких-либо сравнений и ретроспектив с Советским Союзом. Но, тем не менее, они зримо присутствуют в каждой из бывших советских республик. Несмотря на то, что сами они тоже становятся все более непохожими друг на друга.

Временной  анализ итогов выборов в Латвии, например, говорит о том, что традиционные для Запада  понятия, такие как либералы, левые и консерваторы, в сущности, в Латвии, отсутствуют. В Латвии есть латышский электорат, отличающийся, скорее, по регионам (Курземе от Видземе и Земгале от Латгалии), и русскоязычный, отличия внутри которого вообще носят скорее ситуативный характер.

Что касается выборов 13 июня, то результаты в Латвии носят откровенно скандальный характер. Еще раз рискнем предположить, что Латвия откровенно неготова к членству в ЕС, а решение о ее принятии носило абсолютно политический и явно преждевременный характер. Победа (причем убедительная, почти 30%) правонационалистической коалиции ТиБ/ЛННК – это откровенный вызов Европе. Несколько лет назад Европа крайне болезненно реагировала на успех гораздо менее ксенофобских Партии Свободы Йогра Хайдера в Австрии и списка Пима Фортаюна в Голландии и предприняла серьезные усилия, чтобы ослабить их влияние в дальнейшем. По поводу Латвии пока никакой реакции нет. Это, впрочем, объясняется крайне непростым саммитом и массой внутренних проблем. Не хочется думать, что это опять двойные стандарты. Единственным содержательным пунктом программы ТиБ/ЛННК является дальнейшее закрытие русских школ и ограничение в правах неграждан. Подобная программа вызвала тем больше восторгов у латышского населения, что предыдущий этап (введение 60 % преподавание на латышском языке в русских школах) почти не встретил в ЕС возражений. Сейчас латвийские правые открыто преподнесли все это как свою большую победу. Интересно, а что предпримет коалиция, в случае вероятной победы на парламентских выборах 2005 года?

Неудачно выступили все партии правящей коалиции – Народная партия (1 мандат), Первая и блок Крестьянской и Зеленой партий (вообще мандатов не получили). Правые прямо называют правящую коалицию «пособниками русских», несмотря на то, что даже минимальный к тому повод отсутствует, Но, увы, латвийский избиратель продолжает в это верить. Что касается русскоязычного блока «За ПЧЕЛ», то за прошедший год он распался на четыре неравные части (собственно «За ПЧЕЛ», Партию Народного согласия, Социалистическую партию и недавно созданную Консервативную). «За ПЧЕЛ» получил 1 мандат, остальные даже близко не подошли.

Главной причиной распада «За ПЧЕЛ» стало, скорее всего, то, что в быстро расширившийся блок пришло много новых людей, значительная часть из которых не имела необходимого политического опыта, но имела свой взгляд на события и свои интересы. Остальное довершили амбиции и недостаточно ясная позиция России. В сумме «русские» партии набрали около 20 % голосов, что является нормальным результатом, Однако, большая часть этих голосов оказалась утерянной. Иногда политика состоит не в том, чтобы высказать свою позицию, а в том, чтобы ее как можно более сблизить с позицией партнеров. Принятие проекта Европейской конституции на саммите ЕС после многочисленных дискуссий и согласований наглядный тому пример.

В Литве и Эстонии ситуация совершенно иная, однако тоже отличается между собой. В Эстонии, этнический  и социальный разломы сейчас существуют параллельно, но этнический ослабевает, а социальный усиливается. В то же время Социал-демократическая партия (СДПЭ), одержавшая убедительную победу на выборах сознательно избегает всяких ассоциаций с «русской тематикой», заявляя о том, что, придя к власти, она, в целом, продолжит действующую политику в части прав неэстонского населения. Подобная политика принесла ей много дополнительных голосов, в отличие от Партии Центра, руководимой мэром Таллинна Эдгаром Сависааром и выступающая за более активное участие русских в эстонской политике. Центристы сохранили второе место, однако дополнительных голосов не набрали. Сравнивая ситуацию в Латвии и ситуацию в Эстонии, можно отметить следующее. В отличие от латышских, эстонские избиратели не поддерживают ни прорусский, ни антирусский курсы и ориентируются на собственные интересы.

Ситуация в Литве самым решительным образом отличается от других балтийских республик и наиболее схожа с другими европейскими странами бывшего союза. В частности тем влиянием, которое играет в Литве личность политика вне зависимости от его взглядов и позиций. Кроме того, этнический фактор в Литве заметно редуцирован  в сравнении с северными соседями и продолжает ослабевать.

Одновременно с выборами в Европарламент в Литве проходили внеочередные президентские выборы, вызванные импичментом Роланда Паксаса. При этом проходившие одновременно выборы принесли почти противоположные результаты. На выборах в президента лидирует единый кандидат от правых экс-президент Валдас Адамкус. Во второй тур вместе с ним вышла Казимира Прунскене, лидер партии Новая Демократия и экс-премьер, которую поддержал Паксас. В то же время избирательный блок Прунскене (Крестьяне и Новая Демократия) набрал всего 7,4 % голосов и получил один мандат.

На выборах в Европарламент убедительно победила никому доселе неизвестная Партия Труда, возглавляемая харизматичным бизнесменом и депутатом русского происхождения (родившимся в Архангельской области) Виктором Успасских (в Латвии и Эстонии подобное было бы абсолютно невозможно). Партия набрал более 30 % голосов, значительно опередив находящихся у власти социал-демократов Альгирдаса Бразаускаса. Причем кандидат от СДПЛ на пост президента Чесловас Юршенас уверенно занял …. последнее место. Партия Труда стоит на социал-популистских позициях, обещая сделать все лучше, чем сейчас, и избиратели, уставшие от отсутствия видимого улучшения жизни, охотно этому верят. В партии много новых людей, которых ранее не было заметно в политике, и их ресурс оказался к месту. Пока непонятно, что собирается делать Успасских, когда (и если) партия придет к власти. Сейчас все предпочитают об этом не говорить, а сосредоточиться на втором туре, где шансы Адамкуса и Прунскене примерно равны (это третьи подряд выборы, где разница между обоими претендентами во втором туре будет минимальной). Обращает на себя внимание неудача Нового Союза, руководимого спикером Парламента Артурасом Паулаускасом. Еще несколько лет назад Паулаускас рассматривался как потенциально самый популярный политик Литвы. Сейчас Новый союз не получил ни одного мандата, а кандидат в президенты от партии Вилия Блинкевичуте заняла предпоследнее место. Неудачным следует признать и результат партии Паксаса – Либеральный союз. В блоке с Центристским Союзом они набрали 11% голосов и получили 2 мандата. Совсем не то, на что рассчитывали. Главной проблемой Паксаса оказалось то, что общество совсем не заинтересовалось ни его импичментом, ни его причинами. В результате проиграли и инициаторы (Ландсбергис, Паулаускас), и пострадавшие.

Союз русских Литвы впервые за 15 лет выступил на выборах в блоке с Союзом поляков. Блок набрал примерно 5,7% голосов. Для получения мандата не хватило примерно двухсот голосов. За русско-польский блок проголосовало чуть менее 30%  русских и поляков Литвы, в основном поляки из соседних с Вильнюсом районов и вильнюсских окраин. Русские очень слабо голосовали за блок. В Клайпеде, где на недавних местных выборах два русских списка набрали более 20%, за блок проголосовало всего 7%. Причин здесь две.

Во-первых, русские живут более дисперсно, а это всегда создает проблемы с предвыборной агитацией.  Полякам в практически моноэтнических селах вокруг Вильнюса, вести агитацию гораздо проще. В соседних Швенченском и Тракайском районах, где поляков примерно половина, результат оказался заметно хуже.

Во-вторых, русские были уверены (и именно в этом причина столь слабого результата в Клайпеде), что по общему списку все равно пройдут более сплоченные вильнюсские поляки (в Литве голосуют и за партию, и за кандидата в ней одновременно). Так оно и получилось бы. В лидерах списка оказались представители Союза поляков. Значительная часть русских проголосовала за Партию Труда, значительная за блок Прунскене (на президентских выборах за Прунскене голосовали и русские и поляки), значительная вообще голосовать не пришла. Гораздо меньше русских, чем обычно, проголосовало за социал-демократов.

При всей своей незаконченности предвыборный союз поляков и русских имеет перспективу. Однако здесь необходимо два условия.

Первое. Необходима высокая мотивация, которой на сей раз не было.

Второе. Мотивация возможна, если еще перед выборами будет достигнута договоренность о создании коалиции с участием, например, Партии Труда, СДПЛ, блока Прунскене и др. (возможны варианты). Но русско-польский блок будет туда принят, только в случае, если наберет не менее 10 %.

Вместо заключения

Состоявшийся по итогам выборов саммит ЕС, несмотря на все разногласия, смог договориться по проекту Конституции. А вот по кандидатуре нового руководителя ситуация даже ухудшилась. Причем все политики первого ряда, рассматривавшиеся в качестве кандидатов, отсеялись один за другим. Ги Верхофстадт, Жан-Клод Юнкер и Крис Паттен оказались неприемлемы для одной из группировок. Это очень неприятная тенденция. Скорее всего, сторонам (как и в случае с Конституцией) удастся договориться. Но в качестве компромисса выступит политик второго ряда, не имеющий ни  авторитета, ни возможностей, какими располагал Романо Проди. Впрочем, пока, воля к сотрудничеству и общие ценности побеждали.